Зал зароптал.
— Да, именно так. Не будь этого человека рядом с городом, мы бы наверняка еще бы бились у его ворот. Отправляя на верную смерть своих доблестных солдат. Поэтому я прошу вас, не как генерал, а как человек, отнестись к следующему решению с пониманием и принять в свои ряды полковника Лангарда.
Прозвучал гонг. На этот раз сильнее, чем прежде. Затем еще раз. Двери опять распахнулись и перед алой дорожкой, в свете ярких ламп, опускавшим свои лучи на пол, появился он сам.
Рассматривая все в округе, будто попав в какой-то удивительный и незнакомый мир, он медленно шагал вперед, осторожно ступая на мягкое ковровое покрытие, лежавшее под его ногами.
Трибуны молчали. Люди наблюдали за происходящим и ждали продолжения.
Вскоре он поравнялся с генералом. По сравнению с ним, Лангард казался настоящим гномом и просто невзрачным человеком, тонувшим в огромных размерах стоявшего рядом колосса. Ни взгляд, ни слабая речь и характер не могли соперничать с тем, что было у этого гиганта, который одним своим видом заставлял врагов трепетать на поле боя.
— Офицер — он протянул руку Лангарду в знак приветствия.
Тот ответил ему, отдав почти женственную ручку в мускулистые тиски генерала, где через секунду ощутил всю мощь рукопожатия этого человека.
«Можно начинать».
Корнеленко развернулся на девяносто градусов, бросил грозный взгляд на стоявшего сбоку охранника, который в туже секунду скрылся в окутанных непроглядной тьмой рядах.
Зазвучала музыка. Медленная, но не лишенная военного такта и ритма, она появилась словно из-под земли и накинулась на всех присутствующих в этом церемониальном зале.
В дверях появилось несколько женщин.
— Идеологи…идеологи…идеологи — шептали солдаты.
Локт всматривался в группу женщин, выискивая знакомые лица. Но с дальнего ряда, почти с самого верха было сложно разглядеть что-то подробно. Лица женщин были накрыты, глаза опущены, а руки выпрямлены и держали небольшие подносы.
«Награды, медали и…погоны»
Локт напряг свое зрение и все же смог разглядеть их. Золотистые звезды и символика боевых войск.
Он чуть не сплюнул на пол, когда увидел это, но все же смог сдержаться. Злость в такой момент была излишней и могла навредить всем, поэтому он просто отвел глаза в сторону.
Однако было кое-что, что все же заставило его продолжить смотреть на происходящее. Группа двигалась слишком медленно. Так сильно, что за несколько минут они преодолели только половину пути, которую бы он смог пройти за несколько секунд. Этому была причина: одна из женщин, находившаяся в самом центре, в окружении остальных, хромала и двигалась с большим трудом. Она делала шаги, преодолевая боль, и не могла самостоятельно справиться с этой задачей. Обхватив ее, две женщины держали ее за руки, одновременно держа небольшие подносы.
— Что с ней? — спросил кто-то Локта.
— Не знаю, но явно произошло что-то странное.
Музыка продолжала играть. И чем ближе группа идеологов подходила к трибуне и генералу, тем сильнее она становилась в самом зале.
Наконец, путь был преодолен. Женщины остановились.
Генерал сделал несколько шагов навстречу и, обхватив своими могучими руками хромавшую женщину, подвел к Лангарду.
Ее лицо скрывалось за неким подобием фаты. Настолько плотным, что даже глаза были спрятаны от чужого взгляда.
Женщина подошла ближе и, подняв руки, скинула ее на землю, оголив всю голову до самой шеи.
Тяжелый вздох прошелся по заполненным трибунам. Офицеры смотрели на нее.
Филина стояла возле трибуны, опираясь на его деревянный край, и смотрела в изумленные глаза Лангарда.
Он не был готов к такому, но большим усилием воли взял себя в руки и не подал испуганного вида.
— Госпожа Филина — Корнеленко обратился к ней.
— Генерал. — вежливым голосом ответила женщина.
— Трибуна в вашем распоряжении.
Грозный мужчина отошел в сторону, уступив место женщине-идеологу.
Она встала на его место и громко заговорила.
— Сегодня действительно знаменательный день, который войдет в историю этой планеты и учебники по военному искусству. Еще ни в одной войне, в которой мне доводилось участвовать, я не видела столь простой и в тоже время гениальной операции по захвату вражеского города. Без единого выстрела, без жертв среди мирного населения и армии. Идеально. Разве это не есть показатель высокого мастерства и выучки солдат и офицеров нашего штаба? Уверена вы поддержите меня, но сейчас, когда настал момент истинны, где заслуженные награды должны найти своих обладателей, я хочу поблагодарить всех вас за проявленное мужество, стойкость и храбрость, которую так часто можно наблюдать среди вас. Это редкость сегодня, поверьте мне.
Она медленно развернулась. Вторая женщина подошла к ней и протянула блестящий поднос с наградами.
— Офицер Лангард, — она посмотрела на него, — прими из моих рук эту награду, которая станет для нас всех символом уважения и признания воспитанников Шелвера твоих боевых заслуг.
Филина взяла с подноса медаль в виде многогранной звезды обрамленной в золотистую окружность.
«Звезда Шелвера» — награда, присуждавшаяся за боевые заслуги. Она вручалась исключительно солдатам, чья помощь и услуги оказанные идеологам, привели к значительному положительному результату, и оказали серьезную помощь в работе с идеологами.
Отойдя в сторону, женщина посмотрела на генерала. Тот стоял позади всех и ждал своего череда. Наконец, когда главная из женщин уступила место, он взял с подноса погоны и вложил их в руки офицеру.
— С этого момента, полковник Лангард, вы пребываете в новом звании. Это значит не только власть, но и ответственность, которая тяжелым грузом упадет на твои плечи. Надеюсь, все то, что мне довелось услышать о вас за последнее время было ложью, и вы полностью оправдаете возложенное на вас доверие.
На трибунах послышались редкие хлопки. Сначала в самом верху, а затем, подхватываемые остальными рядами, они переросли в настоящие аплодисменты. Солдаты поднялись со своих мест. Нехотя, но правила заставляли их сделать это. Все понимали, что их обманули и, что все досталось только одному человеку, Лангарду.
Локт сидел на своем месте. Он не последовал примеру остальных и демонстративно осталось при своем. Свет не падал на него, и никто из стоявших внизу не заметил этой выходки, но другие офицеры косились на озлобленного пилота как на приведение.
Он просто не мог поверить в это и высматривал в присутствующих одного единственного человека, которому в данный момент он хотел задать множество вопросов.
