Ашот поднажал. Тем более что под колесами появилась дорога. Со Стены на колесницу Господа мрачно взирали стволы пушек, пялились бойцы в респираторах на рожах и со снайперками у плеч. Данила подмигнул им – мол, свои едут, берегите патроны и нервы.
К счастью для «варягов», с психикой у стрелков полный порядок, ни один диверсант у шлюза не пострадал. Еще чуто́к, считаные метры – и Территории останутся позади, Москва радостно примет своих граждан, своих защитников. Хотелось бы верить, что радостно…
Только отвал «Кировца» пересек границу шлюза – белую полосу на полу, створки ворот принялись съезжаться. И то верно, чего калитку держать открытой, вдруг гость непрошеный войдет, копытами постукивая, клыками позвякивая?..
Белая линия осталась позади. Створки с лязгом сомкнулись. От колес трактора нестерпимо несло паленой резиной. Послышался хлопок, колесница Господа накренилась, потом второй хлопок, третий и завершающий – все колеса лопнули, «Кировец» просел. Что называется, приехали, не кантовать.
Данила спрыгнул на влажный бетонный пол шлюза. На всякий случай отбросил автомат и поднял руки над головой, чтобы видели – пусто, вот они, пальчики. По опыту знал: в караулах служат очень подозрительные ребята, предпочитающие сначала стрелять, а потом уже извиняться перед родственниками покойников. Полковник Самара сполз с балки, упал на колени, но нашел в себе силы подняться. Он тоже избавился от оружия, заметив нацеленные на трактор и его экипаж стволы местных бойцов. Отвалилась дверца – в буквальном смысле, с грохотом рухнула на бетон, – Мариша выбралась на оперативный простор, с хрустом разогнулась. Маркус неспешно спустился.
Из бульдозера появился Ашот:
– Эй, Петрушевич, конем ходи!
– В следующий раз, Ашотик, ты своей задницей прибор прикроешь. Она у тебя большая, сгодится. А ты, Сташев, чего ржешь?
Дана покоробило:
– Ты опять, да? Мне это все надоело!
Мариша сделала вид, что не услышала.
Трактор и «варягов» окружили вооруженные люди. Командир их не отличался интеллектом – нет, чтобы поздороваться, предложить напитки и закуски, девочек и джакузи, он велел бросить оружие и не делать глупостей. Первое «варяги» уже и так выполнили, а второе… Какие же они тогда «варяги», если без глупостей? Тогда их сразу надо перевести в ППС[13] и вооружить резиновыми дубинками массового поражения. А что, чем не служба? Отработал – выпил – спать. Отработал – выпил – ну, понятно…
Гурбан молчал, поэтому почетную обязанность установить контакт Данила взял на себя, аплодисментов не надо.
– Здравствуйте, бойцы! Благодарю за службу! Вы прекрасные воины прекрасного острога, только вашими стараниями, только вашими… – И вот тут красноречие его дало сбой. – Короче, парни, опустите стволы. Мы ж свои.
Насчет последнего он, пожалуй, погорячился. Если б сразу заметил на рукавах шевроны личной охраны Шамардина, так сказать, постеснялся бы. Волк свинье не товарищ и уж тем более не свой.
Предатели захватили шлюз. Данила вмиг оценил обстановку. «Варяги» в плену. С таким трудом добытый усилитель опять в руках у врагов Москвы. Надо было что-то предпринять, но он лишь косился по сторонам. Да и как быть, если Гурбан подошел к старшему охраны и протянул руку?..
– Привет. Как тут у вас, порядок?
Старший крепко сжал ладонь, похлопал Гурбана по плечу:
– Нормально, держимся пока. А у вас там круто было, да?
У Дана аж рот открылся от этих мужских ласк. Они б еще обнялись. И ладно прихвостень Шамардина, но командир…
Гурбан улыбнулся в ответ, но не ласково, а так, чтоб не испугать:
– Нескучно на Территориях. Зомбаков там – работки всем хватит, и вашим и нашим. А вы тут, смотрю, потрудились на славу, расчистили коридор к Москве.
– Старались.
– Если б не вы, парни, мы б по туннелям еще часов несколько добирались, а сейчас каждая минута дорога́. – Маркус тоже подошел к старшему шамардинцев и пожал ему руку.
Гурбан с предателями заодно, с ужасом понял Дан. И Маркус тоже. Это измена. Потому-то командир и пригрел ленинградского полковника. По-нормальному надо было, выведав все секреты, пустить ему в затылок пулю, а не цацкаться с ним, «тоник» на него изводить… И все-таки тут что-то не стыкуется. Не может быть, чтобы Гурбан оказался предателем. Не может, и всё!
Данила посмотрел на Ашота – тот в ответ пожал плечами. Толстяка наверняка одолевали подобные мысли. Мариша отвернулась, типа обиделась. Ну-ну. Пусть дуется, Дану надоели ее выбрыки – то люблю, жить не могу, то уйди, не нужен. Ничего, еще на коленях у него прощения просить будет.
Окончательно добив Дана своим появлением, в шлюз вторгся опальный советник Шамардин. Он важно прошествовал к Гурбану, всем своим видом демонстрируя уверенность в себе, будто он не в розыске, а только что с заседания. Вот ведь оборотень!
– Гурбан, я в вас не ошибся? – Шамардин смиренно сложил руки на брюхе, тени под его глазами стали совсем черными.
– Нет, советник.
– Уверены?
– Как в себе. Усилитель в кабине трактора. К сожалению, мы не успели предотвратить подзарядку.
– Очень плохо, но… такой вариант развития событий мы с вами предусмотрели. – Шамардин щелкнул пальцами, и его охранники тут же опустили оружие. – Гурбан, велите своим бойцам избавиться от гадости на черепах. Мои люди нервничают, да и сам я, признаться… Это с подачи профессора Сташева? Вам надо смыть с себя все художества и переодеться.
Гурбан кивнул и велел очиститься от скверны – содрал с затылка слизня и с видимым удовольствием растоптал. Следившие за ним шамардинцы испытали всю полноту чувств от ненависти и удивления до неописуемого восторга – ведь Гурбан, избавившись от паразита, мало того что не умер в корчах, но даже остался в своем уме. Если б так просто можно было очистить от слизней всех людей…
Пользуясь замешательством, Данила подхватил с пола «калаш» и навел на Шамардина:
– Ну чё, сука, обделался? Щас я тебе кишки выпущу!
Но бывший советник в лице не переменился, рук с брюха не убрал, лишь укоризненно посмотрел на Гурбана – мол, командир, твои бойцы слишком много себе позволяют, разве так можно? Это настолько вывело Дана из себя, что он едва не нажал на спуск. Но что-то его остановило. Шамардин должен был ползать у его ног, моля о снисхождении, а не презрительно коситься на него. Определенно Дан ожидал другой реакции. Ему важно было не столько застрелить Шамардина, сколько убедиться в своей правоте насчет его гнилой сущности. И потому палец, хоть и касался спуска, свободный ход не выбирал.
Представьте нарыв под лопаткой, где к нему не подобраться. Он набух, кожа над ним истончилась. Малейшее касание – и прорвется, и вся дрянь наружу. Вот так и с Даном. В мозгу его собралось слишком много сомнений, отравляющих жизнь. Как идти в бой с командиром, которому не веришь? Как выполнять распоряжения советника, который обрек на смерть беззащитных людей, больных антраксом? Разве можно сомневаться в тех, кто заменил тебе семью?!
