class="p1">К этому ещё нужно было привыкать.
Нас уже не пять. Нас — девять. Плюсом к нашей пятёрке — Майлд, Сиби, Райми и Илайя.
Вместо Алеф была чернота беспамятства.
Илайя замерла возле неё, выпустив когти. Отважная мелочь собиралась разорвать в клочья любую тварь, что попытается добраться до нашей единственной Целительницы. В бой она, само собой, не пошла, прекрасно понимая, что вреда от неё там будет больше, чем пользы.
Я распространил своё внимание среди семерых бойцов.
Мы разделились на две неравные части. Крейз, Лин, Майлд и Сиби пошли влево, Сайко, Гайто и Райми — вправо. Шаг за шагом мы расширяли безопасную зону, центром которой была открытая дверь.
Всё прекрасно, только Райми — не боец.
Замена.
Лин отсекла голову очередному шатуну, и прежде чем тот упал — метнулась назад. Райми уступила ей место, оказалась в середине, в безопасности.
И почти сразу с двух сторон случился прорыв.
Сайко орудовал кнутом как никогда в жизни, но не успел остановить целую стаю сиринов, уничтожил лишь троих.
С моей стороны это были трое нюхачей и два ёжика.
Как будто бы эти твари знали, где наше слабое место, они не стали нападать с тыла. Они рванулись к открытой двери.
Срань!
Майлд взмахнул топором и ударил не очередную тварь, а воздух. Понеслась волна, круша кости и разрывая плоть монстрам.
Я мог бы призвать на помощь Мальстрём, но меня смущало то, что мы, очевидно, находимся на космическом корабле. Если в Месте Силы мне было, в целом, накласть на перспективу разнести стенку-другую, то здесь последствия могли быть куда более плачевными. Поэтому я решил обкатать применение способностей на малых мощностях.
Райми включила приманку. Каждый в этот миг ощутил парализующую сладкую дрожь во всём теле, которая быстро прошла. Мы адаптировались к своим.
Илайя подняла руки, попытавшись скопировать стойку боксёра из когда-то мельком виденного фильма.
На неё летела стая сиринов, требовалось действовать быстрее дьявола, а этого она как раз и не умела.
Зато умели другие. Вот зачем нужен объединённый режим.
С нашей стороны волна Майлда покрошила хренову уйму монстров, и я отправил Майлда на другой фланг.
Там Лин, Сайко и Гайто яростно крошили чудовищ, которые «сменили гнев на милость» и, практически не сопротивляясь, пытались дуром пролезть к Райми, нашей прекрасной принцессе, сияющей во всю мощь своей умопомрачительной способности.
Разум Сайко опять пришёл на помощь Илайе, когда Майлд послал вторую волну на правый фланг.
Илайя подпрыгнула и заработала когтями. Быстро, точно — ни один удар не пропал даром.
Пернатый фарш красиво падал на пол. Но основная масса сиринов уже разворачивалась в полёте и стремилась обратно, к ставшей вдруг чрезвычайно соблазнительной Райми.
— Лин, пас! — вскрикнула та, когда к ней под ноги прикатились два ёжика.
Выкрик был лишним, мы и без того существовали в объединённом режиме, и Лин приняла «пас» раньше, чем отзвучал голос Райми.
Сирины окружили Райми кольцом, сделав её похожей на Сатурн. Они ошалели совершенно. Только что их тянуло к ней, и вдруг — перестало. Тяга осталась, но она сменила центр тяжести. Видимо, у порождений Гнили всё-таки было какое-то подобие интеллекта в довесок к инстинктам. По крайней мере, коллективный разум. Но сейчас он работал против них.
— Сюрприз, шалавы! — лучезарно улыбнулась Райми и завертелась волчком.
Я впервые увидел её оружие. Два кинжала, при помощи которых она ловко нарезала из сиринов винегрет.
Ёжики сориентировались быстрее (там разума не было и в помине) — покатились к Лин, и их прикончили Майлд и Гайто. Первому досталось молотом, второго разорвало в клочья выстрелом из инопланетного оружия.
— Как тест на беременность обоссать! — сказала Сиби в наступившей тишине. — Эй, педики! Этот уровень — полное говно! Если хотите нас напугать, вам придётся сочинить что-нибудь посерьёзнее!
Сайко уже открыл было рот, чтобы ответить ей, но его опередили.
Что-то щёлкнуло, и я услышал голос, который не имел ничего общего с человеческим.
Ужас пронизал меня насквозь, я задохнулся — дыхательные пути словно парализовало.
Сначала я даже не разобрал слов, мне хватило одного лишь трубного могучего голоса, который заставил вспомнить пророчества о судном дне.
Потом мне показалось, что я не знаю этого языка.
И только после этого что-то в мозгу замкнуло правильным образом, и я понял, что слышу родной язык:
— Здравствуй, друг! Крейз, ты выглядишь, как кусок дерьма, твоя подружка не лучше, но это сейчас не важно. Спаси нас как можно скорее, у нас охренительные неприятности!
И вместо этого голоса возник другой. Ещё более страшный, от него просто лопалась голова. Кто-то орал на пределе сил, и вот эти слова уже точно были чужими.
— Слышал? — вернулся первый голос. — У нас осталось полчаса! Вытащи меня из этого говна, Крейз, пока нам всем не пришёл окончательный и бесповоротный… Крейз? Какого хрена?! Крейз!
Голос говорил что-то ещё, но он будто уплывал от меня всё дальше. Или я уплывал. Погружался во тьму, на дно чёрного колодца. В стремительно уменьшающемся пятне света надо мной появились лица. Я уже не смог их опознать.
Как вообще можно различать их лица? Они ведь все одина
В столовой на станции «Андромеда» был один большой пятиугольный стол и пять маленьких.
Поначалу мне это показалось какой-то придурью. Но со временем, освоившись, мы оценили преимущества.
Неосознанно бунтуя против оставшегося позади одного на всех распорядка, мы предпочитали питаться, когда взбредёт в голову, по одному, по двое, занимая маленькие столики. На ужин собирались все вместе за большим. Делились друг с другом прогрессом за день, болтали.
Для меня ужин зачастую был единственным приёмом пищи за день.
Как выглядел мой день?
Я просыпался около четырёх утра, поспав час или два. Нередко добирался до функционального стола ещё спящим и окончательно осознавал себя, глядя на индивидуальные голопроекции.
Мои руки уже что-то делали, мозг уже раздавал верные команды и обрабатывал информацию. Но самосознание могло включиться и гораздо позже. Как будто организм научился давать мозгу частичный отдых, если уж на полноценный времени не было.
А времени не было совершенно.
Я пообещал, что не нанесу ущерба Общему Делу, и должен был сдержать обещание. Но я не собирался ущемлять и своё дело. То, ради которого я существую.
Я ковырял лучший из своих миров, снова и снова, создавая бесчисленные резервные копии, в которых не путался только благодаря развитой системе пометок.
Он крошился иногда
