Ознакомительная версия.
Было ясно, что Шапрон чего-то от него хочет. От него!
При этом выглядел Шапронов достаточно мрачно. Несмотря на бодрый стиль вторжения к Малярийкину в хату. Глаза непобедимого чемпиона бегали по лицу Малярийкина деловито-насмешливые, но красные, воспаленные, как будто не спал несколько дней подряд и жил на каком-то крайнем надрыве. Или на транквилизаторах. Для танкистов, особенно топовых, – обычное дело. Даже лихие гусарские густые усы из позапрошлого века словно поникли, потеряв потенцию, и казались теперь на самоуверенной роже чем-то излишним, особенно на фоне щетины и красных глаз.
Если бы Шапронов заявился к Малярийкину в таком вот забавном формате полгода назад, тот был бы рад по самые гланды. Достал бы из угла кувалду и размозжил бы уроду башку в мелкое крошево. Но вот сейчас… мочить командора зверским способом почему-то совсем не тянуло.
«Апатия одолела, что ли?» – мелькнуло в голове.
Вариантов послать Шапронова на хрен было множество. Например, попытаться скинуть с балкона. Маляр не был уверен, что физически справится с более мощным, а главное, более опытным командором. Но обрез, заткнутый под олимпийкой за пояс, внушал уверенность в обратном – можно сначала шмальнуть Шапронову в рожу, а потом уже скинуть. Дебил какой-то. На смерть приперся. Сам. Интересно.
Ну что же, пожалуй, выслушать его стоило.
Пока Маляр размышлял, Шапрон смотрел на него очень внимательно. И тоже размышлял. Видимо, реакции Малярийкина были для опытного командора если не открытой книгой, то достаточно доступным чтивом, поскольку, как только Маляр решил в своих умозаключениях Шапронова пока не убивать, тот немедленно воздел сигарету вверх и принялся «вещать».
После перекура они вернулись в комнату. Шапронов присел на диван. Малярийкин – в кресло напротив. И внимательно слушал гостя, потирая щетину. Шапронов говорил спокойно, ровно, как с телевизора. Рассказывал, в принципе, интересные вещи. Интересные месяцев двенадцать назад, до переломанных костей и всей суеты с чехами и «КТО». Для прошлого Петра Малярийкина, дооперационного, рассказ Шапронова, наверное, и имел бы большую эмоциональную значимость, рвал бы на куски душу. Но вот сегодняшний Малярийкин ощущал внутри только пустоту…
– …Надеюсь, ты понимаешь, Маляр: в нашем городе дела в «Красных Танках» веду вовсе не я, а как раз совсем другой человечек. Тебе, Маляр, хорошо известный. Человечек этот сначала протолкнул в топ танкистов Юнгу. Было это как раз около двух лет назад. Надеюсь, Юнгу ты помнишь?
Малярийкин, не вставая с кресла, придвинулся к Шапронову ближе, на мгновение став прошлым Маляром из старого «наш-ангара». В гневных глазах вспыхнула угроза, но Шапрон даже не шевельнулся и взгляд не отвел.
– Помню ли я Юнгу? Помню, млять. Помню, товарищ Шапронов. А еще я помню свою мастерскую и труп напарника, сдохшего у меня на руках. А еще – одну девушку с перерезанным горлом. Знаешь, я с этим живу, старый ты чудак, – очень спокойно ответил Маляр. Не разгибаясь в прежнее расслабленное положение на кресле, он протянул левую руку к сигаретной пачке, положенной Шапроновым в середину разделявшего их маленького столика. Правая рука в то же время покоилась локтем на ручке кресла, готовая вырвать из-за спины обрез. Маляр не спускал с Шапронова глаз. Только дернись, сука, только дернись. Но Шапронов не двигался.
– Тогда мне, – продолжил командор прежним ровным голосом, – как старому чудаку, надеюсь, не надо объяснять тебе, умнику, что местные банды, завязанные на «КТО», основные деньги получают вовсе не с призовых. Включая, между прочим, и чехов.
