На четвертый день у их двери в сопровождении смотрителя появился посетитель. В руках тюремщика был канделябр на две свечи, поэтому Риордан смог хорошо рассмотреть гостя. Это был мужчина массивного телосложения с золотой цепью на шее, на которой висел знак гильдии ростовщиков. Фамильные черты сразу выдали сходство с Крушителем, поэтому Риордан ни мгновения не сомневался, что перед ним отец его недруга. Новая опасность. Лобан не согласен связываться с ним за бесплатно и с голыми руками. Значит, он требует нож и денег. Вряд ли комендант захочет тратиться на убийство Риордана, ему это просто незачем. А вот папаша Крушителя вполне способен оплатить смерть обидчика своего отпрыска. Следовало сказать ему такие слова, которые надежно отвратят его от этой мысли.
– Я ничего не различаю в вашем мраке, – посетовал посетитель.
– Шестьдесят второй! А ну, живо подойди сюда, – рявкнул тюремщик.
Риордан подошел. Гость зажал нос пальцами и отступил на шаг.
– Как же от него воняет!
– Марш на место, – приказал смотритель, но Риордан не торопился повиноваться.
– Я знаю, кого вижу перед собой, – проговорил он с расстановкой, потом качнул рукой на перевязи. – Это мне подарок от вашего сыночка. Прежде чем что-либо предпринять, хорошенько рассчитайте свои силы и подумайте о последствиях.
Отец Крушителя в недоумении повернулся к тюремщику.
– Этот щенок что, осмеливается мне угрожать?
Голос смотрителя сорвался до визга:
– Шестьдесят второй! Тебя отлупят палками за дерзость.
– Тогда забейте меня до смерти, таков мой совет, – немедленно отозвался Риордан. – Только это обеспечит вашу безопасность. Я не угрожаю, а лишь сообщаю свои намерения.
В коридорах каземата было гулкое эхо, разносящее любой звук на десятки шагов. Когда смотритель и отец Крушителя брели по каменному тоннелю, Риордан приник к решетке двери, чтобы не пропустить ни слова из их разговора.
– Такой молодой и уже столько ярости! Он что, настолько опасен, как утверждает?
– Ваша милость, буквально три дня назад этот тип убил заключенного одним ударом левой руки. Правая-то у него сломана.
– Убил?! До смерти убил?! Тогда возблагодарим богов, заточивших его сюда. Спасибо вам, что показали мне это чудовище. Я сообщу сыну, что его обидчик наказан и наказан отменно.
Судя по ходу беседы, отец Крушителя решил воздержаться от мести. Он вполне удовлетворился тем, что увидел. Риордан вернулся на свою кровать и с улыбкой передал Скилленгару суть их диалога. Риордан не понял, что не его слова повлияли на ростовщика, а его образ, та волна ненависти, что плеснула от него на посетителя. Ненависть и немедленная готовность к убийству. Риордан не мог знать, что только самообладание помогло ростовщику не попятиться от дверной решетки назад под его обжигающим взглядом. По роду деятельности отцу Крушителя не раз приходилось сталкиваться с отчаянием должников, с их угрозами. Но ему ни разу не приходилось видеть столь ослепительное пламя человеческой ярости.
«О чем сын думал, когда связался с этим зверенышем? Он же совершенно не цивилизован! Как такие могут попадать в Воинскую школу? Ему, наверное, и меч не нужен, он любого зубами загрызет!» – размышлял ростовщик по дороге из каземата в контору.
На пятый день пребывания в общей камере Риордана вызвали на допрос к коменданту тюрьмы. Когда он, под конвоем трех смотрителей, поднялся на два этажа, то почти ослеп от солнечного света. Из его глаз брызнули слезы, но он не мог их утереть, потому что здоровую руку его сковали наручником, от которого шла цепь к колодке на правой ноге.
Кабинет коменданта тюрьмы был по размерам даже больше их камеры. Справа стоял диван, обитый красной кожей, по стенам располагались картотечные шкафы.
Ближе к окну, за квадратным столом, в кресле с высокой спинкой восседал сам комендант. Двое дюжих смотрителей встали от него по обе стороны, третий замер у Риордана за спиной.
– Убийство заключенного – это тяжкое преступление, – объявил комендант. – Тебя ждет следствие и суд.
