Задержка получилась позже…
Уже у самого Рима — граф нагнал график — и сразу же был вынужден встать в пробке, ведущей к римской кольцевой. Когда он увидел хвост пробки, мигающий красными огнями стоп-сигналов — он притормозил и встал на ноги на мотоцикле, как всадник на стременах. Картина, которую он увидел, была безрадостной — пробка тянулась вперед минимум на милю…
Раздраженный донельзя, граф достал телефон и позвонил по номеру, который ему дали в Лондоне. И вовремя успел нажать на отбой, потому что заметил разомкнутый замочек на панели телефона. Это значило, что защита отключена и все переговоры прослушиваются. И только звонка с номера с островным роумингом — тут и не хватало…
Телефон зазвонил, граф тут же сбросил. И сделал себе заметку — купить итальянскую СИМ-карту. Интересно, что же произошло здесь…
О том, что произошло — он узнал только через полчаса. Автострада была перекрыта наполовину как раз в районе выезда на кольцевую. Полицейские машины, половодье мигалок, неприметные черные седаны с гражданскими номерами — спецслужбы или прокуратура, здесь она называется "квестура"[61]. Стоящий на обочине грузовик — эвакуатор грузил краном на платформу искореженный взрывом Майбах.
Ракетная установка — привычно оценил граф — мощный противотанковый гранатомет или даже управляемый ракетный снаряд. Поймали на повороте, где машина притормаживает — и явно поймали кого-то серьезного. Из бизнеса — ни один чиновник не может ездить на такой вызывающе дорогой машине. Интересно, что за нахрен здесь творится…
Нервные, напряженные полицейские с автоматическими винтовками (для британца видеть такое было дико) — жезлами сгоняли машины с четырех рядов в два. Место происшествия уже было окружено яркой полицейской лентой.
Здорово…
Из-за этой долбаной пробки — Алан опоздал во Фьюмиччино, стоящем на берегу на западе от Рима примерно на полчаса. За это время — случилось непоправимое…
В здании аэропорта — они договорились встретиться у выхода с таможенного контроля, это было единственное место в аэропорту, где можно было гарантированно не потеряться. Было оговорено и то, что делать на случай, если граф Сноудон, выступающий в качестве полевого координатора операции. В этом случае, группа из крыла контрреволюционной войны САС должна была разделиться на две части. Трое из патруля — должны были взять напрокат как минимум две машины и последовать за объектом. Один, хуже всего знающий итальянский — остаться у таможенного контроля, встретить графа и сообщить о том, куда и когда уехал объект. Из патруля — один человек разговаривал по-итальянски свободно, потому что его мать была этнической итальянкой, еще двое учили язык в рамках офицерской подготовки (каждый боец САС должен знать как минимум два иностранных языка), последний — владел итальянским в объеме офицерского разговорника и интенсивного лингафонного курса. Он и должен был встречать графа — но вместо этого, пробившись через суету встречающих, граф увидел всех троих. И судя по безрадостному выражению лиц…
— Че коза?[62] — резко спросил граф.
В голове мелькнула мысль — убили. После того, как он только что видел искореженный гранатометным выстрелом лимузин на автостраде — первая мысль была именно такой.
— Она улетела, синьор, — сказал один из САСовцев.
— Что? Как улетела? Куда? — не понял граф.
— В Египет, синьор.
Голова — шла кругом.
— То есть как — в Египет? Зачем? Что ей там делать, в Египте?
— Не знаю, синьор…
— Твою мать! — выругался граф.
Он говорил громче, чем обычно, а выражаться в общественном месте и вовсе не стоило, поскольку это привлекает внимание. Но только что во Фьюмиччино приземлился двухпалубный МакДонелл Дуглас из Штатов, работы у таможенников было хоть отбавляй, а в посттаможенной зоне стоял такой гвалт, что хоть всех святых выноси. Так что на них никто не обратил внимания.
— Отойдем…
Они отошли чуть в сторону, иначе толпа снесла бы их. Спрятались у киоска, где продавалась футбольная символика и сувениры.
— Как это произошло? Что случилось?
— Не знаю, синьор. Она не прошла таможню. Просто в какой-то момент подошла к стойке и заказала билет на Алиталию до Каира. Переплатила, но полетела. Ник отправился за ней.
Твою мать…
Понятное дело. Все трое постарались пройти таможню быстрее объекта, чтобы не потерять ее в такой вот толчее, как эта. Одного оставили для страховки. И вот результат. Закономерный — им то что было делать? Ломиться обратно через таможню? В участок угодишь и все.
— Что произошло? Она с кем-то контактировала? Ей что-то передали? Был какой-то разговор?
— Ник ничего не успел увидеть. Только передал, что летит за ней.
Чертовщина какая-то…
Граф лихорадочно вспоминал про Каир. Скверное место. Когда то давно — часть британской империи, не самая плохая, Каир считался жемчужиной Нила. В состав Египта тогда входил и Судан. Потом все пошло кувырком. Сначала — восстание Махди Суданского, который взял несколько городов и основал собственное государство. Людей Махди удалось сдержать только благодаря самой последней на тот момент новинке — пулемету Максима. В решающей битве — сорок тысяч полегли под огнем Максимов. Потом — Хасан аль-Банна, исламское возрождение и террор, спонсируемый итальянцами, русскими и германцами — ни тем, ни другим не нужна была Британия на африканском континенте. Чтобы удержать ситуацию — британцы пошли на отчаянный шаг, создав, обучив и вооружив египетскую армию, крупную армейскую группировку из местных. Через несколько лет — они, естественно подняли восстание — а русский, испанский и германский флоты как бы случайно заняли позиции в Заливе Скорби и в районе Гибралтара, отрезав Средиземноморскую группировку от основных сил британского флота. Лишенные возможности силового решения вопроса как в тысяча восемьсот восемьдесят втором году, британцы пошли на компромисс, вернувшись к расширенной автономии образца восемьдесят второго года[63]. На деле — получалась сменяющая одна другую военная диктатура, террор и заговоры исламистов (одного военного диктатора убили на площади), этнические и религиозные чистки. Армия была неспособна вести какую-либо иную войну, кроме войны против собственного народа, каждый диктатор со приспешники воровал как мог ибо понимал, что положение его непрочно и в любой момент — он может быть свергнут. Каир превратился едва ли не в содом двадцать первого века: с туристическими достопримечательностями, громадными гостиницами с бронетранспортерами, дежурящими около них, специальной полицией для туристов, с кнутами, чтобы отгонять попрошаек, борделями всех родов и видов, в которые отцы продавали своих дочерей, а то и сыновей, исламистскими террористами и заговорщиками. И вся эта мерзость — происходила под сенью Юнион-Джека, а в районе Каира, названном Гелиополис (Город Солнца) — сидел британский генерал-губернатор, который только консультировал очередных правителей страны в том, как пользоваться вилкой и ножом на приеме, и почему нельзя вытирать губы и руки о скатерть…
