Пока Синицын говорил, дед достал мобильник и начал звонить.
– Привет! – сказал он в трубку. – Пилот с вертолетом у вас?
Какое-то время он, молча, слушал, потом спросил:
– Спроси: лететь сможем? – и после паузы: – Плохо. Ясно. Отбой, – и уже обращаясь к нам. – Пилот с вертолетом у них. Пьет водку и травит анекдоты про армию. Лететь уже не может. Задание парни добросовестно выполнили, пол-литра в него залили, как только прилетел… – Василий Александрович усмехнулся и добавил. – Вертолет свой продал. Долго посылал кого-то в рацию, а когда пришел, говорит парням: «Вертолет купите за тыщу баксов?» Они купили…
– Если он взял бабки, – сказал кто-то, – обратно ему тяжело будет вернуть…
– С вертолетом все понятно, летает не наш… И за нами прилететь не могут… – сказал Синицын. – Поэтому, пока в небе тишина, поторопимся к ущелью… – и ни слова больше не говоря, закинул на плечи рюкзак и, не дожидаясь, пока мы сделаем то же, вылез из укрытия и пошел вперед.
Тучи над головами сгущались, мелкая морось усиливалась, грозя снова превратиться в ливень. Мокрая одежда на теле становилась привычной. На этой высоте холода пока не ощущалось, но, когда выйдем на перевал, к снежнику, будет намного холодней и тогда промокшая под дождем одежда, может стать совсем неприятной, даже опасной для здоровья.
Мы быстро спускались к ущелью, торопясь и понимая, что если пойдет ливень, то может случиться, что ущелье придется переплывать по бурной реке. Но нам повезло, дойдя до самого подножья гор, дождь не усилился, а вот преграду в виде бурного потока шириной метров в восемь мы встретили – вода с грязью, камнями и всем, что попадалось на ее пути, устремлялась из гор в долину.
– Что, ребятки, купаться придется? – невесело произнес Синицын, подойдя к бурлящему потоку.
– Не придется! – отозвался Василий Александрович. – Пошли повыше, к деревьям… По крайней мере, всем не придется!
Выше по склону росло несколько кустов. Дойдя до них, дед разделся, снял с одного из рюкзаков веревку, взял ее конец в руку, остальной моток отдав археологу, в одних трусах, уверенно шагнул в поток грязи, который сразу начал норовить утянуть его с собой. Но старик крепко стоял на ногах и лишь на середине серого месива, когда вода начала доходить ему по грудь, бурлящая жижа потянула его за собой. Это не остановило нашего товарища, и он, держась за веревку, страхуемый Володей, продолжал вплавь продвигаться на другой берег и в конце концов достиг его. Там он крепко привязал веревку под основание самого большого куста, а мы в свою очередь обвязали ее, посильнее натянув, вокруг камня. Импровизированная канатная дорога повисла метрах в двух над водой. На вторую веревку Синицын привязал карабин, который свободно скользил по первой. Один конец ее он перекинул деду, второй остался у нас. К карабину археолог прикрепил рюкзак Василия Александровича, и тот перетянул их к себе. Володя подтащил карабин обратно к нам и прищепил следующий рюкзак. Так по очереди перетянули все вещи. Наступила очередь перебираться нам самим. Синицын попробовал повиснуть на основной веревке, но чуть не окунулся в бурлящий поток грязи. Пришлось подтянуть веревку сильнее. Археолог, надев на себя страховочный пояс, первым пристегнулся к карабину, и Василий Александрович благополучно перетянул его на другой берег. Так в течение получаса все успешно перебрались, и наш путь продолжился.
Какое-то время мы шли вдоль водного потока, пока не достигли того места, где река уходила левее – в горы, а нам нужно было правее – там должен был быть перевал. К сожалению, я не смог вспомнить то место, где надо было начинать к нему подниматься. На протяжении всего пути вдоль потока нам не встретилось ни одного сколько-нибудь приемлемого пути для подъема в гору. Отвесные скалы и крутые, заваленные гигантскими камнями склоны делали подъем опасным для жизни.
