Я очень хочу верить, что у той, которая осталась за Чертой, все будет хорошо. Если не смогу увидеть это сам… такая судьба. Но кто знает, ведь не зря мы считаемся теми, кто без мыла влезет и вылезет куда и откуда угодно. А то, что у меня есть, заслуживает, чтобы попробовать это сделать. А это делает тебя другим, намного более сильным, потому что есть ради кого жить. Так что, господа с выжженными крестами на лбах, сейчас вас ждет война, у меня есть все причины для того, чтобы выиграть ее и вернуться туда, где меня ждут и любят.
Нас засыпало крошкой от прямых попаданий «консерваторов», сумевших все-таки подобраться ко мне и Скопе. Зажали нас в той самой подстанции, где кровь Кота еще не высохла до конца, заставили не высовываться из нее. Черт… как же не хочется думать о том, что мы можем проиграть, если в этой партии не случится неожиданной рокировки.
Парни ушли, унося с собой всех тех, кто уже пострадал во время этих безумных суток в Районе. Вчера в это время тоже было не очень весело, но сегодняшнее закатное небо почему-то так ярко и четко впечатывается в память…
Мы почти не отстреливались, лишь изредка выпуская по нескольку патронов в сторону «серых». А смысл, если они все равно обложили нас, стараясь уничтожить тех, кто выкосил большую часть отряда. Гордость… да, гордость есть. Мы смогли, оттянули на себя всех этих ублюдков, и положили многих. Вдвоем, наплевав на здравый смысл и опасение за собственные жизни, мы сделали то, что не могли даже представить себе. «Пуритане» и не думали двигаться за ушедшими парнями, озлобившись на двух не сдающихся рейдеров, упорно вцепившихся в этот пятачок на самой окраине Радостного.
Спина упиралась в выщербленную кирпичную стенку. Грустно и обидно, больше никак и не скажешь. Мы почти смогли дойти до того самого финала, который хотелось увидеть, оставалось еще немного. Но новая группа «серых» не дала нам уйти, не дала закончить то, что мы начали вдвоем. Ну что же, весьма неплохой финал… пафосный и героический.
– Эй, брат… – мое золото повернулось ко мне.
– Да, моя хорошая?
– Я люблю тебя.
– Я тоже люблю тебя, коза…
Ну, осталось совсем немного, осталось чуть-чуть…
Когда там, за стенкой, что-то ухнуло, издав звук, почти идентичный прямому попаданию снаряда в дом, то сначала я ничего не понял. Подумал лишь, что «серые» совсем с ума сошли и решили нас попугать. А потом…
Бывает так, что в грохоте и треске боя ты вдруг понимаешь, что вокруг тишина, на совсем маленький кусочек времени, но тишина, тяжелая, давящая физически ощутимо. Так и сейчас, именно так…
И когда в этой тишине вдруг стал четко различим звук все более нарастающего басовитого жужжания раскручивающегося механизма Гатлинга, я даже не стал удивляться. Возможно, именно это имел в виду Танат год назад, когда говорил, что мы с сестрой нужны нашему городу, именно это.
От рева авиационной шестиствольной пушки, в клочья разносящей тех, кто еще пару мгновений назад думал, что все, они победили, мне захотелось заплакать. Не помню, как это делать, но очень сильно захотелось. И я знал, кого увижу, когда найду в себе силы встать и выглянуть в давно разрушенный оконный проем подстанции.
Вот и не верь в чудеса, когда они происходят с самим тобой, неожиданно и осязаемо. Наше чудо, которое пришло само… я знаю, как оно выглядит, и я безумно рад, что мой Радостный подбросил нам этого джокера, который поможет выиграть всю партию. Что сказать?.. Да просто – игра продолжается.
Дебют: белые начинают и…
Свет падал в старый ангар сквозь большой стеклянный «фонарь» в крыше. Свет был тусклым, так как небо, по обыкновению, закрывали серые низкие тучи. Но тем, кто находился в ангаре, его хватало.
Их было семеро, если считать за шестого громадную тушу из мышц, прочнейших костей, густой шубы и жира, мирно посапывающую прямо на полу, а за седьмого – громадного пса. Гипер-урсус, бывший когда-то одним из любимцев смотрителя зооцирка Кира, тихо и мирно спал, ну, либо делал вид, что спит. Хотя тот, кого он так настырно любил, охранял и защищал, мог сам позаботиться и о себе, и о своем четырехлапом друге. Сейчас глубокие водовороты существа, которое выглядело как маленький мальчик в джинсовом костюмчике, рассматривали тех, кто стоял полукругом напротив него. Пес всех, кроме хозяйки, игнорировал.
Высокий мужчина в темном рабочем костюме, высоких ботинках со шнуровкой, коротко остриженный. С мальчиком его объединяли глаза – черные полностью, без белков и зрачков. Танат, тот, кто был в Радостном ангелом смерти для тех, кто должен был умереть, но не мог, и ангелом-спасителем для тех, кто должен был жить.
Молодая женщина, гибкая, мускулистая, в обтягивающем костюме из странноватой металлизированной ткани. Безрукавка давала возможность видеть сильные руки, перевитые идеальными мускулами, перекатывающимися под тонкой кожей. Ладони были спрятаны в перчатках с обрезанными пальцами, длинные острые когти высовывались из кончиков пальцев. Рыжие волосы были собраны в тугую косу, но отдельные вьющиеся пряди обрамляли тонкое красивое лицо с неуловимыми кошачьими чертами. Кэт, женщина-бэньши, кошмар рейдеров и всех тех, кто проникал в Район через Черту. Та, которую мало кто видел, потому что появление ее говорило только о том, что твое время уходить в Вальгаллу уже настало.
Еще один представитель сильного пола, стоявший гордо и непринужденно, перенеся вес на правую ногу. Сильные мышцы скрывались за голенищами высоких сапог, штормовкой и брюками из плотного брезента защитного цвета. Разгрузочный жилет с карманами под обоймы, карабин СКС на плече, рюкзак на полу, старый, потрепанный. Гладко выбритое холодное лицо с жестким и хищным взглядом, волевой подбородок и нос римского центуриона. И шрамы, большой и несколько маленьких, которые не портили внешность этого волевого человека. Скорее – делали его еще более опасным на вид. Егерь, тот, кто постоянно бродил по Радостному и окрестностям, помогая многим и выручая тех, кому была нужна помощь.
Постоянная спутница Егеря, девушка, которая почему-то назвала себя Марьенн, тоже стояла здесь. Годы шли, и менялись джинсы и куртки, но так и оставался камуфлированный верх, и голубой низ, и высокие кеды на толстой подошве. И ни грамма взросления в юном лице легкого восточного рисунка, все такие же густые, длинные и темные волосы, такой же задумчивый взгляд каре-зеленых глаз.
Те, кого в Районе называли легендами и не считали ни людьми, ни Измененными. Они стояли здесь перед тем, кто всегда был везде, оставаясь в тени. Терпеливо стояли и ждали, когда мальчик, одним движением брови катающий кучу больших и тяжелых шаров по полу, начнет говорить.
