к стримеру весьма своеобразно. Только мне это не подходило.
– Бурелом! – Я хлопнул медведя по мохнатому плечу. – А давай Мерка попустим.
– Как? – тут же спросил медведь.
– Он вылез на танец, чтобы его из Версианы видели, верно? Я могу сделать так, что его не увидят, а он и не узнает. Потанцую с Шанталь сам, у всех на глазах.
Бурелом загоготал.
– Мне нравится, – сказал он. – Чем-нибудь помочь?
– Да. Организуй так, чтобы нам не мешали.
– Это мы быстро.
Бурелом взмахом лапы подозвал к себе одного из лейтенантов, начал что-то ворчать ему на ухо. Тот послушно кивал. Похоже, у всех в этой игре есть своя преданная фан-база, кроме меня.
Что ж, возможно, она вот-вот появится.
Невидимые колонки на деревьях заиграли вступление к вальсу. Из тумана войны вышли Меркуцио и Шанталь. Площадь зашлась аплодисментами. Мое сердце чуть сжалось, когда я в очередной раз убедился, до чего это все же красивая пара. Шанталь умело скрывала стресс. Я всегда уважал людей, которые обладают подобным навыком. И никогда не думал, какую тяжелую жизнь надо иметь, чтобы он выработался.
Меркуцио, похоже, тоже провел последние минуты в соседней гримерке, замазывая след от моего удара. Он даже сменил пиджак на точную копию предыдущего. И даже вполне владел собой.
Я внутренне собрался. Раз мы живем в эпоху легенд – пусть сегодня родится новая. О неизвестном парне, благодаря которому Меркуцио не познает триумфа в Версиане.
Стример положил руку Шанталь на талию. Они встали на исходную.
Оторвавшись от Бурелома, я перескочил к ним сквозь пространство, перещелкивая по пути перчатку и активируя арт-объект. По толпе пронесся возглас изумления – и я влетел в модель Меркуцио. Казалось, в нем холода и мрака было гораздо больше, чем во всех моделях, через которые я прошел ранее.
Затем картинка снова появилась.
Я выбросил Меркуцио из головы, обхватил Шанталь как положено. Все, теперь здесь только я и она.
Девушка посмотрела в глаза. В мои глаза. Я знал, что сейчас она видит перед собой другого. Но думает обо мне. Сегодня она оставила мне свою тень, но перенесла в нее свою душу. Я собирался сохранить их.
Начался танец. Тройной размер. Журчащий ручей. Неистовство русалки.
Безмерно прекрасная девушка в моих объятьях. Ее платье, колышущееся на ветру.
Шанталь задавала ритм, однако скрывала это столь искусно, что чувствовал это только я один. Меня не интересовали проценты синхронизации.
Серая зона тумана войны мелькала на заднем плане, но сейчас мне было плевать. Шанталь отдавала свой танец мне и только мне. Сегодня живой мир оказался насквозь фальшивым, и лишь Версиане досталась истина.
И Версиана ответила.
Запоры башни рухнули, не выдержав нашей гармонии. Дым рассеялся, мгла отступила. Тысячи игроков остались позади.
Мы с Шанталь кружились в пустоте, постепенно обретавшей очертания. Невидимая твердь под ногами оставалась опорой, но весь мир сводился только к нам. Девушка смотрела на меня с печальной улыбкой, словно прося прощения за то, что ей предстояло сделать.
С последними мгновениями вальса мы остановились. Она обняла меня, приблизила лицо. Нежно поцеловала.
У меня внутри все разорвалось. Ее слезы смешались с моими. Я никогда не хотел, чтобы наш первый поцелуй случился в Версиане. Но знал: он был для меня.
Шанталь отстранилась, посмотрела на меня в отчаянии. Я задержал ее пальцы в своих, всего на мгновение. Затем отпустил. И девушка пропала.
Туман вокруг сгустился, и появилась надпись:
Выход из игры через 20… 19…18…
Отмена выхода: 1000 очков талантов.
Принять – Отклонить.
Конечно же принять.
Невыносимый груз истинной валюты спал с моих плеч. С ним развеялся и туман.
Я стоял внутри башни «Доминион», в полном одиночестве. Фонтаны и парапеты, столы и кубические статуи – все было как в настоящем мире. Только без людей. И, разумеется, без игроков.
Меня окружало виртуальное хранилище данных компании «Сиана», отрезая любое представление о том, что происходит снаружи, отрывая от обоих миров.
Но все же я был здесь.
У меня все получилось.
Я стоял посреди пустого зала, забыв, как дышать, как мыслить, превратившись в сплошной нерв. Это место невозможно было постичь умом. Я должен был его прочувствовать.
Версиана мне была уже хорошо известна, чтобы дать понимание: место, в котором я находился, не было Версианой. Возможно, каким-то подобием Фойе, но очень продвинутым. Вряд ли тут приходилось механически работать. Скорее, творить.
Интересно, сколько у меня есть времени?
Не зная, с чего начать, я подошел к столу с едой. Здесь все было как в реальности, но мое внимание привлекла настоящая яблоня. Она росла прямо из пола. Я обошел дерево кругом, пытаясь вспомнить, точно ли его тут не было.
Ну да, для яблок ведь не сезон.
И все же оно тут не просто росло, а благоухало. И оказалось увешано плодами, тянувшими ветви к земле. Я взялся за яблоко, сорвал, покрутил в руках. Осторожно откусил, начал жевать.
Самое обычное яблоко.
Обернулся к выходу. Двери оказались заперты. Я не был уверен, что попал сюда через них.
Подошел к дверям, подергал ручки. Закрыто наглухо. Это даже не створки – это часть стены.
Ни единого окошка наружу.
– Камилла, – произнес я, ни на что не надеясь. – Ты здесь?
Тишина.
Я вытащил сианофон и впервые увидел, что он не ловит сигнал.
К тому времени я успел доесть яблоко. Казалось, оно пропало из моего желудка, потому что знакомой кислинки внутри я не ощутил. Или же она просто была перебита привкусом желчи.
А когда я начал искать, куда бы выбросить огрызок, то увидел, что пропал и он.
Я спешно осмотрелся, не понимая, почему это место выглядит не таким, как минуту назад. Пока я отвлекался на сианофон, столов стало меньше вдвое. На тех, что еще оставались, было вдвое меньше еды. Зато к яблоне прибавилось еще несколько деревьев, включая манго, киви, сливы, груши и совсем невиданные мною ранее разновидности пальм. Все они росли прямо из пола.
Исчезли и экраны на стенах. Пропала часть фонтанов.
Я обернулся на красную ковровую дорожку, которая только что упиралась в выход. Пропала и она. Когда снова повернулся к столам – их уже не было.
Вместо столов выросли книжные шкафы.
– Привет! – услышал я голос и вскрикнул от неожиданности. Меня кто-то постучал по плечу.
Наверное, никогда я не выхватывал Опус настолько быстро, как сейчас.
Передо мною стояла Малена. Столь же дерзкая, улыбающаяся, нисколько не боявшаяся моего пистолета.
