бросок Надежда – точно бы не одобрила. Так ведь и без руки можно остаться!
…Попал он, или нет, того Сергей не понял. За долгие семь секунд, что боеприпас был в полёте, темнота наконец нагнала и накрыла мотоцикл. Он видел только короткую тусклую вспышку метрах в десяти от стремительно убегавшей границы яркого дневного света. И ещё он увидел, как за секунду до взрыва шагавший навстречу американцам Ильич вдруг опустил автомат и упал ничком на песок.
***
– А кто такая Анжела Дэвис? – поинтересовался Вован, выслушав подробный рассказ Лёхи о посещении американского корабля. Рассказ был для Надежды. Кандидат медицинских наук Надежда Михайловна Скворцова очень заинтересовалась упрятанной в анабиозную камеру «афроамериканкой».
Они втроём – Надежда, Лёха и Вован – сидели по-турецки, прямо на песке, в тени меж невысоких барханов в двух километрах от строившегося города. Рядом стояли два мотоцикла и готовый к полёту дрон. Второй дрон в это время висел над городом и наблюдал очередной «стремительный домкрат» – сиречь закат, по меткому выражению Лёхи: окружённое голубым маревом белое солнце на экране пульта управления дроном ныряло за горизонт так лихо, что было бы сложно подобрать этому зрелищу более точную и выразительную метафору.
– Анжела Дэвис, – сказал Лёха, – это такая кучерявая как одуванчик американская негритоска, ярая феминистка и лесбиянка. В своё время, баба эта была в большом авторитете у всяких леваков и элгэбэтэшных дегенератов. Померла в начале века [32].
– Тьфу ты мерзость какая… – покривился муж, отец и посмертно дед Вован. – А чего у той, что на корабле, волосы тоже как одуванчик?
– Не! – Лёха усмехнулся и сощурил глаза. – Такая же страшная.
О «Шарапове» к тому времени Лёха Надежде уже рассказал, премного её тем удивив. Надежда было затребовала карту памяти дрона с материалами из пещеры, но Лёха осадил её научное рвение, сказав, что все карты остались у Сергея, кроме одной – той, что лежала теперь в кармане её комбеза. Да и ту, к слову, Надежда просмотреть пока не могла, так как вся аппаратура из её и Сергея палаток уехала на одном из вездеходов далеко в пустыню.
Ещё Лёха рассказал об их приключениях в месте, названном Сергеем «Афедроном», но эта история мёртвую женщину мало впечатлила, – только повеселило название самого места. Лёха справился у неё насчёт непонятного слова, и когда та ему объяснила, высоко оценил юмор начальника.
Стемнело.
– Что будем делать с дроном, командир ополчения? – спросила Надежда, посмотрев на Лёху с привычной иронией. В свете звёзд и слабо подсвеченных кнопок пульта лицо мёртвой женщины едва угадывались в густой темноте.
– А что не так, дорогая?
– Так не видно ведь ничего.
– Можно прожектор включить и водить им по сторонам…
– И много ты так увидишь?
– Не надо прожектор включать, Надежда, – сказал Вован.
Лёха с Надеждой повернулись к мёртвому боксёру.
– А ну-ка поясни, товарищ «Валуев», почему это не надо включать прожектор?
– А самому подумать, трубадур ты наш доморощенный? – гоготнул в ответ Вован.
– Всё правильно Володя говорит, – сказала тогда Надежда. – С фонарём этим всё равно ничего толком не увидишь, а вот сам фонарь будет виден издалека. Как маяк для этих… Понял?
– Понял… – Лёха зачем-то почесал за шеей.
– Так, что, возвращать дрон?
– Нет, – мертвец покачал головой, – пусть висит. Только разверни его камерой на восток, и повыше подними, на предельную высоту.
– Да зачем же?!
