шлем.
– Дава-а-ай… Ну же! – одними губами произнесла я, пытаясь дотянуться до камня и надеясь лишь на удачу и покровительство Обелиска. Я верила, что он не оставит своих детей в час нужды.
Внезапно, будто почуяв опасность, неверный повернулся в мою сторону и повел стволом винтовки.
– Тут шелестит чего-то, пойду проверю, – крикнул он скрытому от взора напарнику.
– Угу… Давай в темпе, – согласился еретик.
Бронированный перешагнул через несколько поваленных веток и оказался совсем близко ко мне. Рефлексы сработали сами собой – когда человек приблизился на расстояние вытянутой руки, я обхватила его ноги и резко потянула на себя. Скользкая листва под ногами неверного поспособствовала тяжелому падению на спину. Подняться еретик уже не смог. Оказавшись в выигрышной позиции, я всем весом прижала его к земле и вонзила нож в область сонной артерии, рассекая тонкую плоть.
Тренировки прошли не зря – кровь, пульсируя, покидала тело первой жертвы. Но медлить было нельзя – если тот, кого держит в заложниках второй неверный, все еще жив, то я никогда не простила бы себе его погибели, если не успею вовремя.
– Долго что-то ты прове… – Вышедший еретик на секунду замешкался, увидев своего напарника, лежащего на земле. Этот короткий миг стал для отморозка фатальным.
Шаг из-за ствола толстого дерева, крепкий быстрый захват, точный удар в спину.
Еретик упал. Я же поспешила к живому собрату.
Вернее… живой. Легкая серая броня ударного отряда, знакомые шевроны, рыжие пряди волос, растрепанные, с запутавшимися в них веточками и листьями, полный ужаса взгляд…
Боялась она не меня. Да, пусть испачканная кровью и грязью, броня сейчас действительно внушала страх, но пленница еретиков узнала бы свою сестру, прими я хоть обличье колосса.
– Вита! – Я рухнула рядом с ней на колени, попутно включая КПК и отправляя тревожный сигнал ближайшему отряду.
Во рту боевой подруги торчала смятая грязная тряпка, но и без нее женщина не могла издать ни звука. Под носом и у правого уха запеклась темная кровь, руки стянуты собственными же шнурками, до глубоких ссадин впившимися в запястья. Нижняя часть костюма распорота по шву, на котором также виднелись бурые пятна. Я поняла, что произошло, без лишних объяснений. Полный боли и отчаяния взгляд объяснял все куда доступнее слов.
– Твари! – прорычала я, не узнавая собственный голос. – Сестра моя, ты отмщена! Они мертвы, оба. Клянусь Обелиском перед лицом Матери-Зоны, что более ни один из их клана не уйдет от меня живым. Клянусь тебе!
Я обхватила сестру за плечи, освободив от шнурков и кляпа, прижала к себе, пачкая ее потрепанный комбинезон засыхающей кровью еретиков, тяжелым металлическим запахом дурманящей сознание. Вслушиваясь в судорожное прерывистое дыхание и неровный пульс, я читала молитву и неотрывно следила за тем, как в моих объятиях Вита погружается в бессознательное забытье измученного человека.
– Вон они! Брат Курт, быстрее!
Мир рассыпался на множество цветных осколков. Звуки, запахи, голоса смешивались в единый хаос, утягивающий в бездну неизвестных до этого дня чувств. Лишь огонь веры в справедливость Его позволял окончательно не утратить рассудок. Я взывала к Обелиску, прося о силах, чтобы разнести в прах и пепел всех, кто осмелился показать, какие жуткие деяния способен творить обычный смертный.
На коврике у входа в лазарет похрапывал, пуская слюни, волк Фауст, а его хозяин – бритоголовый, со множеством витиеватых татуировок, покрывавших всю поверхность шеи, брат Курт – погрузился в инвентаризацию расходных материалов, что-то бормоча себе под нос.
– Приветствую, брат! Да хранит тебя…
– Успокойся, – прервал меня Курт. – Выспалась?
– Вполне, – я потянулась до хруста в суставах.
– Это хорошо. Тебе повезло, что ты выжила при падении и добралась до Священного Солнца. Странные, они, конечно, но у нас с ними, вроде как, нейтралитет. Мы их без надобности не трогаем, они нас не трогают, а если помощь нужна, так поможем. Знать бы только, что они от оружия так шарахаются… Ну да ладно, это все пустое. Если чувствуешь себя нормально – одевайся и бегом к Настоятелю. Он желал тебя видеть в зале Обелиска.
По телу пробежала дрожь. Неужели гибель братьев и страдания, что вынесла сестра, – моя вина?
– Как сестра Вита? – осторожно спросила я.
– Все разговоры после. Не заставляй его ожидать больше положенного, – отмахнулся брат, пересчитывая одноразовые шприцы.
Пожав плечами, я быстро переоделась в новую одежду, аккуратно сложенную на стуле. На бело-сером камуфляже появились и тут же исчезли бурые пятна засохшей крови. Отогнав наваждение, я поблагодарила брата за помощь после тяжелой вылазки и вышла в длинный коридор, освещенный тусклыми желтыми лампами.
Накатывало необъяснимое чувство тревоги. Чего-то неправильного и непоправимого. Боясь смотреть встречным братьям и сестрам в глаза, я скользила взором по облупившейся краске на стенах и едва не столкнулась с металлической громыхающей каталкой, которую под руководством Гаала толкал один из медиков.
– Сестра Норна! Да хранит тебя Обелиск. Отрадно, что тебе лучше. – Голос Гаала потеплел при первых словах, но тут же стал лишенным всяких эмоций и оттенков. Такая манера говорить свойственна многим старожилам, немало повидавшим на своем веку.
Я посмотрела на тело, накрытое бледно-голубой хирургической простыней, и застыла на месте, не желая верить своим глазам. В районе головы выбились несколько прядей огненно-рыжих волос. Гаал проследил за моим взглядом и, пытаясь подтянуть простыню, неосторожно толкнул каталку. Безжизненная бледная рука с темными следами врезавшихся пут безвольно повисла, тихо стукнувшись о бортик.
– К… как это случилось? – Я с трудом сохраняла самообладание, задыхаясь от бессильного гнева.
– Еретики коварны и безжалостны. Они ломают не только тело, но и душу. Если дух изничтожен, то плоть не справится с физическими ранами. Обелиск не смог дать сестре достаточно сил, чтобы бороться, но позволил ей упокоиться с миром. – Гаал снова смягчился. Строгий, хладнокровный медик проникся состраданием к нам обеим. Впрочем, в сочувствии не было надобности. В душе у меня кипела древняя глубокая ярость, мощностью наверняка в несколько десятков Всплесков. Даже то, что виновники происшествия мертвы, никоим образом не успокаивало. Хотелось добраться до каждого, кто носит их цвета, и предать мучительной казни, но и этого, полагаю, не хватило бы.
– Меня ждет Настоятель. Сестра Вита, я буду молиться о твоей душе. Пусть она и великий Обелиск позволят искупить мой грех. – Я откинула простыню и прикоснулась губами к ледяной коже бледного лба. – Прощай. До встречи, брат Гаал.
У бронированной гермодвери, скрытой в незаметном, но известном каждому ответвлении коридора, несли службу тяжеловооруженные солдаты.
– Он ждет. Заходи, – глухо донеслось из-под мощных фильтров