– Чехов… – протянул Малярийкин, с тоской вспоминая Калмышева и Нику. – И с чего же они гребут свое поганое лаве?
– Все банды сидят на букмекерах, – пояснил Шапронов. – Ну, после рэкета, шлюх, продажи непаленых стволов и наркоторговли. Основные бабки крутятся здесь.
– В подконтрольных букмекерских конторах? – уточнил Маляр очевидное.
– В подконтрольных букмекерских конторах, – уверенно подтвердил Шапрон. – На букмекерах же завязана деятельность наших основных банков. Во всяком случае, местных сибирских банков, из Скайбокса. С платежеспособностью населения, сам понимаешь, сейчас туговато. А давать кредиты бандерлогам – все равно что пальцы себе отрезать. Так что процентов восемьдесят банковской монетной массы крутятся вокруг «КТО». Это займы спонсорам и игрокам на покупку корпусов и навесного оборудования, это оплата спонсорами содержания команд перед большими чемпионатами. Займы частным лицам на ставки… И, конечно, собственные ставки. Ты знаешь, банки играют редко, в основном в крупных финалах между прославленными игроками. И, разумеется, банки никогда не рискуют. Суммы слишком большие. Надеюсь, ты понимаешь, почему именно банки и курирующие их банды никогда не проигрывают? Это очевидно.
– Очевидно, – подтвердил Малярийкин. – Вот только не очевидно, к чему ты это говоришь. К чему все? К чему ты клонишь?
– К человечку. К человечку, про которого я тебе толкую уже полчаса. Человечек этот сидит при чехах. Именно он как раз в подобных ситуациях, ну, при участии крупных банков, и рулит букмекерами. Вернее, результатами букмекерских сделок. Как раз перед знакомством со всей вашей компашкой мне предстоял серьезный бой с Юнгой. Деньги там стояли нереальные, если помнишь. Но вот беда: Юнга оказался принципиальным. И, как малолетний дебил с юношеским максимализмом, сливать именно этот бой отказался. Чехи, которые, собственно, являются одним из главных кланов, делающих бабки на «КТО», предъявили тому человечку: мол, ты организатор – исправляй или сдохни. Слово «сдохни», сказанное чехами, обычно крайне впечатляет. Но человечек им возразил в ответ: ваш Юнга, сами разбирайтесь. А как с чемпионом разбираться? Убить его нельзя. Массы, так сказать, не поймут. Сечешь?
Малярийкин кивнул.
– В общем, мочить Юнгу надо было тихо и с определенной теоретической проработкой, – продолжил Шапронов. – Мол, убили из мести, или случайно, или еще как. Но чтобы на чехов никто не подумал. В общем, человечек тот спросил меня еще до встречи с вами, знаю ли я какую-нибудь мастерскую на окраине города, чтобы Юнге удобно было туда проехать. В северо-западном дистрикте, рядом с географическим ареалом обитания чеховской группировки, я слышал только про вас с Калмышевым. И то потому, что один мой знакомый чинил у вас свой драндулет и оставил хороший отзыв. Я навел справки. Приехал.
– О, да. Нам тогда повезло, – с сарказмом скривился Маляр. – Сам командор залез в наш сортир.
– Да брось, – спокойно возразил Шапронов. – Не знаю, каким там моим фанатом был твой приятель Калмышев, но вот от появления Элены вы оба чуть не кончили в штаны. Было интересно наблюдать за вашей реакцией. Лена ведь была неплоха в тот день, согласись? В общем… по большому счету, Калмышев твой виноват во всем сам. Ты можешь клясть меня или чехов сколько угодно. Но Калмышеву ясно объяснили, что надо сделать. Байк поправить так, чтобы человека убить. Причем чемпиона. Причем за бабки. И Калмышев твой – согласился. Но не подумал, что, кроме байка деланого, чехам еще и труп того, кто делал, понадобится. Потому и кончили его. Не потому, что чехи подонки, – это и так ясно каждому, они же бандюки, им имидж по-другому не позволит. А потому, что Калмышев твой – дурак. Прости, что о мертвом плохо…
Ознакомительная версия.
