— Должна. Но я — это другой разговор. Ты меня понял?
— Да.
— Только запомни. Тебе может стать стыдно перед Хаконом, или наоборот появится жгучее желание поделиться с ним новостью. Это будут не твои мысли, глава умеет внушать.
— Я уже понял.
— Если что, погружайся в камень.
— Что?
— Что слышал! Уходи в стихию, первушья твоя башка, ты уже должен уметь это делать.
— Спасибо, Хильда, — кивнув, ответил я.
Хотя я даже представления не имел, о чем она.
Волчица оттолкнула меня:
— Нашла же я примала на свою голову.
Зарычав, она стукнула в ворота так, что бедное дерево надрывно заскрипело.
— Устрица-а-а!!!
Я горько усмехнулся — как бы первушка под горячую руку не попала.
* * *
Хакона, к счастью, в особняке не обнаружилось. Хильда исчезла в особняке, оставив меня в гордом одиночестве. Я даже удивился — а как же мои тренировки? Так-то я уже должен отправляться к мастеру Скойлу.
Вскоре появилась Устрица с едой для меня. Она поставила поднос и быстро ретировалась — судя по заплаканным глазам, Волчица все-таки выплеснула злость.
Зато я быстро подкрепился без фанатичных глаз перед лицом, и решил во дворе потренировать стихию земли тем методом, который показал наставник.
Я ходил босиком по воображаемому копью, стараясь удерживать его образ в голове как можно дольше. Это было трудно, голова отзывалась пульсирующей болью, да еще мышцы быстро забивались от непонятных скачков силы.
В темнице было попроще, там времени не хватало, и ситуация была серьезной. А здесь, под теплым солнышком, в тишине двора… Я расслабился.
И не сразу заметил, что во дворе не один. У одного из сараев в тени сидел Фолки. Сколько он там находился, я не знал, но меня поразила его способность скрываться.
Если бы не блеснул его кинжал, я бы даже не обратил внимания. Фолки сидел на корточках, рисуя кончиком оружия на земле, и с интересом смотрел на меня. Лезвие то выныривало на свет из тени, то улетало обратно.
— Неплохо научился, — Фолки кивнул мне под ноги, — Интересное применение стихии.
— Это наука мастера Скойла.
— Он всегда такой, — помощник Хильды потер подбородок, подбирая слово, — смекалистый.
Я смотрел на него, и все время мне казалось, что его силуэт в тени смазывается. Увожу взгляд в сторону, и боковым зрением вообще не замечаю зверя. Помогало увидеть его только то, что я знал — там сидит Фолки.
— Это один из моих талантов, — усмехнулся он, — Скрываться.
Меня посетила шальная мысль.
— А научиться этому можно?
— Вот только зачем?
Я нахмурился.
— Мастер зверь, я доказал верность клану. Почему мне не доверяют?
— Потому что можешь наделать глупостей, — сказал Фолки, — Но я тебе подскажу.
— Почему?
— Нравишься ты мне, первушник. А еще я должен защитить Хильду.
Его ответ прозвучал очень исчерпывающе. Он встал и вышел из тени. Прошел вокруг меня.
— Чтобы стать незаметным, нужно слиться со стихией.
— То есть?
— У тебя стихия земли ведь?
— Да.
— Вот и представь себя землей, — сказал Фолки, — Скойл, кстати, высокого мнения о тебе.
— Я очень рад.
— Сказал, медленно соображаешь, но быстро учишься.
Я недовольно поморщился. Вроде как похвалили, но осадочек остался.
— Хочешь проникнуть к Грэю? — вдруг спросил Фолки.
Мое удивленное лицо выдало меня с потрохами.
— Хильда сказала, что тебя посетит такая глупая мысль, — он покосился на особняк, — Она сама не своя.
— Я делаю это и ради госпожи тоже.
— Знаю, — прошептал Фолки, — Хильда спасла мне жизнь. Я служу ей, а не Хакону.
Помощник прошелся по тому месту, где я только что воображал копье.
