отложить включение его в род на четыре года. Боюсь вы проиграли, ваше высочество. Сто пятьдесят за, Сто десять против.
— Это потому, что больше половины воздержалось. — неожиданно раздался громкий голос Петра. — И мы это немедля исправим, после короткого перерыва.
— Дума уже проголосовала! — возразил Юсупов, вскочив со своего места. — Вы опоздали!
— А это мы ещё посмотрим. — усмехнулся регент, подняв на вытянутой руке золотую печать с державой. — Заблокируйте все выходы. Голосование только началось.
— Он нам сейчас всё испортит. — прошипела Мария, и повесив на лицо крайне радостную улыбку направилась на встречу отцу. Чуть ни на шею ему бросилась, но Петр целеустремленно дошел до трибуны, на ходу улыбаясь дочери, и ласково её отстраняя.
— Голосование уже окончено! — настойчиво встал на встречу ему Юсупов.
— И вы собрались лишить права голоса больше сотни древнейших семей? — прямо спросил Петр. — Нарушить наши традиции?
— Все, кто был в зале — проголосовали. — настойчиво произнес Юсупов. — За, против или воздержались. И ваши прихлебатели…
— Как вы только что назвали великих князей? — с едкой ухмылкой посмотрел на Юсупова регент. Тот аж поперхнулся, и отступил на шаг. — К слову, в одном я с вами согласен, не дело заставлять уважаемых людей переголосовывать. Но и лишать голосов тех, кто имеет такое право, вы не можете.
— Ну хорошо, допустим. — мрачно сказал председательствующий Долгорукий. — Мы безусловно разрешим проголосовать вновь прибывшему, но ваш голос вряд ли что-то изменит. Всё же перевес в голосах слишком большой.
— Рад, очень рад что голос разума возобладал. Вот только я не один. — улыбнулся Петр, достав из папки целую стопку листов. — В отличие от некоторых, поспешивших сбежать с Рубежа, боевые офицеры и настоящие аристократы не могут оставить своих позиций, а потому поручили мне представлять их интересы в думе. Вот они, можете убедиться, написаны их собственной рукой, с родовыми печатями.
— Сколько всего? — нахмурившись спросил Долгорукий.
— Сорок семь. — с улыбкой ответил Петр, отдав тестю стопку документов. — Можете проверить и пересчитать.
— Мы вам полностью верим. — проговорил председатель, но его секретарь тут же начал пересчитывать и проверять бумаги. — Итак. Сорок семь… Уверен, вы проголосуете именно так, как этого хотели бы доверившиеся вам. Ваше слово?
— Собрание офицеров генерального штаба полным составом проголосовало за то, чтобы отсрочить принятие решения на пятилетний срок. — усмехнувшись ответил Петр. — Кроме этого, господа пожелали внести на обсуждение боярской думой вопрос о необходимости такого шага, пока жив законный наследник.
— Этот вопрос в данный момент не обсуждается. — заметил старик Долгорукий.
— Вы совершенно правы, ваше сиятельство, но раз с предыдущим мы всё решили, и голосование думы с перевесом в семь голосов приняло решение отложить вопрос о законности признания бастарда Романовым, что нам мешает начать новое голосование? — спросил Петр, и я заметил, как он опирается на стоящую рядом дочку. Всё же лечение пусть и было действенным, могло лишь поспособствовать выздоровлению, а не заменить все отторгнутые ткани в один момент.
— Я протестую. Бумаги ещё ничего не доказывают. Мы не можем быть уверены что все подписавшиеся именно так выразили бы свою волю. — подойдя к трибуне сказал Юсупов. — Мы должны признать действительным лишь первую часть голосования! Оно завершено протоколом и должно быть подписано всеми участниками как итоговое.
— Как председательствующий на этом заседании, я вынужден принять не легкое решение. — вздохнул старик-Долгорукий, и сняв очки протер линзы. Затем поманил секретаря, и когда тот подал ему протокол, документы сгорели в яркой вспышке. — Увы, бумаги были потеряны. Прошу прощения, дамы и господа, это моя оплошность. Предлагаю начать заново, благо нам это ничего не стоит.
— Как будет угодно вашему сиятельству. — поджав губы проговорил Юсупов.
