воровали?
– Они сопротивлялись действиям армии. Мешали.
Эбигейл спешилась и хотела подойти ближе, но Томас отвел ее сторонку.
– Графиня, повторяю, здешние стычки – не наше дело. Тут не на что смотреть.
Эбигейл ни за что бы не согласилась, поэтому громко спросила у Шпока:
– Что это за женщины?
– Пленные.
– Томас, – зашептала она, – вы же не оставите их?
– Графиня де Локк, нам не следует вмешиваться в дела военных.
Эбигейл направилась к Шпоку.
– Объясните мне толком, что случилось?
Шпок молчал. Графиня достала револьвер и прицелилась.
– Ты! Говори или сдохнешь прямо здесь! – Эбигейл и сама не знала, что за волна гнева ее охватила, накопившийся страх беспомощности рвался наружу.
Шпок потянулся к кобуре, однако понял, что солдаты, сопровождавшие графиню, взяли ружья на изготовку.
– Н-не надо! – залепетал мужчина.
Но Эбигейл была сыта по горло враньем, недосказанностью и жестокостью. Томас прав насчет того, что смерть всегда рядом. И ее руки тоже в крови. Нельзя себе врать, будто она невиновная.
– Пощадите! Мы лишь выполняли свою работу! Клянусь, в деревне жили бунтовщики!
– И что вы сделали?
– Заперли всех в доме и подожгли! – Капитан рыдал.
Эбигейл взвела курок.
– Развяжите женщин.
Шпок не шевелился.
Томас шагнул к Эбигейл и сказал ей на ухо:
– Графиня, оставьте. Обычное дело. Наверняка они хотели присвоить еду. А деревенские сопротивлялись. Не велика беда.
– Как вы можете, Томас?.. Я не брошу их на произвол!
– Графиня, не время давать волю чувствам. У нас еще много дел.
– Да, вы ведь обещали, что мы посетим госпиталь. Женщины поедут с нами. Там всегда нужны руки.
– Делайте, что она велит, – сдался Томас. – Развязывайте. И приведите лошадей.
Несколько солдат принялись распутывать руки и ноги пленных. Женщины всхлипывали и даже брыкались, не веря, что им дарована свобода.
– Вы не можете отобрать у нас лошадей. Это военное преступление.
– То, что совершили вы, – военное преступление, – ответил Томас, – и я могу забрать у вас что угодно волей императора.
Привели трех лошадей – для каждой женщины. И те поскакали следом за Томасом и Эбигейл к базе Нокс, чтобы там переночевать. А на следующий день – в госпиталь.
– Ты готова? – спросил Хейс, когда Лили увезли и пришло время для новых вылетов.
– Не уверена, – честно призналась Вивьен.
– Пойдем на платформу, посмотришь на свой самолет.
Они выбрались на свежий воздух. Бронепоезд мчался на юг. Серую массу по сторонам все чаще разбавляли зеленоватые пятна. Погода улучшалась. Пахло весной, но едкий дым паровоза сбивал чувство свободы и перерождения. Да и на душе все оставалось блеклым, невзрачным. Беспокойство снедало изнутри. Отголоски ночных кошмаров туманили голову. Не то чтобы подмечать детали, даже думать становилось тяжелей.
Вивьен впервые видела, чтобы истребитель выкатывали, когда поезд ехал. Крылья были сложены, а платформы еще не собраны. Шасси прочно закрепили в самом начале взлетной полосы. Зрелище не вызвало в ней ни эмоций, ни предвкушения полета, ни страха от опасности предстоящего задания.
– Остановка через несколько часов, – сказал Хейс. – Можешь пока побыть здесь. Подышать, успокоиться.
Вивьен кивнула, коснулась рукой металла. За прошедшие месяцы самолет стал ее продолжением, частью тела. Она так переживала за Лили, что совсем про это забыла. Пальцы Вив подрагивали. Ей казалось, что облицовка похожа на прохладную кожу и машина дышит. Ее последний друг, последняя защита.
Вивьен постояла несколько минут в тишине, упершись лбом в корпус. Слез не осталось. Она вспомнила, как натыкалась в небе на военные дирижабли. Как сбили Лорел, а сама она уходила от обстрелов. Как махины Республики выплывают словно из ниоткуда, снабженные ракетами и пулеметами. Представила, как они долетают до ее родного города Валитена и парят в небе над фабриками, над головами родителей, а потом сбрасывают снаряды. Нет, подобное нельзя допустить.
И Вивьен снова отправлялась в бой. Так раз за разом ее характер твердел. В душе поселилась стальная уверенность в том, за что она борется. Лицо превратилось в застывшую глиняную маску.
Если дать волю чувствам, позволить хоть одной мышце дрогнуть – маска спадет и разобьется на неровные черепки. Но если держать себя в руках, авиатриса сможет защитить всех, кто остался дома.
Как-то вечером, когда Вив посадила самолет и вылезла на платформу, встречавший ее Хейс с ходу предложил:
– Я тут подумал, ты ведь до сих пор переживаешь о Лилиан… Если хочешь, можешь в свободное время помогать в медпункте.
– Для чего?
– Чтобы отвлечься. Иногда важно переключаться.
– Мне не нужно. Да и некогда.
– Ты сильно изменилась в последнее время. Ожесточилась.
– А вы чего ждали? Что ваше оружие подобреет?
– Вот, опять язвишь. Ты добрая, переживаешь о подругах. В медпункте сможешь позаботиться о раненых. Поверь, тебе полегчает.
– Ерунда. Я их не знаю, как мне поможет медпункт?
– Пожалуйста, прислушайся к пожившему на этом свете старику. Попробуешь и увидишь.
Хейс проводил ее в вагон. Когда они зашли, разговор Мии и Айрис стих. Вивьен так и не удалось подружиться или сблизиться с авиатрисами. Эти двое были друг для друга семьей, им вовсе не интересно общаться с третьей лишней.
А ее семья далеко. Девочки разбросаны по всей стране, а Вив ничего не может сделать, чтобы собрать их вместе.
Полковник заварил чай и присел на полку в купе Вивьен. Авиатриса прислонилась головой к оконной раме. Взгляд ничего не выражал. Казалось, она просто статуя, которую зачем-то разместили в вагоне.
– Я бы хотел отпустить тебя с Лили, правда. Но не имею права. Ты же понимаешь.
Вивьен кивнула.
– Не переживайте. Я сама уже все осознала.
– Давай так. Ложись спать, а утром я отведу тебя в медицинский вагон. Осмотришься, попробуешь поработать. Доктор Блок обрадуется помощи.
* * *
Вивьен в чистом белом халате шагала по узкому коридору и катила впереди себя инструментальный столик на колесиках. Ей предстояло отвезти все в процедурную, а затем обойти койки и собрать утки. Хоть работа была грязной и тяжелой, к внешнему виду и опрятности в медицинских вагонах относились крайне серьезно.
При виде раненых она часто вспоминала Лили. Вивьен очень жалела подругу. Полковник говорил, что авиатриса уже не сможет летать, ей назначат пенсию и отправят домой. Обещал, что пенсия солидная, и семье пострадавшей станет гораздо проще жить.
Словно бы то, что у Лили больше нет ног, не считалось.
Но Хейс прав, помощь раненым действительно успокаивала и помогала засыпать. По крайней мере, кошмары, которые на бронепоезде постоянно мучили Вив, становились менее яркими. Хотя во сне она по-прежнему видела всех, кого потеряла
