Чем он беззастенчиво пользовался, как например, сейчас — подсунув беглецов под брюхо, где они начали активно толкаться, пробиваясь к соскам. Даже родная мамаша какого-то котенка, сунувшаяся к малышам в сей деликатный момент, немало рисковала, не говоря уже о папаше, а вот «ходячему дереву» все сошло «с веток». Ничем, кроме недовольно дернувшегося хвоста, кормилица свое отношение не проявила.
Ситуация с «охотничками» выглядела вполне понятно и не слишком обнадеживающе. Пока оставленная для присмотра за котятами, в то время, каких мамаши пошли на охоту вместе с остальными взрослыми прайда, кошечка решила их подкормить, парочка самых развитых решила сбежать и разнообразить меню охотой. На что эта недостойная «хранительница кладки» никак не прореагировала, понадеявшись на пару дозорных котов-последов (подростки из предыдущего выводка) и то, что место вокруг последнее время стало весьма безопасным.
Классический просто, если так вежливо выразится, пример влияния исследователя на предмет исследования — одного наличия на этой территории столь серьезного противника побудило всех остальных участников пищевой пирамиды поискать себе добычу в другом месте. Да и Стражи, почти наверняка, исполняли приказы в меру своего разумения, а склонность к «окончательным» методам разрешения конфликтов в них заложены даже не воспитанием, а генетически.
В итоге, объекты наблюдения оказались в очень привилегированном положении. И ведь бросать такое перспективное начинание поздно, уж очень много труда и времени ушло на завоевание доверия прайда, да и на новом месте история вполне может повториться. За всеми этими сомнениями обычная рутина ежедневной работы выполнялась по заведенному распорядку: взвешивание наевшихся личинок, определение ежедневного прироста веса/роста и количества высосанного молока, проверка рефлексов, анализ записей из ошейников кошечки и последов.
Киса эту возню с котятами не одобряла, но на большее чем недовольное размахивание хвостом и полусерьезное изображение удара лапой с невыпущенными когтями, пойти не рисковала. Неудивительно, особенно после того случая, когда охотничьи инстинкты у одной из ее сестер оказались сильней здравого смысла, и она вцепилась в так соблазнительно шевелившийся в траве хвост.
Вот тогда все прочие и уяснили для себя, что прокусить хитин нельзя, даже в относительно слабом сочленении, а вот сломать зуб — запросто. Ну а после процедуры, когда Страж держал, а Доктор походу операции удаления обломка осваивал стоматологию и сразу следом за ней, без перерыва — зубопротезирование… Все взрослые члены прайда после такого, раз и на всегда, отучились следовать «инстинктам», хотя бы по отношению к нему. Видать, созерцание непонятного клыка из черного золота в пасти подружки служило хорошим «подкреплением» вновь приобретенного рефлекса.
Так что «на хвост» теперь охотились только самые маленькие, но они-то как раз не всерьез, больше играя и соответственно не слишком рискуя зубами.
* * *
За монотонной работой мысли сами собой вернулись к повторению предварительных выводов о результатах эксперимента. Собственно, к тому моменту, как нынешние «хозяева» умудрились вывалиться на орбиту через открытый портал, о самой планете и попытке сыграть с природой в покер все уже давно и прочно забыли. Это только считается, что Улей помнит все, а вот добраться до некоторых данных порой сложнее, чем наткнутся случайно или изобрести заново.
Да и сама Прерия к тому моменту умудрилась поменять протекторат и теперь находилась в зоне ответственности Идалту, но чехарда вокруг происшествия, разумеется, подняла со дна и этот «подарок потомкам». Впрочем, первые десятки циклов было не до высокой науки и древних загадок. Но рано или поздно надо было подвести итоги, тем более что чистота эксперимента все равно была нарушена и планета вышла из искусственной изоляции.
Первое впечатление от знакомства с результатами сильно подорвало почтение к Предкам, да и к Разуму, как таковому, в целом. При попытке сформулировать собственные впечатления от качества выполнения работы, возник сильный соблазн перейти на язык другой расы. При всей его примитивности, в нем, в отличие от родного, присутствовали специальные термины для обозначения такого головотяпства.
Если же не углубляться в рассмотрение гипотетических методик межвидового скрещивания и последствий подобных попыток, в виде особей с руками, растущими из клоаки, то самым точным было выражение, характеризующее последствия некачественного исполнения абстрактной идеи — «хотели как лучше, а получилось — как всегда».
Исследователь встряхнулся и слегка «отстранился», отсекая эмоциональную составляющую — всем хорош родной язык, но вот эта «комплексность», когда символ не оторван от его эмоциональной, тактильной, звуковой и даже вкусовой окраски, всегда доставляет ученым, работающим с «абстракциями», немало неудобств. Буря чувств поутихла, но и для понимания сути стало необходимо прикладывать дополнительные усилия.
Если отбросить эмоции, то Древние, манипулируя с геномом, чтобы сделать из врожденного эгоиста, то есть хищника-одиночки, альтруиста и коллективиста, успеха в этом деле достигли, но умудрились при этом разрушить центр речи!
Точнее не совсем так — пропала «всего лишь» связь между слуховым центром и речевым. А еще верней — какой-то умник связал все центры ощущений вместе напрямую, наградив бедных мегакотоков эйдетическим восприятием.
Видимо считал, что его собственный способ мышления — самый прямой путь к разумности. Так что теперь, услышав мышь, мегакотики ее же «видели», «обоняли» и даже «чувствовали вкус» будущей добычи.
Может такой вариант картины мира и повышал их шансы на выживание, но вот, по крайней мере, слух, запах и вкус с осязанием оказались совершенно оторваны от более «продвинутых» центров обработки информации в мозге, «детализация» намертво забивала любые попытки абстрактного мышления.
То есть, услышав «мышь», мегакотик формировал у себя не «абстрактный» образ «мыши», как это делает большинство разумных «мягкотелых», а вполне конкретную мышь — с возрастом точностью до дней, вполне конкретным запахом и вкусом.
Такое «усовершенствование» почти наверняка лишало подопытных самого важного подспорья в развитии разума — речи. Ведь речь, какой бы она ни была, базируется именно на использовании абстрактных понятий-символов. А если объект вовсе не понимает, что такое абстракция? Эх, повыдергивать бы тому гению лапки, да воткнуть туда, где положено, да не там, где раньше было…
Стоп, похоже, эмоциональный фильтр пробило. Выполнить «отстранение» по новой, и возвращаемся к результатам анализа действий предшественников. И в общем-то, не стоит «задирать антенны вверх, чтобы казаться выше» — еще неизвестно, какими словами и из языка каких рас будут оценивать потомки результаты твоей жизни.
