- Где этот деревянный ублюдок?
- Спокойно, братец, - она и его обожгла взглядом, - Ты слышал что-то про таверну «Три трилобита»?
Ганзель перебрал в памяти все известные ему городские таверны, но ничего похожего не припомнил.
- Кажется, мне там бывать не приходилось. Что-то скверное и вонючее, я угадал?
- Вполне. Захудалая таверна на окраине Вальтербурга. И Бруттино, скорее всего, сейчас там.
У Ганзеля мгновенно возникло множество вопросов. Но он знал, что удовлетворять их следует по степени важности.
- Его новые приятели вместе с ним?
- Компанию ему составляют девушка в синем наряде, какой-то уродливый мул, наполовину пёс, и еще один молчаливый господин с жабо на шее.
- Это Перо, - быстро сказал Ганзель. Руки машинально стали поглаживать мушкет, - Остальные, значит, Антропос и Синяя Мальва, сбежавшие «куклы» господина Варравы. Они вместе. Что ж, тем лучше.
- Я пойду за ним! – папаша Арло в волнении стал надевать плащ, - Сынок мой, Бруттино… Сколько же ему довелось вытерпеть… Пойду немедля!
- Стойте, - Ганзель схватил его за костлявое, как у варенной рыбы в похлебке, плечо, и легко заставил остановиться, - Никуда вы не пойдете, папаша.
- Это мой сын!
- Сидите здесь и охраняйте свой проклятый клад!
Старик сел с поникшими плечами. На секунду Ганзелю даже стало его жаль. А может, лишь на полсекунды. Сейчас у него были другие заботы.
- Греттель, откуда ты узнала, что Бруттино со своей шайкой держит штаб именно там?
- Из надежных источников.
- Каких.
- Из самых надежных.
Жуткая мысль едва не заставила его схватиться за голову.
- Но ты ведь… Греттель!
- Последние три дня я не выходила из лаборатории, - она подняла на него глаза с траурной каймой, - Не беспокойся, я не была в этом трактире. Мне нет нужды ходить по городу. Я геноведьма. А это еще что-то значит.
- Тогда как? Как, черт возьми?
- Он меня пригласил.
- Что?..
Возгласа не получилось, лишь изумленный выдох.
- Назначил мне встречу. Сегодняшним же вечером. И назвал адрес.
Ганзель помолчал, стараясь вдыхать воздух размеренно и глубоко. Греттель молчала. Человеческие вопросы были тем, что могло выдернуть ее из геномагических грез, в которых парил ее разум, да и то не всегда. В отсутствии вопросов Греттель и подавно не считала нужным о чем-то говорить.
- Иногда мне кажется, что это у меня деревянная голова, - признался Ганзель, - Как, черт возьми, он тебя пригласил?
- Послала ему сообщение, - невозмутимо произнесла Греттель, восседая на хлипком стуле, - Ты был прав, братец, улицы представляют собой огромные каналы с информацией. Но пользоваться ими могут и геноведьмы.
- У тебя есть знакомые среди мулов, на улицах? – недоверчиво спросил он. Очень уж не вязался облик Греттель со смрадными переулками Вальтербурга, - Да ты же и из дома не выходишь!
- Не среди мулов. Среди геномастеров. Нас не так уж много, и мы поддерживаем связь. Иногда. Сложно объяснить.
- Да уж, - хмыкнул Ганзель, представив себе беседу двух геноведьм за чашкой чая. Наверно, это зрелище не менее захватывающее, чем медленный дрейф пары медуз.
- Бруттино хотел стать настоящим мальчиком, - едва ли Греттель уязвил его смешок, - Об этом говорил Варрава. Бруттино искал геноведьму, которая смогла бы исполнить его желание. Я лишь послала по своим каналам сообщение о том, что готова за это взяться. Дальше он сам нашел меня. Это было на удивление просто, хотя информация и шла несколько дней.
- Но ты же сама говорила, что он не станет тебе доверять и никогда не обратится за помощью! Он знает, что ты хотела его убить! Дважды, если на то пошло!
- Я представилась вымышленным именем, - спокойно произнесла Греттель, глядя на него ясным немигающим взглядом, - Кроме того, у него нет выбора. От него отказались практически все геномастера в городе. Некоторые сразу отказываются от безнадежного дела. Другие напуганы его жестокостью. Он разорвал двух геноведьм до того, как оказался в театре. Поэтому у него не так уж много предложений.
- И твое показалось ему удачным? – иронично осведомился Ганзель.
- Конечно. Ведь я обещала ему генозелье, которое превратит его в живого мальчика.
Папаша Арло издал изумленный вскрик, мгновенно оказавшись на ногах.
- Вы… Вы и правда можете это сделать, госпожа Греттель? Можете исполнить его мечту? Я знал, что вы величайшая геноведьма в Гунналанде, но не предполагал…
- Успокойтесь, - Ганзелю захотелось силой усадить его на прежнее место, - Это невозможно. Просто обманный трюк. Ни одна сила на свете не может превратить дерево в человека. Верно, Греттель?
Реакция Греттель на этот вопрос ему не понравилась. Слишком уж долго длилась пауза. И пауза эта была какой-то неуютной, он сам не мог предположить, отчего. Греттель не умела лгать, это он знал совершенно точно. Умение лгать требует слишком глубокого вовлечения в человеческие чувства, ложь – это то, что должно быть естественным и живым, ее невозможно синтезировать. Поэтому геноведьмы обычно не умеют лгать. Могут не рассказывать всей правды, но и только.
Греттель молчала слишком долго для вопроса, который предполагал короткий ответ. О чем она сейчас думала? Этого Ганзель не знал. И полагал, что никогда не узнает.
- Гипотетически, это возможно, - наконец сказала Греттель.
Ганзель опешил. Папаша Арло заворожено молчал, открыв глаза.
- Гипотетически? Это еще что означает?
- Только то, что Бруттино в теории может стать человеком. Живым мальчиком.
Ганзель ощутил желание потереть виски, как при головной боли. Хотя боли пока не было, лишь глубокое недоумение.
- Перестань, сестрица. Я, конечно, в геномагии разбираюсь не больше, чем ты в молочной пенке, но то, что дерево человеком стать не может, даже я понимаю. Геномагия не творит чудес, не ты ли сама об этом без устали говорила?
- Это чудо другого рода, Ганзель, - не так уж часто она называла его по имени, - Чудо человеческого терпения и проницательности. Только превращение деревянной куклы в мальчишку, помимо этого, требует еще огромные лабораторные мощности, множество времени и прорву сил. Но все это исключительно в теории. Никто еще не проводил подобных опытов.
- Он – деревянный, - сказал Ганзель, чувствуя себя невероятно глупо.
Греттель небрежно зачесала пальцами лезущие в глаза пряди.
- А ты – мясной. В этом и вся разница. Дерево – тоже живой организм, с клеточной структурой, органами, генетическим материалом. На них можно воздействовать методами геномагии. И даже, я в третий раз говорю – в теории! – получить нужный результат.
Ганзель терпеть не мог теории. Если перевести это зловещее слово, от которого тоже попахивало геномагией и ее ритуалами, на человеческий язык, получалось «что-то, что может случиться и даже случится с определенной вероятностью, но не наверняка». Даже пророчества в сказках звучали яснее.
