прослежу.
В тереме было тесно от народа. Вся старшая гридь собралась. Варяжская и союзная. Геллир-ярл, например.
Дерруд Убийца что-то обсуждал со старшим сыном Стемида Трувором, выглядевшим необычно оживленным. Но первым Сергей подошел не к нему, а к Ререху.
– Ты вовремя вернулся, – сказал тот.
– Я спешил, – ответил Сергей. – Избор велел поклон передать.
– Ага, дядько поклонится, – буркнул княжич. – Когда тебя втрое согнет.
Был он озабочен и, кажется, расстроен.
– Что стряслось? – спросил Сергей.
– Стряслось, – буркнул княжич, кивнув головой в княжий конец палаты, где в высоком кресле восседал Стемид. Живой и здоровый. Ну слава богам! – Пойдем, – резко бросил Ререх. – Сам увидишь.
И прошел вперед, довольно бесцеремонно раздвигая присутствующих.
«Да он в ярости», – сообразил Сергей, оценив пластику княжича.
Но через минуту уже стоял перед Стемидом и сам увидел то, о чем не стал говорить Ререх.
Да, насчет «здоров» Сергей поторопился с выводами. Заделанная в деревянные лубки и изрядно распухшая правая нога белозерского князя покоилась на табурете.
– А, родич! – поприветствовал Стемид Сергея. – Как там дядько, скрипит?
– Ага, – подтвердил Сергей. – Когда сосны гнет.
– Он такой, наш Избор, сын Вильда! – не без гордости сказал Стемид. – А я вишь как, – он огорченно похлопал себя по зафиксированной ноге. – Теперь вам на Кесарьград без меня идти. Управитесь?
– Управимся, батько! – заверил Сергей. – Наваляем ромеям! Мы ж твои вои, нам иначе никак.
Приврал. Строго говоря, человеком Стемида Сергей себя не считал. Ререха – да. Но, как говорят в Европе, вассал моего вассала не мой вассал. Тем более Сергей теперь не простой гридь, а командир пусть и небольшого, но автономного подразделения.
Но состояние князя он понимал и глубоко ему сочувствовал. Такие походы случаются, может, один раз в жизни. Чертовски обидно оказаться в пролете.
– Лошадь у него упала, – рассказал позже Дерруд, бывший в курсе событий. – А он ногу выдернуть не успел. Меховой сапог домашний зацепился, застрял.
Ну да, кто бы мог подумать. Не захотелось князю грязь месить. И переобуваться в верховой сапог он тоже не стал. Там и проехать-то всего шагов триста надо было. До пристани и обратно. Конь оскользнулся на бревнах… И все. Перелом. Как сказали бы во времена развитой хирургии, «открытый со смещением».
Кости князю лекарь собрал, рану зашил. Частично. Дренаж оставил. Пообещал: если не загноится, то к концу лета князь снова будет ходить. Но хромота может остаться. Тут уж как боги решат. Но что боги уже решили вполне определенно: в поход Стемиду не идти.
– А что Ререх сердитый такой?
– Так подвинул его отец. Отправляет старшим Трувора.
Вот, значит, как.
Сергей о Стемидовом первенце плохого не слышал. Но и особо хорошего тоже. Никакими полководческими деяниями Трувор не отметился. В отличие от Ререха. Хотя, если по справедливости, как ему отличиться, если отец все время при себе держит, в управленческой науке наставляет?
– А что Трувор?
– Принял как должное, – хмыкнул дан. – Я с ним говорил. Он же ста-арший! Рад-радешенек, что в поход идет, да еще и главным.
– Ну это мы еще поглядим, – проворчал Сергей.
Дерруд бросил на своего командира очень внимательный взгляд.
– Что-то плохое о Труворе? – спросил он.
– Плохого – ничего, – с нажимом на второе слово произнес Сергей.
– Стемид ему под руку две сотни своих хирдманов отдает, – сказал Дерруд. – И своих у него за сотню.
– А было под две, – Сергей усмехнулся. – Четверть его воев еще по осени к Ререху перешла. И не худшая четверть.
– Все хотят удачливого вождя, – пожал плечами Убийца.
– Вот и я о том же. Потому, Сиггтрюггсон, мы с тобой под Трувором ходить не будем.
– И как ты это видишь?
– А так, что будет над нами общий вождь, конунг всех русов Хельгу. Вот с ним мы и пойдем. И я, и Ререх, и Трувор. Это для Стемида старшинство сыновей значимо. А у Хельгу другие критерии.
– Другие что? – не понял не знавший ромейского Дерруд.
– Хельгу не по старшинству, по делам ценить будет. Ререха он знает, а Трувор для него никто.
Глава 24
Незамысловатые интриги белозерского двора
– Почему не я? Почему Трувор? – обычно хладнокровный Ререх сейчас не скрывал эмоций. – Всякому же видно: я лучше! И кораблей у меня больше!
Сергей мог бы уточнить, что кораблей у княжича больше потому, что он, Сергей, постарался. Но зачем?
– Что твоя прошлая слава в сравнении с будущей? – философски изрек он, похлопав княжича по руке.
Ререх глянул на него ошарашенно. И от покровительственной фамильярности заведомо младшего, и от его пафосного заявления.
– Жаль отца твоего, – проговорил Сергей, не дав возможности княжичу отреагировать на слова и жест. – Вот у кого беда так беда. Но для твоей славы только лучше, что он с нами не идет. Что бы ты ни совершил в будущем походе, сказали бы: вот что сделали Стемид и сын его. А теперь?
– А теперь скажут: Трувор с братом!
Сергей покачал головой:
– Отец твой – славный воин и воевода. Но разве он когда-нибудь управлял городом, равным Самкерцу? Разве он бил малыми силами и хузар, и ромеев? Разве он привозил из похода столько добра и столько славы? Будь я на его месте, мне было бы немного обидно.
– Я его сын, – заметил Ререх. – Подвиги сына умножают славу отца.
– А еще они напоминают, что время отца уходит. Это трудно признать. Особенно когда ты не дряхлый старик, а могучий воин. Он верил, что может стяжать новую славу в будущем походе, но боги решили иначе.
– Боги? – с сомнением проговорил Ререх.
– А кто ж еще? – Сергей поднял бровь. – Конь оступился на ровном, нога застряла в стремени и сломалась. Скажи, как часто твой отец ломал ноги?
– Никогда.
– Вот-вот. Никогда. Даже в бою.
– Думаешь, боги так решили?
– Можно бы у Избора спросить. Он ведун. Но мне кажется, судьба такого, как твой отец, зависит не только от коня. И его, и твоя. И Трувора. Трувору судьба – принять княжеский стол отца и править Белозером. А вот твоя, сдается мне, взлететь повыше.
– Грум сказал, если я пожелаю, Торвард сделает меня своим наследником, – задумчиво проговорил Ререх. – Ты не об этом ли?
Сергей фыркнул:
– Торвард мне это тоже предлагал. Какая в этом слава? Ярлство в Геталанде под рукой свейского конунга? Да и того еще ждать годы и годы. А когда дождешься наследства, придет кто-то посильнее тебя, утомленного ожиданием, и все ожидаемое вырвет. С кровью. Причем твоей кровью! Никто тебя не защитит, и сам конунг станет на сторону победителя,
