легком попадании летательный аппарат возвращается на базу. Если же истребитель не может долететь к своим и падает, то взрыв происходит на вражеской территории. Я правильно описываю систему безопасности?
Остальные помалкивали. Их непроницаемые лица застыли, нежелание прислушаться ни к единому доводу разума сквозило в каждой черте.
– Да, верно, – кивнула Эбигейл, вспомнив последнюю встречу с Рейрой. Лицо ее не дрогнуло. О том, что они сделали, никто не узнает. – Однако это весьма расточительно. Мы теряем и самолет, и пилота. К тому же любая система иногда выходит из строя. Если бы авиатрисы могли защитить себя и самолет… Если добавить в программу обучения часы о строении истребителя, в случае поломки пилот бы починила летательный аппарат на месте и вернулась на базу.
Никто не догадается, о чем она попросила подругу. Даже если кто-то заметит результат, ни за что не свяжет звенья цепи воедино.
Эбигейл кивнула своим мыслям.
– Нонсенс!
– Просто нелепица!
– О чем вы только думаете, графиня? Гораздо опаснее, если самолет попадет к врагам.
– Достопочтенные министры, я бы хотела обратить ваше внимание на то, как много трудов и финансов требуется для отбора авиатрис. Если бы мы сохранили их жизни…
– Ваша задача – натаскать пилотов. И все.
– Позвольте с вами не согласиться.
– Нет. Не надо тратить ни ваше, ни наше время на споры, – резко оборвал граф Бойн. – Мы занятые люди. Будем рады вас видеть с идеями о том, как увеличить темпы отбора и скорость прохождения обучения.
Полный провал. Эбигейл покинула зал, не представляя себе, как достучаться до узколобых мужиков. На следующий день у нее назначена встреча в медицинском институте, чтобы обсудить проблемы реабилитации девушек после… после всего. Хотя министры считали, что она загадывает слишком далеко и в общем-то такая программа не пригодится. А потом на радиостанции. Но теперь Эбигейл казалось, что ее даже слушать никто не станет.
В длинном коридоре ковровая дорожка приглушала звук шагов.
Эбигейл обернулась ровно в тот момент, когда за спиной раздалось:
– Графиня де Локк, как я счастлив, что мне удалось вас застать!
Она отшатнулась от удивления, но тотчас взяла себя в руки и сделала глубокий реверанс. Перед ней стоял единственный сын императора – Октавиан Август Первый – собственной персоной.
– Ваше высочество, – пролепетала Эбигейл, растерявшись.
Молодой и красивый цесаревич был образцом безответственности и легкого поведения при дворе, а от таких графиня старалась держаться подальше.
– Графиня, когда я услышал, что вы приехали в министерство, радости моей не было предела. С того памятного бала в честь окончания обучения авиатрис мне хотелось перемолвиться с вами словечком.
– Это честь для меня, ваше высочество.
– Я не успел пригласить вас на танец, но еще тогда хотел выразить восхищение проделанной вами работой! Вы настоящая молодчина. Пример для целого поколения, право слово!
– Вы мне льстите. – Эбигейл снова присела в реверансе.
– Позвольте с вами пройтись? Мне интересно послушать о том, что привело вас в министерство. И надолго ли? Вы редкая гостья в столице, к моему большому сожалению.
– Так приятно, что работа с авиатрисами привлекла ваше внимание. – Зная, какой царевич повеса, Эбигейл не рассчитывала на помощь. Взвесив все аргументы, захотелось ретироваться быстро, но вежливо. – Но я не смею занимать ваше драгоценное время.
– Позвольте мне самому решать, на что тратить праздные послеобеденные часы, Эбигейл. Давайте прогуляемся по саду? Кучер подождет вас у дальних ворот.
Листва берез зазолотилась, а клены лишь слегка тронул розоватый румянец. На клумбах возле входа в министерство пышно цвели георгины, торжественными шапками и яркими звездами задавая тон окружающему ландшафту.
Цесаревич вышел за порог и учтиво подал руку графине, помогая спуститься по лестнице. Всего на год младше, он был выше на целую голову, золотистые кудряшки ниспадали на нежное юношеское лицо, придавая ему несерьезности. Пора бы жениться, да не находилось пока партии, которая бы укрепила власть.
Он подал знак карете проехать к другому выходу и повел спутницу через сад.
– Расскажите же, я сгораю от любопытства.
– Мне нужно было доложить кое о чем кабинету министров.
– Неужели что-то секретное? Не переживайте, милая моя, я умею хранить тайны.
– Ваше высочество, меня очень беспокоит вопрос безопасности моих подопечных, но я никак не могу добиться понимания от чиновников, отвечающих за это.
– О чем вы говорите? Авиатрисы – наше ценнейшее оружие, не оберегать его – измена родине. Хотите, я велю сейчас же отрубить министрам головы? Назовите фамилии.
Щеки Эби вспыхнули. Рядом с пылким юношей она внезапно почувствовала легкость, которая давно исчезла из ее жизни.
– Простите, ваше высочество, но дело не только в оружии. Пилоты тоже люди… по сути, совсем дети. Ненамного нас младше. Меньше десяти лет разницы. Вы помните, чем занимались десятилетие назад?
– Пожалуй, скакал на лошади да запускал кораблики в озере около замка.
– Вот видите.
– А еще влюблялся и сбегал по вечерам из дворца.
– Ради кого же вы рисковали?
– Теперь и не вспомнить, – лукаво улыбнулся он.
Длинная юбка шелестела по гравийной дорожке, поднимая облачка пыли. Сапоги цесаревича цокали в такт. Он остановился, взял Эбигейл за руку, взглянул на нее ласковыми, цвета молодой листвы, глазами и произнес:
– Графиня, я очарован и вами, и вашей преданностью общему делу. Я обязательно поговорю с толстопузыми дураками и вразумлю их.
В этот момент пелена спала, и Эбигейл напомнила себе, что цесаревич не тот человек, кому можно доверить миссию, которой она так горела. При всем обаянии и влиятельности, он едва ли способен что-то предпринять. А поддержка наследника так же опасна, как немилость. Мало ли какой долг ей придется платить позже. И что за ноша окажется на ее плечах? Совсем другое – добиться встречи с его отцом, а это уже невозможно. Священнейшую персону Этрийской империи никому не позволено видеть, кроме членов семьи и премьер-министра.
– Это не стоит вашего внимания, ваше высочество. Честное слово.
– Вы мне не доверяете? Эбигейл, я побеседую с отцом. Клянусь.
– Не давайте невыполнимых обещаний, – Эбигейл заставила себя говорить мягко и кокетливо.
– Между прочим, а где тот грубиян… Томас Биен?
– Грубиян? – Эбигейл впервые слышала, чтобы о Томасе кто-то отзывался подобным образом.
– Да. Это он весь вечер не давал мне к вам подойти. Представьте себе мое разочарование, ведь я давно хотел с вами пообщаться.
– Неужели? – Эбигейл удивилась. Она совершенно этого не заметила.
– Где он, кстати?
– У него срочные дела на границе.
– Вы поэтому ускользнули в столицу?
– Совпадение. – Эбигейл всегда улыбалась обезоруживающе.
– Или зов вашего сердца? Дайте слово, что приедете на следующий бал в Летнем дворце. Будет
