стало понятно – как американцам удавалось перемещаться в абсолютной темноте без света:
– Инфракрасные фары, – произнёс Сергей.
– Они самые… – медленно ответил Майор, мысленно прикидывая местоположение движущегося в темноте мотоцикла. – Давай! – наконец рявкнул он в гарнитуру, года воображаемый мотоцикл оказался на воображаемом минном поле. – Жми единицу!
И Сергей нажал…
Он помнил, что цифра «1» – это шестнадцать каменных «бутербродов» с килограммом «пластилина» земным весом вместо «масла» в каждом, которые Майор час назад раскидал из темноты по освещённому тогда ещё солнцем устью ущелья. Дорога там была неширокая. Если ширина самой расщелины в стене каньона и составляла около полуста метров, то дно её было не прямым, а полуовальным, проехать там можно было по извилистой полосе шириной метров от силы пятнадцать. Эту самую «проезжую» полосу мёртвый десантник и превратил в минное поле.
…Рвануло в ущелье, как говорили деды, будь здоров! Но достигли ли они при этом успеха – того мертвецы точно знать не могли. Короткие вспышки рвущихся самодельных мин на доли секунды высветили силуэт мотоцикла, и только. В ущелье ничего не горело и не сверкало. Даже пыли не было, – она здесь оседает очень быстро. Чернота абсолютная. Живы ли американцы, нет ли – совершенно непонятно.
А тем временем на фланге у мёртвого опера что-то изменилось.
Сергей посмотрел налево, где по убывающей на глазах светлой полосе, будто убегая от преследовавшей его черноты, всё ещё ехал второй мотоцикл. Мотоциклист нагнулся вперёд, почти лёг на руль, а пассажир за ним привстал, полусогнувшись, как борец на ковре перед схваткой, в руках его была винтовка и он стрелял. Стрелял вперёд, где в полукилометре навстречу мотоциклу шёл в полный рост Андрей Ильич, широкий, могучий, мёртвый. Он делал несколько шагов вперёд, останавливался и стрелял, снова делал несколько шагов, снова останавливался и снова стрелял, коротким очередями по два-три патрона.
– Да что он делает, старый дурень! – зло проговорил Сергей. – Тёзка! Вот тебе подрывная машинка, – он протянул в темноту руку с пультом, рука сразу же встретилась с рукой товарища, – «бомбёшку» одну оставляю тебе. Закончи с этими чертями и гони на машине к нам!
Отдав пульт, он подхватил вторую «бомбёшку», достал из кармана фонарик и, подсвечивая им себе дорогу, длинными прыжками побежал за вторым мотоциклом. Позади в ущелье ухнуло, – это Майор продолжил дело гарантированного истребления американских камикадзе…
…Когда мотоцикл, что свернул направо – в его сторону – и погнал по светлой полосе, стал забирать по пологой диагонали влево, Андрей Ильич понял, что ехать километр до места, где он сидит с бомбами и гранатами и ждёт в засаде, мотоциклист не собирается, и что, как только свернувший к ущелью второй мотоцикл нырнёт в тень, этот последует его примеру.
Что второму через минуту придёт конец – о том Андрей Ильич точно знал и ни секунды в том не сомневался. Но вот позволить этому ухарю пересечь светлую полосу, и нырнуть в темень – этого допустить было никак нельзя.
Мертвец сразу сообразил – как не дать янкесу свернуть влево: нужно было принудить того двигаться всё время прямо, на него, прикрываться широким обтекателем мотоцикла, который – при такой-то начинке! – просто обязан быть бронированным и защищать не только упрятанную внутрь бомбу, но и наездника. Объяснять Сергею по рации этот свой простой как лопата план мёртвый опер не стал, – чай не дурак, сам догадается; поэтому и ответил ему коротко: «Разберёмся».
Оставив так и не пригодившиеся «бомбёшки» лежать, где лежали, мёртвый опер взял поудобнее автомат и шагнул из тени. Едва вышел, тут же прицелился, выстрелил, прошёл немного вперёд и влево, – чтобы выпрямить намеченную мотоциклистом диагональ, заставить того двигаться прямо вдоль полосы света, – снова прицелился, выстрелил…
…Он бежал и видел, что не успевает выйти на дистанцию уверенного поражения противника огнём из автомата. Вот-вот, ещё каких-то полминуты, и американцев накроет темнота, а мёртвый опер останется один на виду, и не похоже было, чтобы Ильич собирался прятаться в темень. Он явно провоцировал американцев, связывал боем, не давал свернуть влево и подставить ему бок, а вправо им не надо. Что творилось позади, того американцы не могли не заметить, – а значит понимали, что и сзади может прилететь, и что надо гнать, гнать вперёд, и стрелять, пытаясь свалить мертвеца, и они гнали… Гнали прямо на Ильича, который стрелял в них и стрелял, стрелял и стрелял, а привставший позади мотоциклиста стрелок стрелял в него. И наверняка попадал.
Старый хитрец делал это специально – ждал, когда товарищи ударят американцам в спину. А товарищи не могли. Майор только что закинул в ущелье вторую, последнюю «бомбёшку», – Сергей слышал, как позади второй раз гулко ухнуло, – сейчас пойдёт на зачистку… А сам он не успевал… Не успевал, мать-перемать! Ему бежать ещё как бы ни километр – минуты две бежать…
…А тем временем расстояние между американцами и мёртвым опером сокращалось. Мертвец поначалу точно садил в мотоцикл пулю за пулей, пытаясь достать мотоциклиста, но только высекал искры из обтекателя, да безуспешно бил в прозрачный лобовой щиток, который – вот же неудивительно! – оказался тоже пуленепробиваемым. Американский гад надёжно укрылся в своём водительском гнезде, лёг грудью на ядерную бомбу и выглядывал вперёд сквозь щиток, накручивая газ. Когда дистанция стала меньше полутораста метров, Андрей Ильич сосредоточил огонь исключительно на стрелке, который стал попадать в него всё чаще, – издырявил ему уже весь комбинезон, подлец. Мёртвый опер бил точно. Не раз уже он поразил поганца, но тот, казалось, вообще не реагировал на попадания, будто тоже был мертвецом…
…Пробежав ещё метров триста, Сергей остановился. Времени больше нет! До мотоцикла оставалось метров двести пятьдесят – вполне достаточное расстояние для броска. Полоса тени вот-вот должна была догнать и укрыть проклятых американцев, и Ильичу будет невидно – куда стрелять.
А тем временем мотоциклист не сворачивает. Ведь может просто сбросить газ и дать тени скорее себя догнать. Да почему же он не сворачивает! Зачем продолжает ехать вперёд, на старого мёртвого опера! Боится, что и в темноте не сумеет уйти влево, что мертвец перестанет стрелять прицельно короткими и примется поливать длинными во весь магазин очередями?
Он нащупал в «бомбёшке» торчавший из пластита цилиндрик взрывателя и крутанул его по часовой стрелке, отсчитывая восемь щелчков. Восемь секунд – столько времени оставалось теперь до взрыва. Прикинул траекторию на глаз, размахнулся и изо всех своих мертвецких сил зашвырнул в черноту туго перемотанный серой лентой ком из четырёх брикетов взрывчатки и четырёх тяжёлых железистых камней…
Видела бы этот
