Умылись, наполнили флягу.
С наслаждением повалились в тень на мягкую траву. Мы с Димой сбросили драные кроссовки, а Бинк стащил ботинки и слегка пополоскал волосатые ноги в чистой заводи. То есть это раньше она была чистая…
Пускай.
Вблизи от источника росли деревья. Пока мы плескались, Нух-Бод нарвал каких-то зеленоватых плодов, смахивающих на мелкие яблоки, только с крупной косточкой внутри. Сам слопал несколько штук у нас на глазах и высыпал целую пригоршню для всех желающих:
– Вот хорошая еда! А не та нечистая, провонявшая дымом дрянь…
Плоды оказались сочные и приятные, с легкой кислинкой.
Дима залез на дерево и нарвал в куртку ещё пару килограммов. В конце концов, одним шашлыком сыт не будешь!
От мяса мы тоже не отказались. И, не обращая внимания на брезгливую физиономию Нух-Бода, слопали по хорошему ломтю.
Кто знает, когда ещё удастся пообедать?
– Полчаса отдыха, – командирским тоном сообщил Бинк, вытирая жирные руки об траву.
«Штирлиц будет спать ровно двадцать минут», – всплыло в памяти. Я закрыл глаза. И вроде даже дремать не собирался. Только вдруг ясно, отчетливо увидал полковника Исаева, идущего по коридорам рейхсканцелярии. Эсэсовцы в чёрных парадных кителях дежурили тут на каждом углу. Выше пояса – все, как на подбор – истинные арийцы. А ниже – все как один, парнокопытные и четвероногие.
«Вот ведь козлы!» – подумал Штирлиц…
Тут я вздрогнул и проснулся.
Бинк сидел в той же позе. Винтовка на траве у правой руки, сам вполоборота ко мне – чтобы держать хахира в поле зрения. Космофлотская выучка – пока другие спят, кто-то обязан быть начеку.
Даже если кругом тишина и покой…
Нух-Бод, по-лошадиному опустившись на травку, лениво пережевывал плоды, изредка выплёвывая косточки. Вид у него был до предела расслабленный. Ещё бы! Всё идёт, как он рассчитывал. Осталось спуститься в Долину и забрать ценные побрякушки…
– Ну что, отдохнули? – осклабился хахир. – Я ж говорил, со мной не пропадёте. Лучше меня никто не знает этих мест!
– Угу, – зевнул Дима.
– Идём?
– Да, – кивнул Бинк.
Мы навьючились плазмоганами, рассовали по карманам оставшиеся «яблоки». Больше не стали доверять кентавру вертел с сильно облегчившимся куском мяса – Дима закинул его на плечо.
Хоббит рассеянно оглядел примятую траву:
– Вот и всё – кажется, ничего не забыли…
– Ничего, – успокоил Нух-Бод, – да вы не переживайте, теперь будет и вода, и еда. Климат тут мягче – впереди полно садов…
– А мы не переживаем, – успокоил Бинк и двинулся через каменную россыпь. Пересёк её и по дороге опять направился в горы. Мы с Капустиным не отставали.
– Эй! – непонимающе окликнул кентавр. – Нам не туда. Долина там!
Мы не оглянулись.
Где-то позади оставались чистый ручей и зелёная трава. Впереди были голые склоны, раскалившееся на солнце полотно дороги.
И серебристое зеркало портала.
Нух-Бод догнал нас у поворота. Спотыкаясь о камни у обочины, побрёл рядом. Хрипло забормотал:
– Вы что, мне не верите?
– Верим, – спокойно ответил Бинк.
– Тогда… какой смысл?
Мы молчали. Идти уже было недалеко.
– Даже если вы попадёте в Храм… Это западня! – кентавр ошалело тряхнул головой. – Не понимаю. Зачем совать башку в зубы смерти?! Вы хотите сделать подарок Гин-Маллу? Он возьмёт Храм и погонит вас в Гробницу – на убой!
– А это ещё посмотрим, – сухо сказал хоббит.
Теперь болтовня кентавра не имела особого значения. Обсуждать нечего. Всё уже решено. И достаточно вместе пройдено, чтобы понимать друг друга без слов…
Обогнули скалу.
Серебряный «блин» по-прежнему висел в воздухе.
Мы свернули с главной дороги и остановились у обрыва на крохотной шестиугольной площадке. Несколько секунд разглядывали портал. Его периметр так же колыхался, оплывая жидким туманом.
И всё так же до него – более двух шагов. Если считать по воздуху, от края пропасти.
– Можно с разбегу… – задумчиво прошептал Бинк.
А зеркало вдруг качнулось и стало вертикально – будто ощутило наше присутствие. Мы увидели свои отражённые хмурые физиономии – лишь на мгновенье, потом всё неузнаваемо исказилось.
– Я ведь говорил, он – нестабильный! – выпалил кентавр. – Никто им не пользуется – это опасно! Пространственные искажения…
– Хочешь, сперва испытаем на тебе? – тихо озвучил Бинк.
– Не-ет, – попятился Нух-Бод, – я знаю, как это бывает! Лучше сразу пристрелите…
– Обязательно, – кивнул я, – если не заткнёшься.
Да, мы рискуем.
Помоги нам, Иб-Хебу! Тогда мы пройдём это адское «зеркало». Предупредим Стражей о заброшенном туннеле, и бандитам Гин-Малла ни хрена не обломится! Потопчутся уроды, пограбят в Долине ещё недельку-другую и слиняют.
Возможно, нам удастся спасти Храм. Вместе с теми, кто там, внутри…
Хотя… К чёрту высокие слова. Просто мы – единственный шанс для Василия Викторовича Лубенчикова. И мы обязательно дадим ему этот шанс.
Потому что именно так он поступил бы на нашем месте.
Вы никогда не пробовали колбаситься в стиральной машине? Огромной стиральной машине, включённой на максимальные обороты…
А-а-а!!!
Отпад… Кайф!
Так я буду рассказывать…
В старости. Желательно в глубокой…
Ы-ы-ы!!!
Да что ж такое!
Искры из глаз – оказывается, это вовсе не поэтическое преувеличение…
Ой!
Всего минуту назад всё было просто и очевидно. Делай, как Бинк. Разбежался и рыбкой сиганул в кривое зеркало, навстречу своему страшноватому двойнику…
Искажения, ага.
Звучит весьма научно.
Это пока не ощутишь на своей шкуре…
Неведомая сила выкручивает тебя, как мокрую тряпку. Растягивает и опять сжимает, словно кусок резины. Швыряет в пустоту и опять подхватывает, плющит – будто хомячка в руках ласковой девочки…
О-о-ой!
Нет, крикнуть не хватит сил.
Кричат лишь мозги.
Или то, что от них осталось…
Хлопок. Удар о невидимое в искристой тьме…
Блаженство… Удивительная свобода и лёгкость во всём теле!
Я что, уже умер?
Фигушки, до сих пор чувствую, как саднит колено.
А в лицо вдруг бьёт свежий ветер. В глазах светлеет. И наружу рвётся:
– А-А-А!!!
Вполне естественная реакция, когда пёстрая картинка под тобой стремительно обретает черты Долины, когда ты падаешь с головокружительной высоты…
Что ещё остаётся?
Орать, лететь вниз. И краешком воспалённого сознания думать с обидой: «Ну почему… почему?!! Бля-а-а!!!»
Тряхнуло так, что косточки зазвенели. А падение вдруг замедлилось – будто я пронзил какую-то податливую преграду.
