- Ты меня не понял, братец. Мы пойдем туда не для того, чтоб устроить драку. Драки для нас закончились, мы с тобой уже не в том возрасте.
Он попытался поспеть за ее мыслью. Отчаянная попытка, но иногда у него получалось.
- М-м-ммммм… Ты используешь какое-нибудь разрушительное генозелье? Кинешь в окно пробирку, а они – пш-ш-ш-шш! – и все превратятся в лягушек?
- Нет.
- Мы сами выпьем какое-то зелье и станем невидимыми?
- Это невозможно.
- Ладно, - ему не хотелось долго гадать, - Что тогда?
- Мы придем в таверну и просто поговорим с Бруттино.
- Разговор не сильно-то затянется… А дальше?
- Дальше он отдаст нам ключ и пробирки.
- Сам?..
- Сам, - подтвердила Греттель, - По доброй воле.
- С чего бы это ему так поступать?
- Узнаешь. Расскажу по пути.
- Стой, - настало время Ганзеля встать между Греттель и дверью, - Не скажу про последовательность, но осторожностью в твоем плане и не пахнет. Бруттино не станет с тобой говорить! Он знает нас в лицо, ты помнишь? Знает и, наверняка, хранит в себе очень нежные чувства. Нежные, как концентрированная кислота. Он попросту прикажет своим куколкам растерзать нас, так что разговор выйдет очень коротким…
- Не прикажет, - уверенно сказала Греттель, протягивая руку к биологическому контейнеру, который принесла с собой, и который все это время непринужденно стоял у двери, - Потому что у нас с тобой будет это.
Контейнер щелкнул хитрым замком и распахнулся подобно устрице, открыв сове морозное, источающее едкий дух, нутро. В нем лежало… Ганзель прищурился, надеясь, что его подводит зрение. Но нет.
- Тридцать три проретровируса и дивертикул Меккеля! – только и сказал он.
* * *
Больше всего неудобств причиняли усы. Длинные и клочковатые, они лезли то в глаза, то в рот, мешали дышать и причиняли множество проблем даже на освещенной улице. Несколько раз Ганзель пытался их поправить, но Греттель украдкой шикала на него. И верно, со стороны это должно было выглядеть странно.
Уши немилосердно сдавливали череп, а пласты густой грязно-рыжей шерсти, выпиравшей по всему телу, сковывали движения. Что же до хвоста, то и дело норовившего запутаться между ног, Ганзель старался вовсе его не замечать. Шерсть быстро собирала грязь, а скрюченное на кошачий манер тело не позволяло ни быстро передвигаться, ни толком разогнуть спину.
Наверно, существуют варианты и похуже, размышлял он, ковыляя по улице в своем тяжелом и неудобном меховом облачении, Греттель могло прийти в голову что-то куда более радикальное. Растущий отдельно от тела желудок. Змееподобные ноги с дюжиной суставов. Бесформенные ороговевшие наросты вместо кожи. У некоторых геноведьм удивительно богатая фантазия, да и исконные обитатели Вальтербурга могли навести ее на самые далеко идущие мысли. По счастью, она ограничилась лишь фальшивой шкурой и ушами.
- Форма должна быть человекоподобной, - заметила она, помогая Ганзелю нацепить на себя груду свалявшейся вонючей шерсти, - Чем более атипично мы выглядим, тем сильнее неловкость движений будет выдавать неестественность нашей маскировки.
- В жизни не видел ничего более неестественного, - уныло заметил Ганзель, разглядывая себя в зеркало. Оттуда на него пялилось существо, весьма жуткое даже по гунналандским меркам – оттопыренные уши, розовый, как свежая опухоль, нос, торчащие в разные стороны пучки жестких усов… - Выглядит ужасно. Кроме того, шерсть дьявольски щекочет, сестрица. Ты уверена, что в ней не осталось наследства от предыдущего хозяина? Например, блох? Я знаю, что геноведьмы не всегда обращают внимания на подобные мелочи…
- Не говори ерунды. Все эти органы были выращены искусственно час назад. На основе реально существовавшего генокода.
- Который ты нашла в немытом кухонном горшке из-под каши?
Кажется, ему впервые удалось уязвить ее. По крайней мере, Греттель, возившаяся при помощи пинцета с какими-то мутными слизистыми комьями в прозрачном растворе, на несколько секунд забыла про работу.
- Жаль, что тебе не понравилось. Это фрагмент кошачьего генокода. Самый чистый фрагмент, который только можно купить за деньги в наше время.
- Я видел котов в Руритании, - возразил он, - Шестилапые твари, которые вылазят по ночам на улицу и оплетают фонарные столбы паутиной…
- Когда-то они были другими, - Греттель снова вернулась к работе, - Но их исходный генетический код был вытеснен еще прежде человеческого. На, примерь.
Он с подозрением уставился на лежавшие у нее на ладони слизистые полупрозрачные пластины округлой формы.
- Это еще что?
- Контактные линзы. Неплохо изображают бельма. Ты будешь слепым котом, братец. И, надеюсь, немым.
Сама Греттель выглядела не менее причудливо. Белые, как мартовский снег, волосы сменил клочковатый рыжий мех, который даже шел ее лицу. Нос сделался черным и блестящим, а во рту появились мелкие зубы. Ее хвост был примечательнее его собственного – куда пушистее и объемнее, цвета потемневшей меди. Ганзель не стал уточнять, где она нашла фрагменты этого генокода, чтоб не наткнуться на очередной экскурс в историю генетических видов. К тому же, подгоняло и время – на город тяжело и медленно, как театральный занавес, опускалась ночь.
Только преодолев в новой шкуре несколько кварталов, Ганзель понял, отчего коты так быстро сдали свои генетические позиции. Сложно было представить, как подобный фенотип располагал к нормальной жизни. Хвост путался под ногами, а накладные зубы мешали нормальному прикусу и дыханию.
- Не проще ли было вырастить все это за пару часов? – осведомился Ганзель раздраженно, в очередной раз поправляя хвост, - Я думал, для геноведьмы это не самый сложный трюк. Выпил склянку с зельем – и сразу покрылся шерстью…
Кажется, Греттель улыбнулась под рыжим мехом. Ганзель не мог сказать об этом точно из-за своих искусственных бельм, а по голосу, конечно, не различишь.
- Дело не только в шерсти. Подумай о накладной морде и удлинении позвоночника. Стремительный рост костной ткани вызвал бы мучительную боль. Кроме того, подобные трансформации требуют уйму энергии. Скорее всего, ты мгновенно умер бы от истощения.
- Ну а так я умру оттого, что врежусь в стену и проломлю себе голову… Ради изоформы, Греттель, я же почти ничего не вижу!
- Терпи.
- А если нас раскусят и в трактире завяжется драка? – этот вопрос мучил его долгое время и, пожалуй, посильнее хвоста, - Я не смогу нас вытащить, ничего не видя вокруг себя.
- Значит, тебе придется сделать все, чтоб нас не раскусили.
Ганзель прикусил язык – куда ни глянь, сестра была всюду права. Да и план ее, который сперва показался ему несуразным, рискованным и попросту опасным, выглядел куда более проработанным и логичным, чем его собственный. Что ж, может, с самого начала стоило возложить поимку сбежавшей деревянной куклы на хрупкие плечи геноведьмы? Последовательность и осторожность – так она сказала?..
