могли попасть в менее защищенные суставы и щели между пластинами. Благо щели были прикрыты шкурами, в коих перья вязли. Птицы между тем развернулись и шли на второй заход.
— Всем разбежаться и маневрировать! — приказал Борей.
Птицы атаковали все вместе, засевая какую-то определенную площадь своими «снарядами». Держаться группой в таких условиях было смертельно опасно. Даже если они никого не убьют, а только ранят, это будет для команды Борея концом похода. Раненого товарища они не смогут оставить, так как никто не придет ему на помощь, кроме них же, а если не оставлять, то он задержит продвижение всей группы и, возможно, сорвет все планы по спасению пленных. Чтобы этого не произошло, Борей и отдал приказ разбежаться и маневрировать. Птицы атакуют всей стаей. Скорее всего, они так заходят всегда, осыпают стадо тех же овцышей своими перьями, ждут, пока животные умрут от кровопотери, и потом садятся и питаются их мясом. В этом их сила и в этом слабость, ибо пятно поражения большое, но оно монолитное, нацеленное на поражение стада, но не одиночных целей. Следовательно, для минимизации потерь нужно перестать быть единым целым и превратиться в одиноких, далеко стоящих друг от друга индивидуумов. А маневр всегда хорошо сбивает прицеливание. Любое, хоть человека с приводом, хоть птицы с металлическими острыми перьями.
Воины не заставили повторять приказ, но вот очень быстро маневрировать в среднем доспехе было затруднительно. И Борей уже корил бы себя за нежелание одеть изначально группу в легкие «Невры», но, подсчитав количество перьев, торчащих из его «Гридня», понял очевидность выбора средних доспехов. Между тем воины маневрировали и расходились меж собой, но стараясь держать друг друга в поле зрения. Связь, конечно, работала исправно, но своим глазам больше веришь обычно, чем пеленгу по радиосвязи. Шансов у людей почти не было. Укрытия найти было невозможно в этой ледяной степи, а силы на маневр были не безлимитные. Они когда-нибудь кончатся и птицы с радостью забросают выдохшихся жертв. Они потом вряд ли вскроют бронекостюмы своими клювами и не доберутся до вкусного мяса своих жертв, но им-то этого не объяснишь сейчас. Пока не попробуют, не поймут. Есть еще шанс перестрелять всех птиц, но на это уйдут все снаряды, и тогда можно будет возвращаться обратно, так как без боекомплекта идти супротив великанов смысла вообще не имеет. Ситуация была безрадостная, куда ни кинь — всюду клин. И тут по радиосвязи раздался голос Игоря.
— Командир! Тут пещера есть! Ход под землю!
Возможно, там внутри этой пещеры спал какой-нибудь пещерный медведь, но сейчас это было меньшим злом, чем стая железноперых птиц.
— Кидай пеленг! Все в пещеру, бегом! — крикнул Борей.
На пещеру это походило едва ли, а вот на туннель изрядно. Он был изначально припорошен снегом и виделся холмиком посреди снежной степи, но от вибрации шагов пробегающего мимо Игоря снег обрушился, оголив жерло. Диаметр туннеля свободно позволял войти туда воину в среднем бронекостюме, да и в тяжелом можно было тут себя вольготно чувствовать. Пара птиц последовало за людьми, но тут же была сбита прицельными выстрелами Ольги. Пройдя вглубь метров сто, отряд остановился.
— Что-то мне подсказывает, что этот туннель ведет под лавовой рекой, — заметил Ньял.
— А у тебя случаем не складывается ощущение, что именно по нему великаны с нашими пленниками перебрались? — поинтересовался Борей.
— Вполне может быть, — кивнул ведун.
— Проверим? — спросил командир.
— А какая у нас есть альтернатива? Выйти на прокорм железнокрылым птицам или, дождавшись их отлета, повернуть обратно к дому?
— Ну тогда пойдем вперед, — кивнул Борей, — боевым порядком вперед, шагом марш!
Шли они долго, туннель был никак не меньше пяти километров длиной. Он не был абсолютно прямым, а изобиловал разносторонними кривыми и множеством уклонов и подъемов. Иногда уходил вглубь, и тогда становилось видно, что под тощей снега и льда действительно лежит обычная, правда, промерзлая земля. А иногда поднимался прямо к лаве, текущей над головой, и лед озарялся алым цветом, и людям становилось жарко в своих доспехах.
— Что-то я сомневаюсь, что этот туннель является природным, — осматривая на ходу стены, произнес Ньял.
— А я тебе и так бы это сразу сказал, — проговорил Борей, — очевидно же, что его построили великаны, коим нужно было пересекать лавовую реку. Мы бы поступили точно так же.
— Не так, — отрицательно покачал головой ведун.
— Почему ты так считаешь?
— Во-первых — стены, во-вторых — кривизна.
— Чем тебя стены не устраивают? — вклинился в разговор Олег.
— Какой культуры великаны? — вопросом на вопрос ответил Ньял.
— Обычной древней культуры каменного века, так сказать, — быстро ответил за друга Игорь.
— Согласен, если культуру каменного века смоделировать в условиях вечного льда, — кивнул ведун, — тогда ответь мне на вопрос: каким образом сотворен этот туннель?
— Бурили его, — пожал плечами Олег, — это я могу стопроцентно сказать, я в Городе работал бурщиком как-то. Только причем это тут?
— Люди каменного века не знают еще бура, точнее, не должны знать его, тем более в таких масштабах. Они если и делали такой проход, то вырубали его какими-нибудь стамесками, но это было бы заметно на стенах.
— Так можно же стены обжечь потом, чтоб скрыть следы работы, это же лед! — предположил Игорь.
— Можно, — кивнул Ньял, — только зачем скрывать следы, если они самые опасные тут существа, и делать это на всем протяжении, заметьте, не коротком, всего туннеля?
Вопрос заставил задуматься горожан, впрочем, как и командира с девушкой.
— Хорошо, — согласился Борей, — со стенами твоя идея понятна, а чем тебе не нравится кривизна туннеля?
— Скажи мне, командир, — продолжил свои размышления Ньял, — если бы тебе нужно было бы просто преодолеть русло реки, ты бы какой длины сделал туннель?
— Минимальной, — честно ответил Борей, — ширина препятствия и несколько десятков метров на вход и выход.
— И сделал бы это по прямой, так как это самое короткое расстояние между двумя точками?
— Конечно.
— Вот и мне интересно, зачем великанам для переправы копать, а потом еще зализывать стены огнем, который, кстати, они по ходу не знают, несколько километров подряд, если хватило бы за глаза одного? Не знаешь? Вот и я также нахожусь в недоумении.
— Что ты думаешь на
