историческая пауза закончена, пора двигаться дальше и разведать, где точно находятся наши пленники и как их оттуда вызволить.
Но не прошло и пяти минут, как в лагере великанов поднялась суета и забурлило движение. Великаны стали вылезать на свет из своих палаток. Причем, видимо, разновозрастные. Когда эвеки пришли нападать на людей, они ростом были все почти одинаковые. Чуть ниже, чуть выше, но в пределах общей нормы. Сейчас же посреди взрослых великанов сновали небольшие особи в половину их среднего роста.
— Дети? — прошептала Ольга.
Великаны бы вряд ли услышали ее с такого расстояния, но девушка автоматически понизила голос.
— Похоже, — кивнул Борей.
Тем временем взрослые великаны вооружились и, открыв дверь в сарай с людьми, вытолкали оттуда шестерых человек. Они не выбирали по полу и возрасту, не разбирались между лесовиком и горожанином. Просто выгнали шестерых первых попавшихся. По странному выбору судьбы, а может, просто вызвались добровольцы, все шестеро были мужчинами. Двое лесовиков и четверо городских. Далее сам Храл отобрал из стаи детей шестерых и дал им лично по маленькому копью. После чего вся эта разномастная группа, включавшая штук сорок великанов, шестерых детей и шестерых людей, двинулась из лагеря вон. В сторону вулкана. В лагере осталось не больше десятка охранников.
— О, там Серега Озерков идет, — шепнул Олег Игорю.
— И правда, — согласился тот.
— Чего вы так развеселились? — спросил Борей у ребят.
— Там среди шестерых выбранных Серега Озерков идет, — пояснил Игорь, — он с нами в одной пятерке был.
— А понятно, — понимающе проговорил воевода.
— Проследим за ними? — спросил Ньял. — Вдруг удастся найти место для засады или найти другой способ освободить пленных.
— Думаю, стоит, — согласился Борей, — по крайней мере, прежде чем предпринимать что-то, нужно изучить местность и обстановку.
Группа Борея двинулась в путь, вслед за великанами и пленниками. Как и предполагалось, великаны шли к вулкану. Дорога эта заняла около трех часов. Вулкан вселял уважение, ужас, трепет и преклонение перед его величием. Это была самая высокая вершина, которую видели люди в своей жизни. По сравнению с ним, замок Кощея казался одинокой, небольшой скалой, не достойной ни трепета, ни уважения. Полнеба над вулканом занимала темная туча пепла, постоянно обновляемая выхлопами изнутри жерла. Из кратера на самом верху брала начало огненная река. Лава, словно вода из водопада, обрушивалась на землю и уже по проторенному руслу двигалась прочь.
— Интересно, — молвил Ньял, — а где она снова под землю уходит?
Вопрос этот не был задан никому из присутствующих, ибо вряд ли кто-то из отряда мог дать вразумительный ответ. Ведун просто произнес свои мысли вслух.
— Почему ты считаешь, что лава должна уходить под землю? — спросил Борей.
Бывают такие вопросы, которые не дают ответов, а, наоборот, порождают новые вопросы.
— В природе не может быть ничего одноразового, — пояснил свои мысли ведун, — все процессы должны быть закольцованы.
— Поясни.
— Ну вот, смотри, — постарался объяснить Ньял, — лава выходит из-под земли, освобождая там полость, если бы дело было на прародине, про которую я учил книжки, то я бы тебе сказал, что она должна затвердеть и превратиться в магматическую породу, а нижние слои литосферы — уйти в магму, там раствориться и занять полость утекшей лавы. Но тут-то получается другой процесс. Лава не твердеет, а течет постоянно, значит, не образует никаких пород, а любое русло, если оно движется, должно куда-то впадать, по аналогии с реками, впадающими в моря и океаны. Если лава уходит из недр и не застывает, но литосферные плиты занимают место магмы и раскаляются, то поверхность планеты должна потихоньку превращаться в жидкую магму, но этого не происходит. Вот мне и интересно, куда впадает эта огненная река и как устроено тут образование пород и магмы.
— Тебе шлем не жмет? — спросила Ольга.
— С чего это он должен? — опешил от вопроса ведун.
— Да мозгов у тебя слишком много, смотрю, — пожала плечами девушка.
— Прости, приходилось в юности книжки разные читать, — буркнул в ответ Ньял, — мне, кроме как головой, хорошее место в жизни заслужить нечем, я не девушка, чтоб другими органами дорогу в жизни пробивать.
— Ты сейчас на что намекаешь, предатель? — вспыхнула Ольга.
— Так, отставить сориться! — скомандовал Борей. — Нам сейчас как никогда нужно единство в команде, иначе нам не сдюжить.
Тем временем у подножия вулкан началось действие. Людей выстроили полукругом, спинами к вулкану, и на их глазах маленькие великаны начали сражаться меж собой на копьях, выданных им Хралом. Бились не все со всеми, а только двое мальчиков меж собой. Техника их не впечатлила никого из группы Борея. Это было варварское ремесло копейного боя, а не искусство, которому учат горожан и лесовиков учителя фехтования. Тот же Ньял мог бы много сказать про фехтование на копьях и не потому, что использовал в бою посох, а он где-то похож на копье, а по причине чтения многих умных книжек в библиотеке первых колонистов. Но ведун сейчас молчал, наблюдая, за происходящим и никому ничего не хотел говорить.
Не сказал он, что в древние времена, когда на прародине еще не знали пороха и только знакомились с обработкой металла, не было у людей такого понятия, как «фехтование», впрочем, как и рукопашного боя. Люди дрались и на топорах, и на мечах, и на копьях, и голыми руками, но вот именно как искусство это не рассматривали. Это было что угодно, от желания выжить до ремесла, приносящего доход, но никак не искусство. Искусством фехтование станет позже, очень поздно, когда уже будет изобретен порох, когда появляться профессиональные армии. Когда для власти предержащих фехтование перестанет быть ремеслом, а превратиться уже в забаву, теребящую нервы адреналином. Чтоб заниматься искусством нужно много времени. Из крестьян плохо выходят художники и литераторы, ибо у них нет времени учиться и совершенствоваться. Нужно много и качественно работать. Так и для фехтования, как для любого искусства, требуется время, которого нет у солдата, для которого оно ремесло жизненно необходимое. Ведь любой прием нужно оттачивать годами, и годами он может не получаться. У солдата нет столько времени и возможностей, любой не прошедший в бою финт может закончить его грешную жизнь, и искусство так и останется в нем нереализованным. А вот вышедший в
