— Хауберк, — ответила Вильма.
— Полковник Диринг, вы шутите!
— Нет, она не шутит, — сказал Бак.
— Но Хауберк! Это же наиболее укрепленный аванпост РАМ около Земли!
— Возможно. И это также самая важная стратегическая цель. Если мы сможем разорвать его связь с Марсом, изолировать его, то сможем остановить выкачивание ресурсов Земли и ту волну боли, которую несет это выкачивание.
— Атаковать Хауберк — это равносильно самоубийству, — произнес Турабиан.
— Правда? А я так не думаю, — сказал Бак.
— Капитан Роджерс, мне думается, что вы не осознаете последствий того, что вы предлагаете. Полковник Диринг, несомненно, представляет их лучше.
Вильма улыбнулась. Выражение ее лица заставило Турабиана содрогнуться.
— Я не говорю, что не существует никакого риска, но я думаю, что это осуществимо, — сказала она.
— Послушайте, Турабиан, давайте спросим источник логики. Док! «Maustrap». — Бак произнес последнее слово в серии кодов, дающих доступ к компьютеру.
Экран диагностического компьютера мигнул. Главной функцией этого компьютера была проверка каналов связи и механики сбора и использования утильсырья, но он был связан с главной компьютерной системой. На экране появилось лицо Хьюэра.
— Чем могу служить, капитан?
Бак подавил улыбку, готовую появиться в ответ на формальную фразу Хьюэра, но понимал, что эта фраза сказана специально для Турабиана.
— Дай мне, пожалуйста, всю известную тебе информацию о Хауберке.
— О… — произнес Хьюэр.
— Видите, даже ваш компьютер поражен таким вопросом, — сказал Турабиан, но Бак проигнорировал его замечание.
— Док, мне нужно то, что ты можешь нам дать, — настаивал он.
— Хауберк — сверхсекретный объект. О нем не так уж много информации.
— Насколько мне известно, ты хорошо разбираешься в вопросах секретности.
— Хм-м, — произнес Хьюэр, подергивая кончиками усов.
Его глаза потеряли осмысленное выражение, он словно смотрел внутрь, а на экранах поверх него начали появляться технические характеристики и параметры.
Бак пристально смотрел на дисплей, впитывая сведения. По экрану прошли станционные оборонительные сооружения, их точные координаты указывались в стандартном масштабе. Защитные экраны, артиллерия, базирующаяся на станции, ракетные установки — все изображалось и описывалось. Это было впечатляющее зрелище, но по мере того, как продвигался по экрану этот парад вооружения, в кобальтовых глазах Бака разгорался все сильнее огонек удовлетворенности.
— Док, разве вы не сказали, что Хауберк имеет собственный отряд истребителей?
— Да, имеет.
— Я вижу всего лишь два дока. Сколько кораблей могут там разместиться?
— Два полных звена. Одно обычно находится в пространстве.
— Только два? Это недостаточно, чтобы защищать станцию такого размера. В чем заключается их работа? — Бак подумал, что если бы он смог найти одно какое-нибудь слабое звено в защите Хауберка и разбить его, то это ослабило бы и другие звенья в оборонной цепи станции.
Глаза Хьюэра снова расфокусировались.
— Они летают, охраняя пространство между защитными экранами и станцией. Они находятся на страже и готовы взять на прицел всякого, то проберется за экраны защиты.
— Это ненормально! Они должны летать с внешней стороны экранов, подстерегая всякий космический аппарат, не имеющий доступа к станции. Эти истребители не оправдывают своего содержания.
Бак нахмурил брови, пытаясь понять логику РАМ. Очевидно, эскадрильи истребителей, как и другие боевые средства Хауберка, считались командованием чисто оборонными. Это было ошибкой — еще одно слабое звено в цепи обороны станции, на которую стоило обратить внимание.
Внезапно передача оборвалась.
— Извините, капитан, — сказал Хьюэр, — но я не могу проникнуть дальше без риска быть обнаруженным.
— Я думаю, ты дал нам достаточно, есть на чем поразмыслить. Ваши замечания, Турабиан?
— Вы имеете в виду непреодолимые препятствия в обороне Хауберка? О, я их заметил.
— Вы попали в точку, командир!
Глаза Турабиана широко раскрылись от удивления:
— Что-то я вас не понял, капитан.
— Оборона. Вот ключевое слово. — Бак усмехнулся.
— Хауберк — это оплот РАМ в контроле над Землей. Ни одно место в Солнечной системе так хорошо не защищено, — продолжал Турабиан.
Вильма рассмеялась.
— Это с какой стороны посмотреть, — сказала она. — Попробуй мыслить от обратного.
— Что?
— Вы когда-нибудь слышали поговорку «Лучшая защита — это нападение»? — спросил Бак.
— Нет, — покачал головой Турабиан.
— Это еще один из моих архаических трюизмов, — сказал Бак. — Это означает, что одно без другого не существует. Хорошая защита означает способность наносить сильный удар по противнику, а умение переходить в наступление означает способность защитить свои позиции. Одно без другого не существует, это как две стороны одной медали. Хауберк забыл об этом.
— Все его вооружение лишь для защиты, станция прячется за своим арсеналом, — добавила Вильма.
— Хауберк забыл, что этот арсенал может быть как пассивным, так и активным, — сказал Бак.
— То, что мы видим, вполне соответствует его логике, — объяснил Хьюэр. — Когда в начале двадцать первого века ядро Хауберка запускалось в околоземное пространство, его миссия была сугубо мирной. Спутник должен был действовать как противоаварийный механизм, контролирующий находящиеся на орбите вооружение. Его защитные системы служили исключительно для того, чтобы обеспечить его выживание в космосе — для защиты от метеоритов и космического мусора. И за все эти годы его роста и развития первоначальные принципы защиты никогда не менялись.
— Вся система вооружения Хауберка предназначается только для отражения и защиты, — подвел черту под обсуждением проблемы Бак.
— Я все еще никак не пойму, какая здесь разница, принимая в расчет то, что они при этом используют самую передовую технологию вооружения, какая только существует в Солнечной системе, — сказал Турабиан.
— Она односторонняя. Их можно застать врасплох.
Турабиан недоверчиво покачал головой:
— Когда-то давно, в начале двадцатого века, Франция вложила миллионы франков в создание защитных укреплений против Германии. Они назвали эту стену «Линия Мажино». Она считалась неуязвимой, но в конце концов немцы разбили ее. Ее уязвимым местом оказалась ее фундаментальная жесткость. Я думаю, уязвимое место Хауберка — в его самодовольстве.
