отставку солдат, когда фехтование перестает быть ремеслом, может как раз долго тренироваться и изыскивать разные варианты атак и защит, а так же их комбинации. И становится учителем фехтования, передавая свой опыт другим. Расцвет фехтования как искусства обычно выпадал на послевоенные времена, когда много отставных военных приходили домой без медяка в кармане и искали, чем можно было бы заработать, кроме как податься в наемные убийцы. Бывали исключения. В одной восточной стране искусство фехтования зародилось, когда завоеватели запретили населению носить оружие. Нужно было сопротивляться, но было попросту нечем, и тогда начали фехтовать всем, чем можно было, от вееров, до скамеек и тяпок. А также зарождалось искусство рукопашного боя, так как людям с клинком или топором в руках не нужно было думать, как убить людей пустой рукой. А вот когда у них забрали оружие, пришлось учиться бить противника руками и ногами. Зачатки этого были еще в древности, но они были больше как сопутствующие оружейному бою навыки, в отдельное ремесло и далее в искусство они выделились после запрета гражданским людям носить при себе всевозможное оружие. У этих дикарей-великанов не было еще ни искусства фехтования, ни рукопашного боя. Они дрались примитивно, но зато пытались не удивить противника, а именно поразить его.
Первая пара прекратила драться тогда, когда один из малолетних великанов опрокинул своего оппонента и занес над ним копье, обозначая последний «смертельный» удар». Взрослые эвеки заорали, видимо, приветствуя победителя. От полукруга отделился Храл. Он поздравил победителя и за шкирку взял одного из людей. По страшной иронии этим человеком оказалась девушка. Молодая девушка из лесовиков, Борей не раз ее видел, но не помнил, кто она такая и как ее зовут. Вождь подвел к огненному руслу победителя из молодых великанов и девушку, белую от страха.
— Обряд инициации, — буркнул Ньял.
— Что это такое? — дрожащим голосом, спросила бледная Ольга.
— Перевод из мальчиков в мужчины путем обряда, — было ей ответом.
— Вопрос только, какое место в этой инициации отведено людям, — прошептал Борей.
— Боюсь малоприятное, — проговорил ведун.
И тут Храл подхватил девушку, как куклу, двумя руками и бросил в русло лавы.
— Нет! — только и успели услышать члены группы Борея голос девушки, который потонул в ее же криках боли, пока она не растворилась в огненной реке под ликующие криками эвеков.
Увидев, что их ждет, остальные пленники рванулись бежать, но были сразу пойманы недремлющими стражами и водворены на место.
— Мать… — поговорил Игорь.
— Вперед, спасть наших! — было рванулся на выручку Олег.
Но Борей остановил его.
— Хочешь быстро и легко сдохнуть?
— Но их же всех так же… — указал на пленных горожанин.
— Да, — согласился с ним Борей, — а если мы туда сейчас побежим, впятером супротив их тридцатки, то и нас, а потом и всех остальных.
— Но что же делать? — в глазах парня был ужас.
— Этих мы уже не спасем…
— Но там Серега! — чуть не крикнул Игорь.
Тем временем Храл приказал войти в лаву победителю и тот, войдя в раскаленное русло, не сгорел, а остался там стоять, и тогда воины эвеков запели какие-то свои песни на берегу.
— Увы, — тихо проговорил воевода, — если побежим спасать этих, как я уже говорил, помрем сами и других не вызволим.
— А что же делать?
— Я предлагаю идти обратно в лагерь и спасать оставшихся, — предложил Борей, — дерутся они подолгу, и еще, судя по всему, после каждого боя идет обряд, так что полчаса или даже час времени у нас есть, если не больше, можно попытаться освободить оставшихся пленных.
— Я с тобой согласен, командир, — кивнул Ньял, — тем более в лагере осталось немного охраны, гораздо меньше, чем тут. Великаны не знают, что мы пришли по их следу, и не ждут атаки на лагерь в их отсутствие.
— Но их же убьют! — со слезами на глазах проговорила Ольга, кивая в сторону вулкана.
— Да, — кивнул Борей, — но если мы ринемся без подготовки их спасать, убьют и их, и нас, и остальных оставшихся в сарае.
— Но можно же подготовиться! — не унимался Олег.
Игорь уже ничего не говорил, он только стиснул зубы и напряг кисти рук, сжимающие рукояти привода, до белизны.
— Сколько тебе дать на подготовку для нападения пяти людей в средних бронекостюмах на тридцать великанов, если еще совсем недавно битва с равным количеством воинов с двух сторон закончилась полным разгромом людей? — прищурившись, смотрел на горожанина Борей. — Ты уверен, что вообще сможешь подготовить хоть какой-то план? И хватит тебе на это одного часа, ибо твой Серега может быть следующим.
— Командир прав, — мрачно проговорил Ньял, — нападением мы и ребят не спасем, и сами головы сложим.
— Тебе легко говорить, предатель! — вырвалось у Олега.
— Легко, — спокойно согласился ведун, не обратив внимания на «предателя», — легко потому что, я знаю, о чем говорю, и моими устами глаголет разум, а не чувства. У медиков есть градация спасения людей. Это почти никогда не разъясняется вслух обычным воинам, но существует в наставлениях по медицине. У вас, горожан, это скорее отражено в каком-нибудь секретном приказе для медицинской службы. Там разъясняется, что по прибытии на место при большом скоплении пострадавших делят их на группы. Смертельно раненые, тяжелораненые и легкораненые. Но первыми госпитализируют не смертельно раненых, как обычно думают все, а тяжело. У тяжелораненых, в отличие от первой категории, есть шанс на выживание. И только потом вывозят смертельно раненых, если они к этому времени не умерли или кто-то не перешел из состояния легкораненого в более тяжкую форму ранения. А знаешь, почему смертельно раненых не госпитализируют первыми?
— Почему? — буркнул поникший Олег.
— Потому что он может умереть по дороге, а тот тяжелораненый, оставшийся без госпитализации, может умереть, пока будет ждать, когда машина вернется за ним. Участь первых уже предрешена, а у вторых есть еще шансы, поэтому их госпитализируют первыми.
— И что ты этим хочешь сказать?
— То, что у этих ребят шансов нет. Они смертельно больные, а вот у оставшихся в лагере они есть. Но если мы будем заниматься этими и погибнем, у тех в лагере шансы также закончатся. Нужно спасать, кого можем.
— Я согласна
