Хруст! Сейчас. Или сдохнешь.
Я замолотил кулачищами о стекло под беззвучный хохот надзирательницы. Звук воды заглушал удары, да и сопротивление жидкости делало их слабее.
Нельзя сдаваться. И вырубаться нельзя. Иначе она придумает еще что-то. А меня эти игры достали. С каждой новой выходкой Драгана борзела все сильнее, а на такое я не подписывался.
Я ударил со всей силы. Стекло отпружинило, выдержало. Новый удар — ровно туда же. И еще один. Я призвал на помощь все рефлексы, всю силу, все наследие рода Оболенских — чтобы пробить эту проклятую стену.
Удар. Еще. Удар. Еще.
Драгана хохотала. Я бил в стекло. Снова и снова, пока оставались силы. Но с каждым ударом я чувствовал себя все безнадежнее.
— Ааааааа!!!
Я заорал в воду, вкладывая в этот крик и удар всю оставшуюся мощь. Казалось, на долю секунду я вырубился — но тут же распахнул глаза.
Неужели…
За испещренной пузырьками тощей воды по стеклу пробежала паутинка трещины. Подплыл к самому потолку, ухватился соскальзывавшими пальцами за дыру и со всей силы ударил обеими ногами.
Руки сорвались. Уши наполнились шумом и грохотом. Вода вырвалась через разбитое стекло, снося осколки прозрачной стены, и затянула меня с собой. Я плюхнулся на мокрый пол, словно выпрыгнувшая из аквариума рыбина. Только для меня воздух был спасением.
— Ааа-ы-х!
Голова чуть не взорвалась, когда я сделал первый глоток полной грудью. Отплевываясь от воды, я встал на четвереньки. Ровный слой воды примерно по щиколотку покрывал пол большого зала. На поверхности плавали какие-то бумажки, пластиковые стаканчики, шариковые ручки… А на полу виднелись, словно остатки древней мозаики, осколки выбитого мной стекла.
Кто-то кричал.
Я поднял голову и медленно поднялся, нащупав в воде стекляшку побольше и поострее.
Драгана бросилась к одному из столов, принялась судорожно нажимать какие-то кнопки, одновременно с этим крича в телефонную трубку.
— Обезвредить! — рявкнула надзирательница, увидев меня. — Двойную дозу!
Двое охранников — или надзирателей, бросились ко мне.
Ага. Щас.
Смахнув промокшую челку со лба, я ухмыльнулся. Тело снова наполнилось уже знакомой мне силой, что просыпалась лишь в моменты боя. Ноги пружинили, готовясь сорваться с места, пальцы крепко сжимали острое стекло. Кажется, оно порезало мне ладонь, но я совсем не чувствовал боли. Сердце колотилось быстро, а время словно замедлилось.
Первый охранник летел на меня, вскинув дубинку — я отклонился, выставив руку со стеклом. Осколок резанул его руку — мужик взвыл, разжимая пальцы. Я скользнул в воде, развернулся и оказался за его спиной.
Руки действовали сами. Один точный удар в шею — и первый повалился в воду, окрашивая ее красным.
Ничего себе…
Удивляться времени не было. Второй, увидев судьбу своего товарища, сменил шприц в руке на нож. Забавно, однако. В учреждении для несовершеннолетних-то.
— Вернись в палату! — зачем-то приказал охранник, словно это могло меня остановить. — Сделаешь это по своей воле — и тебе ничего не сделают.
Я покачал головой. И в следующий момент метнулся к нему. Этот оказался проворнее. Взметнув брызги, он уклонился и оттолкнул меня. Я отлетел, врезался в стол, опрокинув какой-то аппарат. Стекляшка вылетела из моей руки, но я успел ее подхватить и сжал крепче.
Охранник двинулся на меня, стараясь загнать обратно в камеру. Ха! Я перепрыгнул через соседний стол, обходя его с фланга.
— Ну чертеныш… — прошипел мужик. — Сюда иди, я сказал!
Я толкнул со стола старинный сундук с реактивами на него. В глазах охранника на миг мелькнул ужас — он шарахнулся назад, но было поздно. Склянки со звоном полетели вниз.
— Ты что наделал?!
Он попытался забраться на стол. Смекнув, я запрыгнул на свой, оттолкнул мужика, уворачиваясь от его беспорядочных взмахов ножом. Улучив момент, выбил оружие из его руки. Вода под нами начала пузыриться, словно кипела, над сундуком полнялся какой-то странный красноватый дым.
Отрава?
Да что ж такое! Мужик изо всех сил пытался удержаться, но я отпихнул его в воду. Издав вопль, он рухнул на пол, прямо в самый эпицентр непонятной химической реакции.
— Аааа!
Это было похоже на кислоту. Словно что-то разъедало его. Там, где брызги смешанных с водой реактивов попали ему на кожу, мгновенно расцветали волдыри. Кожа краснела и исчезала на глазах. Твою ж маман…
Он пытался выбраться, хватался за край стола, но я отпихнул его, и он окончательно сполз в воду. Реакция прекратилась, красный дымок рассеялся.
Неужели все?
Я судорожно оглядывался по сторонам и наконец отсюда смог увидеть ряд точно таких же камер, как моя. Всего семь, включая мою. Одна пустая, вторая — моя. В третьей, кажется, была Катя — я увидел что-то похожее на копну рыжих волос. Еще в трех камерах горел свет, и двое парней и одна девушка с любопытством приникли к стеклам. Один из них даже подбадривал меня жестами.
— Хватит, Оболенский.
Я резко обернулся на голос Драганы. Надзирательница как раз закончила сыпать какой-то порошок в воду — видимо, для того, чтобы нейтрализовать реакцию. И медленно двинулась ко мне, шлепая высокими ботинками по начавшей убывать луже.
— Боюсь, сделку придется аннулировать, — ответил я. — Я передумал.
Драгана улыбнулась и откинула с лица прядь волос.
— Очень жаль, — в ее голосе звенел металл. — Впрочем, глупо было ожидать чего-то иного от беспринципного аристократического отродья вроде тебя.
Я удивленно приподнял брови, сходясь с ней на относительно расчищенной площадке.
— Это меня ты обвиняешь в отсутствии принципов? — усмехнулся я. — Красть детей и превращать их в… солдат? Оружие? Пытать ради собственной выгоды, держать взаперти — это что у вас за принципы такие?
Мы кружили, примеряясь, прикидывая, выжидая.
— Ты понятия не имеешь, какой шанс упустил, — тихо сказала Драгана. — Но что еще важнее, мы были твоим единственным шансом прожить подольше. Но теперь пеняй на себя.
Она бросилась первой — в руке словно по волшебству возник нож. Я покрепче перехватил свою стекляшку. Жаль, тот охранник уронил свое оружие в воду —
