и даже сообщили об этом при своих воинах. Хитрецы, чего уж. Вот только была одна проблема — я не имел опыта командования столь большим отрядом. Поэтому выдвинул встречное предложение: все значимые решения должен был принимать совет командиров.
— Еды у нас на четыре дня, потом начнём голодать. — были мои первые слова в качестве командира тысячного войска. — Ближайшее место, где мы можем закупить продукты — Сарда. Но опять же, запасов золота и серебра мало, чтобы содержать такое большое войско долгое время. Так что жду ваши предложения.
— Можно брать зерно и солонину под роспись. — поделился мыслью один из майоров — Басил. — Если истинный император жив, и где-то скрывается, мы найдём его, и поможем освободить трон. Соответственно все наши долги будут списаны.
— Церкви. — подал голос кто-то из лейтенантов. — Слуги Единого причинили нам столько вреда, что должны нам до скончания веков.
— Мы можем предложить защиту. — предложил второй майор — Ранк. — От чужаков.
— Не для того мы собрались в одном месте, чтобы опять разделиться на малые отряды. — тут же отбросил я последнее предложение. — Считаю, нам пора выдвигаться в глубь империи, и забрать с собой всех жителей приграничья. Доберемся до земель дриггов, объединимся с ними, а дальше будет видно. По пути заберём с собой всех ветеранов граничников, кто способен держать оружие. Запасы возьмём у легионеров и служителей церкви — они служат предателю, а значит враги империи. Сегодняшний день все отдыхают, готовятся к походу. Завтра на рассвете выдвигаемся. И хорошо бы направить в селения приграничья гонцов, чтобы они сообщили местным жителям, что граничники покидают эту местность, и готовы забрать с собой всех, кто согласен оставить свой дом.
— Поддерживаю. — первым согласился с моим предложением капитан Брада. — Уйдём мы, и легионеры не смогут защитить местных. Оставлять здесь имперских граждан равносильно, что отдать их на растерзание чужаков. Эти пришлые — безжалостные твари, не ведающие чести.
Моё предложение было поддержано всеми членами совета, и через час у нас был сформирован план. Возможно споры продолжились бы до ночи, но я четко обозначил рамки, в которых можно было продолжать обсуждение, и это дало свои плоды.
Так что поужинать мне удалось в доме старосты, куда мы с Шупакой переселились, освободив помещение трактира для полусотни воинов. А потом меня пригласили на еще одно собрание.
— Командира, ты тоже говорить с духами. — настаивал Шупака. — Твой мнение очень много весить.
— Что вы там собрались обсуждать, мелкий? — спросил я, совершенно не желая куда-то тащиться на ночь глядя. Завтра сложный день, и хороший отдых не помешает.
— Моя предлагать другой шаман сделать массовый призыв. — шёпотом ответил мой товарищ.
— Это ещё что такое? — не понял я. — Впервые слышу.
— Наша будет призывать один из старейший дух. Нет, не карлик, другой. Очень сильный. Он помогать спасать людей, которые не хотеть уйти из свой дом. Во, закладывать им в голова правильный мысли.
— Дьявол! — выругался я. — А в городе он может проделать то же самое? Ну, то есть внушить горожанам верную мысль.
— Не всем. — покачал головой Шупака. — Одарённый не слушать дух, только простой человек.
— Да нам и простых хватит. — я уже начал выстраивать план действий. Было серьёзное опасение, что нас не пустят в Сарду, закрыв ворота прямо перед носом. А тут реальный шанс попасть за стены города. — И как долго действуют эти правильные мысли?
— Десять-двадцать минут, совсем мало однако. — развел руками дригг.
— Что ж, пойдём, побеседуем с твоими соплеменниками. — я заставил себя подняться. — И почему ты не говорил об этом раньше. Так ведь и на врага можно воздействовать.
— Нет, только на друг. — отрицательно помотал головой мелкий шаман. — Враг не слушать, слишком мягкий воздействие.
— Жаль. Ладно, веди, поговорю с твоими соплеменниками.
* * *
Не простое это занятие — убедить крестьянина бросить двор и дом, построенные своими руками. Но жители приграничья всё же соглашались с нашими доводами. Лишь то, что все граничники уходят в глубь империи, уже заставляло людей хватать самое необходимое, и вливаться в обоз.
Всё могло быть проще, но я запретил шаманам призывать старейшего, которого Шупака назвал Шептуном. Для такого сильного духа было конкретное задание — убедить стражей Сарды не закрывать перед нами ворота.
Иногда нам попадались небольшие отряды легионеров — от пятидесяти до семидесяти всадников. В каждом отряде имелся священник. Я ожидал возможных стычек с имперскими солдатами, и каково же было мое удивление, когда воины императора добровольно подчинялись нам, едва узнав, что мы выводим население из приграничья.
Со служителями церкви не церемонились. Командиры тут же, на месте спрашивали людей Ланг-по, надо ли граничникам испить освящённую воду. И если те говорили, что да, надо, тут же заставляли этих лживых сукиных сынов испить яд. Разумеется, никто из священников не выживал после даже одного глотка отравленной жидкости.
От увиденного у простых легионеров мир переворачивался с ног на голову. А когда мы объясняли то, что нам удалось узнать о Ланг-по, воины стали проситься в наши ряды. Не все, но преобладающее большинство.
Города приграничья, население которых было не в пример больше поселков и деревень, оказались самыми лёгкими на подъём. Но даже так наши сборы затянулись на несколько дней. Скучное, монотонное занятие разбавили встречающиеся иногда отряды чужаков. Граничники не церемонились с ними, уничтожая всех. Среди нас сформировалось негласное правило — пришлых в плен не брать. Никакой пощады тем, кто долгие десятилетия отравлял наш мир тварями и разломом.
На тракт, ведущий к провинции Сарда, мы вышли через пять суток после решения вывести всех людей в глубь империи. Двадцать тысяч крестьян с горожанами — всё, что осталось от населения приграничья. И восемьсот легионеров — всё, что осталось от трёх тысячного легиона.
В итоге к Сарде приближалось почти двухтысячное войско, замаскированное под легионеров, выводящих имперских граждан из опасных земель.