– Что, проводник, помнишь, куда нам? – спросил у меня Синицын.
– Нет… Не помню… – угрюмо отмахнулся от него я.
– По логике перевал должен быть где-то у нас над головами… – Василий Александрович кивнул головой в сторону просвета между двумя вершинами, у подножия одной из которых мы стояли.
– Он там и есть, – ответил я. – Только вот как нам к нему попасть… – я почесал затылок, пытаясь вспомнить дорогу.
– Как ты видел дорогу? Тебе карту показали или как? – спросил Синицын.
– Я как будто двигался по нужному нам пути на высоте, где птицы летают… В том месте, где был подъем в гору… Такого склона, как этот, я не помню, – я махнул головой на возвышавшуюся над нами десятиметровую скалу.
– Хоть это радует, – улыбнулся дед. – Значит, пойдем дальше. Пять километров больше, пять меньше – что нам, молодым…
– Тогда пошли, молодежь! – приободрил всех Синицын. – Ищущий да найдет!
– Вот! – обрадовался Василий Александрович. – Слышу оптимистичные нотки! И на тебя, археолог, горы влияют положительно.
Синицын ничего не ответил, молча надел рюкзак и, как обычно – никого не дожидаясь, двинулся вперед вдоль скалы.
Чем дальше мы шли, тем скалы становились все выше и все неприступней. Надежды на то, что мы сможем впереди найти то место для подъема, которое я видел когда-то, таяли с каждым шагом.
– Этого пути я не видел, – сказал я, когда мы остановились передохнуть. – Такие скалы мне запомнились бы… Мы прошли наш подъем…
– Я не заметил ни одного места, где можно было бы подняться… – сказал Синицын.
– Да, это так… – согласился с ним Василий Александрович.
– А также правда и то, что путь, по которому мы сейчас прошли, запечатлился бы у меня в памяти…
– Может быть, наш проход завалило камнями во время дождя? – предположил Вася.
– Я тоже об этом подумал, – кивнул Синицын. – Если он завален, то нам надо искать другой и желательно наименее рискованный путь.
– Я таких унылых мест еще не видел… – вид у Василия Александровича стал совсем хмурый. – Но выход есть – предлагаю открыть Цветок.
– Вот это – дело! – согласилась вся команда в предвкушении чего-то интересного.
Синицын, не возражая, достал Цветок, положил его на большой камень и уселся рядом на рюкзак. Ни слова не говоря, все расселись вокруг камня. Володя, не мешкая, достал из внутреннего кармана ключ, приложил его к Цветку, и все замерли в ожидании новых открытий и новых ощущений. Несколько секунд ожидания остановили время, ветер и дождь стихли. В голове сплошным потоком пронеслись воспоминания о прошлом открытии нашей реликвии. Крышка Цветка сдвинулась с места, и во мне сразу возникли знакомые, приятные ощущения, пронизывающие все тело. У всех на лицах разлилась улыбка блаженства. Цветок открылся полностью, и радуга ощущений заиграла всеми красками. Я почувствовал сильное влечение к Цветку, захотелось взять его в руки, раствориться в нем; вся моя сущность жаждала стать с Золотым цветком одним целым, уйти в божественное наслаждение и никогда не выходить из него. Моя рука уже дернулась взять Цветок в руки, но неожиданно я почувствовал сильную тревогу в сердце. Это меня насторожило, и я остановил свой порыв, задумавшись о возможной причине тревоги, спросив себя: откуда он – этот страх? Почему? В голове моментально возникло понимание, что моя тяга к Цветку только физическая, мое тело и мозг хочет быть совершенным, но душа понимает, что совершенство достигается постепенно и посылает импульсы тревоги моему сердцу, органу, который является вместилищем души. Как только я получил ответ и понял, что тревога происходит от тяги к Золотому цветку, я отбросил мысль о моем воссоединении с ним в одно целое, и тяга сразу пропала.
