Еще в начале прошлого века местные суровые крестьяне, спустившиеся с гор — научились дополнять свой скудный заработок доходами от похищений людей и работорговли. Места эти — были ареной притязаний сразу трех великих держав — Италии, Австро-Венгрии и России посредством Греции. А потому — местные власти вынуждены были заигрывать с местными суровыми крестьянами и их лидерами, быстро сообразившими, как надо извлекать выгоду из столь выгодного географического и геополитического положения. Чуть попозже, когда австро-венгерские власти принялись закручивать гайки относительно мятежных и неспокойных сербов — у фиерийцев нашлось еще два занятия. Первое — контрабанда сербских свиных консервов (после того, как изобрели способ консервации мяса это стало выгодным занятием) и завоз в Сербию всего необходимого сербам в обход австро-венгерской блокады. Второе — содействие в переправке сербов, желающих покинуть свою землю и сесть на корабль, идущий в Италию и куда подальше. Плата была стандартная — все что есть, беженцев обирали до нитки, сербок иногда насиловали всем кагалом. Сами понимаете, что теплых чувств у сербов по отношению к албанцам это никак не прибавляло. Лафа эта прекратилась в тридцать седьмом — состоялся исход сербского населения, который обеспечивали моряки русского императорского флота и только что созданные части морской пехоты. С тех пор — у фиерийцев остались совсем не добрые воспоминания о русских и тот из русских, кто рискнет приехать в этот городок — рискует в нем и остаться. Навсегда. Определенно, русским в этих местах делать было нечего — да они сюда и не стремились, благо рядом было княжество Монтенегро, где русскую речь можно было услышать чаще, чем местный диалект сербско-хорватского.
В тридцатые и сороковые годы, когда эта местность была под прямым итальянским правлением, Муссолини не осмелился действовать в Албании так, как действовал на Сицилии — справедливо опасаясь общенародного мятежа и кровавого бунта. В итоге — местная мафия, накопив капитал в тридцатые на сербах — благополучно пережила это неспокойное для всех мафиозных организаций Италии время. А в конце пятидесятых — не в последнюю очередь под влиянием фиерийских дельцов Король Ахмед Зогу послал подальше Италию и разорвал вассальный договор. Король кстати был тем еще типом, достойным правителем достойной страны — на его жизнь было совершено пятьдесят пять покушений, а в тридцать первом, когда убийцы открыли по нему огонь на ступенях театра — он выхватил пистолет и открыл ответный огонь, отчего убийцы и разбежались. После него королем Албании стал его сын Лека, Лека Первый, про которого судачили, что он в тринадцать лет стал мужчиной, изнасиловав служанку.
В пятидесятые годы период неопределенности закончился — фиерийские дельцы занялись новым, сулившим невиданные барыши делом — контрабандой наркотиков. Король Лека, очевидно, ничуть этому не препятствовал — он правил аж до две тысячи одиннадцатого года, причем на его жизнь было совершено всего три покушения, и то все три — заказала сицилийская мафия. Местоположение Фиери для снабжения Европы наркотиками было хуже, чем у Палермо — из Палермо был прямой путь как в континентальную Италию и дальше — сразу в Швейцарию и Германию — так и паромом в Марсель, давнюю криминальную столицу южной Европы. Но это компенсировалась очевидным бездействием полиции и даже очевидной помощью со стороны спецслужб: в восемьдесят первом из Берлина в полном составе выслали посольство Албанского королевства, обвинив в том, что в дипломатической почте провозится героин. Король Лека Первый направил возмущенную дипломатическую ноту и даже от отчаяния съездил в Лондон, где нашел полное понимание и поддержку…
В семидесятые годы — Фиери быстро пошел в гору: в шестьдесят пятом в Священной Римской Империи, а в семидесятом в Великобритании законом было запрещено врачам выписывать рецепты на кокаин и героин[53]. До указанного времени — наркоман вполне мог потакать своей пагубной привычке за относительно небольшие деньги, покупая поддельные рецепты или подкупив врача. С этих лет — начинается становление европейской наркомафии и Фиери был во главе этого движения, наряду с Палермо и Марселем.
В восьмидесятые годы, точнее в их начале состоялись события, заставившие фиерийских деловых людей вспомнить корни, так сказать. С чего все начиналось. Во-первых — благодаря исследованиям, проводимым в клинике Шарите в Берлине стали обычной хирургической практикой операции по пересадке органов. Во-вторых — большой польский рокош восьмидесятого — восемьдесят второго годов имел неожиданное побочное последствие. Для подавления польских борцов за свободу — в Варшаве и других городах стали работать истребительные отряды, состоящие из бывших и действующих бойцов армейского и флотского спецназа — до этого в мирное время они использовались только на Восточных территориях. Деятельность таких отрядов регулировалась законами о чрезвычайном положении, согласно которому любое лицо, оказавшее активное сопротивление или в отношении которого имеются веские подозрения в причастности к терроризму, имеет быть расстреляно на месте, либо по приговору военного трибунала с проведением следствия в двадцать четыре часа. К отрядам ликвидации были прикомандированы опытные исправники из Киева, имевшие давний зуб на организацию Цви-Мидгаль, международный еврейский каганат, промышляющий похищением женщин и продажей их в бордели по всему миру. Окраинские земли особенно от этого страдали — из-за обилия красивых женщин и международного города — порта Одесса. Спецназовцам сильно не понравилось то, что рассказали исправники, в результате чего на основе оперативных данных было истреблено несколько тысяч евреев, а организация Цви-Мигдаль прекратила свое существование. Одновременно с этим — в Санкт-Петербурге произошла крайняя в истории массовая казнь — повелением Императора без суда было повешено девяносто семь человек, в том числе сорок один врач. Эта казнь завершила "дело врачей", подозреваемых в том, что они проводили операции по пересадке органов, причем донорами выступали похищенные, в том числе дети. В третьих — примерно в это же время в Одессе произошел крупный еврейский погром, явно кем-то направляемый, в ходе которого разбили до пятидесяти притонов зухеров[54].
Все это породило на рынке подпольных пересадок органов некий вакуум, который частично заполнили дельцы из Фиерии. Благо с медициной в городе дела обстояли отлично (надо же лечить огнестрельные ранения!), а в качестве доноров могут выступать сербы. Сербам это опять не понравилось и в городе с того времени произошло уже несколько сражений, с автоматными и гранатометными перестрелками на улицах — шалили сербские комитачи. Подпольные операции по разборке людей на органы, пересадке органов, переправке похищенных белых женщин в африканские бордели — стали еще одним источником дохода для Фиери. А нападения сербов сплотили город: как только начиналась перестрелка, оружие хватали все, в том числе полицейские и убивали чужаков. Фиерийцы были очень привязаны своему родному порогу и отличались сильнейшим местечковым патриотизмом. Кроме того — здесь был крупнейшая мечеть Королевства Албания…