— В таком случае, предлагаю изменить формулировку. Кто за то, чтобы не признавать бастарда Екатерины Николаевны Романовой, пока жив законный наследник престола? — спросил председатель, и аристократы вновь стали нажимать кнопки перед ними. На табло над Василием Михайловичем Долгоруким. — Итак…
— Двести пятнадцать за, плюс сорок семь итого двести пятьдесят, двести шестьдесят два. — проговорил Долгорукий. — Против сто восемьдесят, остальные воздержались. Ну что же, господа, думаю этого более чем достаточно, чтобы определить результаты. На всякий случай, хочу напомнить, что наше собрание — не может принудить императрицу к каким-либо действиям, а лишь показать ей нашу поддержку или недовольство принимаемым решением. Всё же это её личное дело.
— У правителя нет и не может быть личных дел, особенно в престолонаследии. — возразил Петр. — Мы уже один раз высказывали её свое недовольство, в том числе и той ситуацией, до которой она довела страну. Думаю, присутствующим напоминать об этом не нужно. Но если кто-то решил, что проблема полностью решена и теперь можно сложить ручки и остаться при своих — спешу вас обрадовать, так не будет.
— И в чем же, по-вашему, будут выражены изменения? — усмехнувшись спросил Юсупов. — Страна наконец объединилась, теперь нужно защитить то что есть, а не рвать её на куски, а для этого нужен спокойный разумный правитель. Мать, что сумеет воспитать своё дитя, а не сорвиголова, что носится по фронтам.
— Всё сказали? — посмотрел на него Петр. — Вы были на рубеже. Видели, что творится на границе, и говорите, что сейчас страна в безопасности? Это не просто враньё, это уже предательство родины. Ваша эскадра оголила почти пятьсот километров фронта, и мы едва успели перекрыть их резервными частями.
— Я выполнял приказ, как и каждый из моих офицеров! — возразил Юсупов.
— Чьи приказы? Генеральный штаб не видел приказа о выделении войск для возврата в Петроград. Наоборот, многим морякам пришлось отказаться от ротации, чтобы компенсировать пропажу столь крупного соединения. — резко сказал Петр, заставив нескольких человек в зале вздрогнуть. — Вы не сами по себе, дамы и господа, вы цвет нации, лучшие люди империи, и все мы в первую очередь должны думать о благе страны!
— И потому вы здесь, а ваши войска там? — ехидно заметил Юсупов.
— О, нет, ваше сиятельство. Я здесь чтобы лично убедится что приказ генерального штаба будет исполнен в срок. — сказал он, достав из папки очередной лист, и ткнув им в грудь Юсупова, да так что тот покачнулся. — Читайте, князь. И не волнуйтесь, у меня есть три копии, для вас, для канцелярии и её императорского величества. Каждый корабль, кроме личного судна князя Юсупова должен быть возвращен на фронт в течении суток. В противном случае это будет считаться дезертирством, со всеми вытекающими.
— От чьего имени вы говорите? — раздался голос с третьего ряда.
— От имени генерального штаба западного фронта. — с ухмылкой проговорил Морозов. — Как все понимают, отменить его может только два человека. Регент, то есть я, и её императорское величество. Надеюсь, не нужно пояснять что приказ должен быть издан Екатериной Николаевной лично?
— Какова ситуация на фронте? — задал вопрос уже другой голос.
— Катастрофическая, господа, иначе не скажешь. — сказал Петр, и это явно не соответствовало ожиданиям большинства в думе. — Нас немного выручили корабли его высочества, которые были обменяны на фонящие диссонансом останки северного флота. Однако пропажа целой эскадры, возглавляемой князем Юсуповым, могла бы оказаться фатальной. В двух местах рубеж был разрушен и хлынувших в него монстров удалось сдержать лишь чудом… и напалмом.
— Если бы его высочество не отсиживался в тылу, а вернулся на фронт сразу после получения судов, ничего этого не произошло. — веско сказал Юсупов. — Её императорское величество отдала четкий приказ — вернуться ему на фронт.
— Её императорское величество, или проще сказать моя мать, может отдать любой приказ, например сесть солнцу в шесть утра или разделиться на два. Но это не изменит законов физики, и не ускорит работу ремонтных команд. — возразил я. — Мы отдали все свои корабли, в результате получив суда фонящие диссонансом, если хотите, я с огромным удовольствием поменяю их на ваши суда, и вернусь на фронт. Готов даже поменять их прямо сейчас два моих корабля на один ваш.
— Вы могли бы вернуться без флота. — сухо возразил один из сидящих в зале аристократов. — Если императрица приказала — нужно выполнять.
— Моя мать не дура, и не стала бы приказывать то, что противоречит логике, так что не нужно приписывать ей то, что вы хотите и чего в приказе не было. — ответил я. — Там четко
