горячее дыхание на шее, шепот – бессвязное бормотание. Она была невероятно горячая, везде. Дверь постукивала, вторя нашим движениям. Айриса тихо постанывала, целовала лицо, крепко обхватив мою голову руками, держалась ногами за бедра, подгоняя меня. А я продолжал вдавливать, вминать ее в дверь, которая стучала все быстрее и быстрее.
Тихий всхлип, ее ноги прижали меня сильнее, ее руки переползли ниже, и теперь она буквально вжимала меня в себя. Айриса тихо пискнула, изогнулась, натянулась тугой струной. Невероятно красивая, она застыла, объятая наслаждением, затем расслабилась, прижалась ко мне всем телом, и я почувствовал, как и на меня накатила горячая волна. Мы тяжело дышали, взмокшие и довольные, не шевелились, молчали, приходили в себя. Айриса по-прежнему была прижата мною к двери. Она робко пошевелилась, ее волосы защекотали мою шею. Я осторожно опустил ее на пол.
Айриса одевалась торопливо, впопыхах натягивая одежду, стыдливо избегая моего взгляда. Мне это едва ли понравилось. Нет, меня это где-то даже разозлило. Теперь все выглядело так, будто я ее только что изнасиловал. Что же за бардак творится у нее в голове?
– Останься здесь, – сказал я, когда она оделась, и протянул ей бокал.
– Я должна находиться за дверью, – сухо ответила она и, наконец, подняла глаза, полные смятения.
– Ложь, – я все еще протягивал ей бокал. – Ты подчиняешься мне, я могу приказать, чтобы ты охраняла меня здесь, в комнате.
– Прикажете? – с вызовом взглянула она.
– Уже приказал. И хватит про долг, репутацию и прочее. Ты ведь сама в это не веришь. Почему бы просто не расслабиться. Ты ведь можешь хоть иногда расслабиться? М-м-м?
Она молчала.
– Бери, – я снова протянул бокал. Она неуверенно приняла его, сделала глоток.
– Микчо придет сменить меня в семь утра, – сказала она, вздохнув и отведя взгляд в сторону.
Я взглянул на часы на стене:
– Замечательно, значит, у нас предостаточно времени.
Айриса кивнула, неожиданно лукаво улыбнулась, отставила бокал в сторону и снова принялась снимать форму клана.
Объединенные Республики Милосердия, столица ОРМ Ашру-Брахма, храм Милосердия
Бодхи Гуру Каннон, как и все пришедшие сегодня на ночное благословение Брахмы, пели мантры, вознося хвалу богам. В зале храма было полным-полно народу, пахло благовониями и маслами. Мантра звучала складным хором, разносясь эхом по всему храму, возносясь под высокие сводчатые потолки.
Единение и покой. Бодхи источала умиротворение, распространяя ауру покоя, даруя безмятежность каждому присутствующему в храме. Она была сосредоточена исключительно на этом, чувствовала единение со своим народом. Чувствовала, как сплетаются души, энергии, судьбы. В этом единстве и была энергия создателя. Вместе все мы и есть создатель.
Но что-то постоянно ее отвлекало, чья-то негативная эмоция постоянно просачивалась в ее сознание, будто назойливая муха, которая никак не хотела улетать. Почему этот человек не поддастся ауре покоя? Бодхи попыталась отыскать его, на миг прекратила источать безмятежность. Закрыла глаза, выискивая того, кто источал негатив. Что-то было не так, пятно в дальнем конце зала. Будто кто-то блокировал, не пуская ее туда.
Бодхи открыла глаза, встала, прекратив распевать мантру. Она искала того, кто ее блокировал. Люди, люди, люди, в основном тамас. Их умиротворенные лица с закрытыми глазами, медленно покачивающиеся тела, будто людское море колышется. Спокойное море. Но кто-то там, вдалеке, почти у входа стоял в плаще, скрывая лицо. Каннон не могла не обратить на него внимания, он был выше всех присутствующих не меньше чем на две головы. И именно он источал эту злобу.
