и направился к чану с горячей водой.
Но не успел он погрузиться по подбородок в божественно горячую воду, как в помещение ворвался хозяин.
– Вон! – заорал он. – Вон отсюда, ты…
Кэсерил от неожиданности даже зажмурился, а хозяин схватил его за волосы и принялся вытаскивать из чана.
– В чем дело?
Но хозяин, не отвечая, сунул ему в руки его штаны, балахон и сандалии и потащил дальше, к выходу из бань.
– Что ты делаешь? – возмутился Кэсерил. – Не могу же я голым идти по улице!
Хозяин развернул его лицом к дверям, ненадолго отпустил и прошипел:
– Одевайся и катись отсюда! Здесь у меня приличное место, не для таких, как ты. А тебе дорога в публичный дом. Или, что еще лучше, пойди и утопись в реке.
Ошеломленный, мокрый, Кэсерил принялся натягивать балахон через голову, одновременно поддерживая готовые упасть штаны и судорожно пытаясь вставить ноги в сандалии, в то время как хозяин толкал его к выходу. И тут до него дошло! Среди преступлений, за которые в Шалионе наказывали, забивая кнутом почти до смерти, значилось насилие, учиненное над девственницей или мальчиком. Лицо Кэсерила вспыхнуло.
– Это не то, что ты думаешь! – воскликнул он. – Я ничего такого не делал. Меня продали рокнарским корсарам!
Он дрожал. Можно постучать в захлопнутую перед его носом дверь, объяснить тем, кто остался внутри, кто он такой и что с ним случилось. О, мое бедное достоинство! Хозяин бани был отцом мальчика-слуги, догадался Кэсерил.
Он смеялся. Он плакал… Его бил озноб страха… перед чем-то, что было больше и значительнее, чем ярость хозяина общественных бань. Воздух со свистом входил в его легкие. У него не было сил спорить, да и, если они захотят его выслушать, – поверят ли ему эти люди? Отерев глаза мягкой льняной тканью рукава, он ощутил приятный запах, который способен оставить на одежде только хорошо разогретый утюг. Запах заставил его вспомнить: жить можно не только в грязном бараке для рабов, но и в чистых, просторных домах. Как давно он там жил? Может быть, тысячу лет назад?
Он потерпел поражение, а потому единственный ему путь – к свежевыкрашенной зеленой краской двери прачечной. Он позвонил. Дверь отворилась.
– Не найдется ли у вас уголка, где я мог бы переждать? – спросил он у прачки, вышедшей на звонок. – Я закончил раньше, чем…
И голос его угас, подавленный чувством стыда.
Прачка пожала крепкими плечами.
– Ну что ж, – сказала она. – Идемте со мной.
Нырнув под стойку, она появилась с этой стороны, держа в руках маленькую книжицу размером не больше ладони, в простом кожаном переплете.
– Вот ваша книжка, – проговорила она. – Вам повезло, что я проверила карманы, а то бы она превратилась уже в бумажный комок. Вы уж мне поверьте, я дело знаю.
Стараясь не показать того, как он удивлен, Кэсерил взял книгу. Наверняка она лежала в кармане верхней одежды мертвеца, и он не почувствовал ее веса, когда на мельнице второпях сворачивал ее в узел. Эта книга должна была отправиться, вместе с прочими вещами покойного, в Храм. Нет уж! Сегодня я туда не пойду, это определенно. Может быть, он и вернет книгу, когда сможет.
Пока же он произнес:
– Спасибо!
И последовал за прачкой в центральный дворик прачечной, где, как и в банях, был устроен глубокий колодец. Рядом с ним на огне стоял большой чан с водой, и четыре молодые женщины что-то намыливали и терли в корытах. Прачка подвела Кэсерила к стоящей у стены скамейке, подальше от брызг, летящих из корыт, и он уселся, наслаждаясь мирной сценой, развернувшейся перед его взором. Бывали времена, когда в сторону румянолицых крестьянских девиц он даже не смотрел, приберегая свои взгляды для высокородных дам. Отчего он не замечал, сколь прекрасны прачки? Сильные, веселые, двигающиеся словно в танце, необычайно добрые… такие добрые!
Наконец он вспомнил про книгу, которую по-прежнему держал в руках, и любопытство заставило его заглянуть под обложку. Наверняка там было имя владельца – ключ к тайне произошедшего. Открыв книгу, Кэсерил увидел на ее страницах плотную вязь рукописного текста, изредка перемежающегося рисунками и схемами. Все было скрыто за печатью непонятного шифра.
Моргнув, Кэсерил наклонился, и его глаза начали, помимо его воли, разбираться с шифром. Это было так называемое зеркальное письмо, когда текст пишется не слева направо, а наоборот. Также здесь применялся метод подстановки букв – способ шифровки, который разгадать, в общем-то, нетрудно, но для этого приходится убить уйму времени. Но, по счастью, столкнувшись трижды на одной странице с коротким словом, Кэсерил получил ключ к шифру. Купец выбрал самый детский из шифров, просто сдвигая каждую букву на одну позицию и не утруждая себя сдвигом всей последовательности слов. Правда текст был написан не на языке Ибры и не на каком-либо из его диалектов, что были в ходу в королевствах Ибра, Шалион и Браджар. Текст был написан на дартакийском, на котором говорили в южных провинциях Ибры и в Великой Дартаке, чья территория отделялась от Ибры горным кряжем. К тому же рука у писавшего явно подрагивала, правописание хромало, а с дартакийской грамматикой он был почти незнаком. Да, разобраться с текстом было гораздо сложнее, чем представлял себе Кэсерил. Если он захочет разобраться с этой зашифрованной тарабарщиной, ему понадобятся ручка и бумага, тихое место, время и хорошее освещение. Впрочем, все не так и плохо. Ведь, в конечном итоге, текст мог быть написан и на рокнарийском!
В чем Кэсерил был уверен, так это в том, что перед ним, в книжке, были записи, посвященные магическому опыту. Кстати, достаточные основания для того, чтобы осудить и повесить владельца книжки – если бы, конечно, он уже не был мертв. Наказание за занятия магией смерти… Да что там занятия! Только за попытку! Так вот, наказание было быстрым и жестоким. Кстати, наказания за успешное проведение магического опыта уже не требовалось – Кэсерил не помнил ни одного случая, когда убийца, воспользовавшись магией смерти как инструментом магического убийства, сам бы остался в живых. Каким бы ни был способ, с помощью которого человек, практикующий магический ритуал, заставлял Бастарда отправить одного из своих демонов в мир, тот всегда возвращался в потусторонний мир либо с двумя душами, либо с пустыми руками.
И если так, то где-то в Баосии просто обязан быть еще один труп… Кстати, магия смерти была не слишком популярна. Здесь нельзя было использовать подставных лиц, нельзя было отправлять на убийство кого-нибудь кроме себя. И если убиваешь кого-то,