– Затем, Надежда, – снова заговорил Вован, – что, если со стороны Каньона кто-то будет ехать по ночи, ехать он будет, вероятно, с включёнными фарами… Всё как с твоим «маяком», только наоборот: мы их «маяк» увидим.
– Совершенно верно! – подтвердил Лёха слова товарища. – Ты ведь спать этой ночью не собираешься, а, Надежда Михайловна?
– Обормот ты, Лёшка, – улыбнувшись, ответила ему мёртвая женщина.
***
Сергей не нашёл мотоцикла на месте взрыва «бомбёшки». Только изломанного каменной шрапнелью бессмысленно подёргивающегося недалеко от воронки стрелкá, который, по-видимому, закрыл собой последнего выжившего мотоциклиста, приняв в спину добрый килограмм измельчённой скальной породы. Ранец его дыхательного аппарата был разорван в клочья, – его попросту сдуло с широкой спины, – а сама спина была вся красная. Он видел следы круто свернувшего влево мотоцикла. Даже не стал всматриваться в черноту каньона, в надежде заметить там случайно мазнувшее по вставшему на пути у мотоциклиста камню пятнышко света. Зачем? Ему теперь было понятно назначение необычно большого экрана на приборной панели брошенного мотоцикла… Инфракрасная фара плюс видеокамера, изображение с которой выводится на экран. Так эти твари обдолбанные перемещались в кромешной темноте.
Старый мёртвый опер Андрей Ильич Черкасов был мёртв по-настоящему. Мертвее мёртвого. Когда Сергей добежал до него, лежащего в темноте на холодном песке, тот был бездвижен.
Он склонился с фонарём над телом товарища, осмотрел голову и шею, ощупал позвоночник, после чего осторожно перевернул тело на спину. Глаза Андрея Ильича за жёлтыми защитными очками были широко открыты, слегка мутные карие глаза смотрели прямо. Грудь мертвеца была сильно побита пулями. Сергей приблизил лицо к груди и потянул ноздрями жидкий воздух. Пахло горелой проводкой. Пошевелил безвольные руки, проверил ноги. Признаков повреждения скелета он не заметил, только множественные пулевые ранения в туловище и несколько в плечи и бёдра.
Андрей Ильич уже остывал, – это термогель, которым у мертвецов заполнены артерии, вены и капилляры, перестал нагревать пропитанную консервантами мёртвую плоть. Значит, повреждена система питания, – отсюда и запах горелой проводки… Скоро конечности Ильича перестанут сгибаться, и тогда он станет неудоботранспортабельным, деревяшкой станет несгибаемой…
Сергей снял с разгрузки товарища чудом уцелевшую рацию, выжал тангенту, отпустил. Работает.
– Тёзка, – позвал он Майора.
– На приёме.
– Что у тебя?
– Два двухсотых. Раскидало их тут хорошо… Лежат, дрыгаются. Одну ногу найти не могу…
– Не ищи, не надо. Давай скорее сюда.
– Что у вас?
– Ильич у нас. Двухсотый. Ну, может ещё двести пятьдесят… Надежда посмотрит, скажет.
– Еду.
Через минуту в темноте возле ущелья вспыхнули фары машины…
…Андрея Ильича они с Майором уложили в багажник – куда старый опер так не хотел. Уложили очень аккуратно и засыпали песком, чтобы не болтался в дороге. Чего ему будет, мёртвому?.. А так целее будет. Может быть, Надежда действительно сможет что-то сделать…
Осмотр достигнутых результатов много времени не занял.
Двое, что пытались прорваться через ущелье, оказались, – вот же неудивительно-то, а! – неграми. Мужского и женского пола. Причём, баба, несмотря на комплекцию подающей надежды пауэрлифтерши, оказалась сильно симпатичнее «Анжелки», – она была за рулём мотоцикла, и, благодаря защите пуленепробиваемого обтекателя, ей оторвало только одну руку, правую. А вот негра-бодибилдера, что сидел позади чёрной красавицы,
