В черно-оранжевых сполохах сержант отчетливо заметил, как тень человеческой фигуры метнулась в сторону оврага, и снова полоснул двумя очередями, теперь на упреждение, потом, уже увидев, как бегущего подрубило осколками, добавил еще, для верности, и еще, пока его не вырвал из транса вызов по коммуникационной линии:
— Опорный, ответь Первому!
— На связи!
— Что там у тебя за стрельба?!
— Метаморфа, кажись, прибил, — вытирая выступившие на лбу капельки пота, ответил сержант.
— Это тот, что проскочил через тоннель? — уточнил начальник караула.
— Ну да. На связь вышел, гад. — Ремезов дрожащими пальцами достал сигарету, прикурил, глубоко, с наслаждением затянулся. — Своим прикидывался, думал, я поверю.
— Ладно. Будет возвращаться группа, я им прикажу, чтобы свернули к тебе, проверили, кого ты там на самом деле уложил.
* * *
Две первые очереди из автоматического орудия лишь разозлили Баграмова, не причинив капитану особого вреда.
Глупая была затея, — запоздало подумал Егор, рывком уходя из-за демаскированного укрытия. Терзающие металл и землю разрывы норовили сбить с ног, осыпали градом осколков. Бронекостюм выдержал попадания, лишь в приводе усилителя мускулатуры что-то надрывно заскрежетало, вторая стена разрывов ударила впереди — стрелок явно отсекал его от оврага, и Баграмов метнулся в сторону, споткнулся обо что-то, упал, попытался привычным движением резко подняться на ноги, но адская боль, вспыхнувшая в груди, снова швырнула его на землю.
Вот тебе и свои, капитан…
Несколько секунд он силился вдохнуть, затем боль на мгновенье отпустила, и Баграмов жадно глотнул воздух, почти не ощущая, как кровь запузырилась на губах.
До оврага — всего метров двадцать.
Превозмогая боль, ломая зубовный скрежет поврежденной механики, он, собрав силы, привстал, рванулся к спасительному укрытию, но очередная серия разрывов все же настигла его: правую ногу и обе руки ожгло чем-то горячим, ударная волна толкнула в спину, Егор потерял равновесие, упал, по инерции прокатился несколько метров, ломая ветви металлокустарника, растущего по склонам оврага, и, уже не ощущая боли, инстинктивно пополз, углубляясь в чащу автонов.
Сосновый Бор. Полдень
Шел нудный моросящий дождь.
Капли воды сбегали по посеченной осколками, местами пробитой броне боевого скафандра, смешиваясь с кровью, собираясь в алые лужицы на дне оврага.
Вокруг стояла зловещая тишина. Ветви автонов, отягченные созревшими н-капсулами, клонились к земле, цепляя безвольно распростертое в их чаще тело.
Прошло несколько часов, прежде чем небольшие утолщения, густо облепившие поросль металлокустарника, начали постепенно набухать, словно заключенные в них плоды получили некий сигнал к окончательному созреванию, затем один из шишковатых наростов внезапно отделился от металлизированной ветви и, упав на грудь умирающего человека, вдруг растекся серебристой кляксой по опаленной, зияющей пробоинами броне.
Егор ничего не чувствовал.
По всем канонам он уже не мог очнуться — жизнь покидала его медленно, но неотвратимо.
Прошло еще немного времени, и странные плоды начали падать один за другим, затягивая повреждения бронекостюма ртутно поблескивающей пленкой, проникая под экипировку, подбираясь к одежде, а затем и к человеческому телу.
* * *
— Слышь, Сухостой, вчера мне пацаны самый короткий анекдот рассказали: идет проводник по тоннелю и вдруг встречает доброго сталкера…
— Монгол, заткнись, не смешно. Под ноги смотри… — буркнул в ответ долговязый нескладный парень. Он действительно был чем-то похож на засохшее дерево — высокий, но какой-то угловатый, корявый, словно растение, которому сильно недодали солнечного тепла, света и еще очень многого, что необходимо для нормального развития растущего организма.
Его спутник, низкорослый, коренастый, с восточными чертами скуластого лица, обиженно запыхтел.
— Ну, Сухой, ты что, совсем без юмора, да?
— Не шуми ты! — Славка Сухостой вдруг насторожился, угловато вскинул руку в предупреждающем жесте, затем присел на корточки, чтобы не маячить, — впереди, у небольшой ложбинки, вливающейся в широкий овраг, в аккурат над зарослями металлорастений что-то двигалось.
Монгол, менее наблюдательный, но зато жилистый, сильный не по годам, также присел, скинул со спины вьюк, плавным, отработанным движением перетянул на грудь старенький, видавший виды, потертый АКСУ, по привычке глянул на положение переводчика огня и затих, полагаясь на чутье товарища.
Сухой вдруг нервно вздрогнул всем телом, дернул плечом, скидывая лямку баула, потянулся к поясу, где помимо двух древних осколочных гранат в отдельном подсумке были уложены колбы с фричем.
— Что там? — просипел Монгол.
— Затихни!… — шепотом ответил Сухостой. — «Перекати-зона»…
Монгол нервно сглотнул. «Перекати-зона» — мутировавший охранный робот, издали похожий на металлический одуванчик, у которого вместо пушинок — трехметровые шипы, — был известен любому сталкеру. Встреча с «Перекати-зоной» не сулила ничего хорошего, и от немедленного бегства подростков удержало лишь одно обстоятельство: их позиция была уж очень выгодной. Пацаны знали, что робот реагирует на движение и шум, остальные сканеры «одуванчикам» выжгло каким-то излучением, еще во время катастрофы пятьдесят первого года. Вооружение «Перекати-зоны» составляли армейские лазеры, смонтированные в корпусе. На открытой местности робот был крайне опасен, но среди густых зарослей автонов, покрывающих склоны глубокого оврага, с ним можно справиться.
— Нам с тобой везет, Монгол. — Сухой извлек склянку с фричем. Зеленоватая, похожая на замерзшее желе субстанция, заключенная в легко бьющуюся оболочку, в таком виде являлась подобием самодельной гранаты. Лужицы фрича встречались крайне редко, артефактная жидкость ценилась дорого, ее основное свойство, используемое сталкерами, заключалось в том, что любая неорганическая материя, с которой соприкасалась желеобразная масса, мгновенно «замерзала», будто под воздействием жидкого азота. Если нанести фрич на руку, он принимал форму перчатки, плотно прилегающей к коже. Замысел Славки был очевиден — шумнуть, привлекая внимание «Перекати-зоны», а когда робот отреагирует, бросившись на источник звука, и запутается в зарослях автонов, или еще лучше — скатится на дно оврага, откуда ему самостоятельно уже не выбраться — помешают металлорастения, — взять робота не составит труда. Одного прикосновения фрича достаточно, чтобы по металлическому корпусу рванула волна коричневатого «инея», парализуя все механические и кибернетические узлы.