Бодхи напряглась всем телом. Потянула энергетические щупальца к незнакомцу. Она не была уверена, но беспокойство нарастало в ее груди. Не может быть!
Потоки были грубо отброшены и возвращены ей. Двери в храм с грохотом закрылась, потухли все свечи, в зале стало сумрачно и тихо. Люди в один миг перестали петь мантру, озадаченно переглядываясь. Безмятежность рухнула.
Каннон растерялась. Она не знала, что делать. Впервые за многие столетия, за многие жизни она не знала, как действовать. Но действовать было нужно, промедление может стоить жизни всем присутствующим в храме.
Человек в плаще двинулся на толпу, вскинув множество рук. Волна криков, полных ужаса, пронеслась по храму. Люди бросились к выходу. Тьма поползла от чудовища. Черная, клубящаяся тьма стремительно заполоняла все пространство вокруг. И в этой тьме зарождалось нечто ужасающее. Оно копошилось, хихикало, рычало, чавкало, готовясь вырваться наружу. Люди, охваченные страхом, пятились, пока кто-то пронзительно не заверещал, и тогда вся толпа, обезумев, бросилась напирать на дверь.
Каннон, закручивая чакры, направила разрушающие лучи на тьму, но этого было недостаточно. Слишком много энергии шивы, у Каннон нет столько шакти, ей одной с ней не справиться.
Энергия асура обретала плоть. Сначала черный туман принял очертания приземистых коренастых силуэтов с длинными сильными руками. Силуэты быстро превращались в косматых чудовищ с красными, навыкате, горящими глазами, с острыми, будто иглы, зубами в огромных пастях, невероятно огромных пастях.
Визг проносился по всему залу, люди не могли выбраться из храма, все двери были намертво закрыты. Кто-то схватил бронзовую фигуру Бодхи и начал колотить ею дверь, пытаясь пробить толстую обшивку.
– Зачем ты явился сюда, Раван! – усилив голос, стараясь не выдавать тревогу, спросила Каннон.
Послышался тихий, шелестящий смех. Казалось, он звучал сразу отовсюду.
– Я пришел за тобой, древняя девочка. Ты забрала мой мир, теперь пришло время возвращать. Тебя ждет расплата.
– Возьми меня и отпусти этих смертных! – воскликнула Каннон.
И снова смех. Каннон, наконец, увидела его. Он возвышался черной тенью над кишащими под ногами ракшасами. В сумраке храма он казался ненастоящим, одной из статуй, которых в храме было немало. Слишком огромный, чтобы быть настоящим, слишком невероятный: десять рук раскинуты в стороны, будто крылья, десять голов на невероятно огромных плечах возвышаются одна поверх другой.
Она знала, чувствовала, что он никого не отпустит, она чувствовала его намерения. Агрессия, жестокая злоба, ненависть ко всему роду человеческому. Он жаждет убить всех и создать еще ракшасов. Его эмоции отчетливо выделились из общего потока людской паники и ужаса.
– Тебе не уничтожить людей! Ты один! Ты слаб! Ты отправишься обратно в нараку!
Каннон нарочно злила его и тянула время, пытаясь открыть двери и спасти людей. Но сил не хватало, Раван обрывал ее потоки один за другим, возвращая обратно хлесткие удары разрушения. Ей едва хватало сил блокировать их и гасить.
– Смирись, девочка! – прогремел голос Равана. – Вы все погибнете. Люди – слуги асуров! Вы должны покориться мне или умереть.
– Ложь! Люди вам не слуги!
Каннон потянула на себя энергию из ближайшего источника. Нет смысла пытаться сразиться с Раваном и полчищами ракшасов, не сейчас. Ей нужно открыть дверь и дать людям возможность спастись. Все эти люди – ее люди. Нельзя отдавать их повелителю ракшасов.
Он ударил ее внезапно. Словно тысячи хлыстов ударили по чакрам, обрывая