Четыре дня в камере не прошли для Риордана понапрасну. Он уже знал, что отвечать.
– Мой господин, меня оговорили! Этот бедняга ночью пошел до отхожего места, поскользнулся спросонья и размозжил себе голову о камни пола.
– Да, да, именно поэтому у него сломана трахея.
Риордан лишь беспомощно пожал плечами, как бы не зная, что сказать. Он заметил, что комендант совсем не разгневан, а скорее сильно встревожен.
– Кто ты такой? Ничего не желаешь рассказать о себе? Ты бы мог облегчить свое существование, если бы снял с совести все грехи.
– Я слишком молод, мой господин, поэтому моя совесть не отягощена грехами. Поскольку я дал клятву самому визиру Накнийру не разглашать состав своего преступления, то не могу нарушить ее и рассказать вам обо всем. Но протокол моего допроса находится в тайной канцелярии. Меня допрашивали не один час, вам стоит лишь захотеть, и вы в тот же день сможете подробно ознакомиться с тем, в чем меня обвиняют.
Комендант криво усмехнулся. Теперь он не стал уличать Риордана во лжи, как поступил в первую встречу.
– Верните его опять в шестьдесят вторую, – приказал он смотрителю.
– Могу ли высказать просьбу, мой господин? – негромко сказал Риордан.
– Что еще?
– По описи у меня изъяли кошель, в котором было шестьдесят три рейса, мой господин. Могу ли я купить на них одеяла, чтобы их передали в семидесятую камеру? И можно ли из этой суммы оплатить вызов врача к Скилленгару? Это заключенный из семидесятой камеры.
Риордан ожидал крика, взрыва негодования, но комендант тюрьмы неожиданно утвердительно кивнул.
– Это все?
– Да, мой господин.
– Уведите заключенного.
Когда шестьдесят второй вышел в сопровождении надзирателей, комендант тюрьмы достал из верхнего ящика стола коротенькую записку, которую ему вручил сегодня курьер из тайной канцелярии, и вновь перечитал ее:
«Хобарн! Мне донесли, что вы самоуправно перевели из шестьдесят второй камеры заключенного, который был водворен туда по моему личному распоряжению. И поместили его в подземный каземат. Как вы посмели оспаривать мой приказ? Немедленно вернуть шестьдесят второго в первозданное состояние! Считаю своим долгом предупредить вас о том, что если с головы парня упадет хоть один волос, вы ответите передо мной лично. Выражаю вам свое крайнее неудовольствие.
Милостью короля Вертрона визир Накнийр».
На восьмой день заключения Риордану в камеру принесли книги по фехтованию из тюремной библиотеки, а также тренировочную рапиру.
Глава 9
Сложная задача
Арестанты чутки, как мыши, к звукам шагов в тюремном коридоре. На пятнадцатый день заключения Риордан мог без труда определить, кто именно из смотрителей приближается к камере. Вот торопливая поступь Майстима, человека мелочного и алчного, именно он привел в каземат отца Крушителя. Привел за немалые деньги. Риордана он откровенно побаивается. Вот широко шагает толстяк Викзель. Этому на все плевать. Он не гнушается обделять заключенных на раздаче и может предстать перед арестантом, торопливо дожевывая мясо, только что выловленное из его же супа. А вот шаркающая походка старика Бунда, того самого со сломанной и неправильно сросшейся челюстью, который принимал Риордана. Бунд, хоть и старый, но очень зоркий и строгий тюремщик. Если кровать не заправлена или в камере беспорядок, лучше сразу выполнить все его требования, не то лишишься обеда. Бунд может запросто зайти в любую камеру, чтобы проверить, как там все внутри, живы ли его подопечные. Его и пальцем никто не посмеет тронуть, потому что все уважают старика. Именно Бунд сообщил Риордану, что у Скилленгара побывал тюремный врач. Он оставил бедняге целую горсть пилюль и порошков, а в приватной беседе сказал, что дела пациента пропащие. Его может спасти разве что больница, да и то навряд ли.
Две недели заключения минули, началась третья. Накнийр говорил о четырнадцати днях, не так ли? Они закончились вчера, и целые сутки Риордан не мог найти себе места. Неужели о нем забыли? Или визир все-таки обвел его вокруг пальца? Нет, такого просто не может быть, не такой он человек. Скорее всего, забыл.