— Одна птичка напела, что Альфа сегодня отправляется на охоту в окраинные земли. Грэй и вожак Пятнистых тоже будут там.
Я с подозрением уставился на него.
— С чего ты решил помочь мне?
— Не задавай глупых вопросов, — покачал головой Фолки, — И мне не придется на них отвечать. Дикая сказала, от этого зависит твоя жизнь.
Эти слова отражали некоторую истину. Умру я сейчас, или потом. Рано или поздно в Вольфграде появится Рюгла, другие Кабаны, и с большой долей вероятности узнают меня.
Но с печатью в руках у меня будет… Я не знал, что у меня будет, но Кабаны точно получат по заслугам.
— На тренировку не пойдешь, — покачал головой Фолки, — Хильда возьмет первуху и отправится на тренировку в одну из деревень со свитой. Все подумают, что это ты.
Я облегченно вздохнул. Кажется, Волчица все-таки решилась мне помочь.
— В особняке наверняка будет охрана.
— Естественно, но ты же не сражаться туда идешь.
— Я не умею так прятаться.
— Придется научиться. Я пойду с тобой, если до ночи ты научишься сливаться со стихией, — сказал Фолки.
* * *
Глава 26. Дары стихии
Слияние со стихией. Как много было в этих словах, и как мало я понял.
— Инфериор не терпит слабаков, — сказал Фолки, — Слабые сидят в низших мерах и служат высшим.
Я усмехнулся, подумав, что звери — всего лишь вторая мера во всем Нулевом мире, и в сравнении с ангелами они тоже низшие. Хотя Инфериор — лишь часть царства Регнум. Ну, да, здесь звери и люди на вершине пищевой цепочки.
— Знаешь, мастер зверь, — решился я сказать, — Законы говорят о том, что высшие меры так же не любят сильных духом.
Мне казалось, что эта дерзость не понравится Фолки, но он засмеялся:
— Ты прав, первуха! Больше половины законов направлены на то, чтобы низшие не поднимали свою меру.
Он прошелся вокруг меня и, нависнув над ухом, прошептал:
— Единственный способ поднять меру по своему желанию — это война на востоке. Но там… — он покачал головой, — Оттуда почти не возвращаются.
— А как же прецептор? — вырвалось у меня.
Я помнил, что перед боем с прималом звери сказали, что первушник спас жизнь прецептору на востоке. Поэтому он и подарил с барского плеча один день всем первушникам. Настоящая человеческая щедрость.
Фолки поморщился:
— Не могу привыкнуть, что первуха так спокойно говорит о великом прецепторе, — он скосил глаза наверх, — И Небо не карает…
— В Инфериоре чаще звери карают, — усмехнулся я.
Помощник засмеялся:
— Дерзкий, это ты еще человека не встречал.
— Так что насчет стихии, мастер зверь?
— Какой стихии? — удивленно спросил зверь.
Я посмотрел на него, не понимая шуток. А Фолки вдруг отвернулся, рассматривая особняк, и тихо заговорил:
— О стихиях каких-то говорит. Может, он о секретной технике, делающей первушника опасным? В первобытных стихиях кроется большая сила.
Я едва слышал его и подошел поближе. Фолки как-то странно разговаривал, будто обращался не ко мне.
— Значит, мне знать не положено?
— Не положено, — покачал головой Фолки, не поворачиваясь, — Поэтому я, первота сраная, не скажу никому, что нужно просто представить себя камнем.
Я нахмурил брови, а зверь продолжил шепотом объяснять, что нужно мысленно представить себя стихией. Твердым или сыпучим, волокнистым или кристаллическим — нужно повторять ту материю, что тебя окружает. Если воин, владеющий стихией земли, хочет стать незаметным на песке, он должен представить себя песком.
Фолки закончил длинный монолог, и в конце подчеркнул, что «этого он мне никогда не скажет». Он так и не повернулся.
— Хильда запретила мне говорить об этом, — улыбаясь, сказал зверь, — Кстати, это не спасет воина, если на него просто посмотрят. Прятаться все равно нужно.
— И чем же это поможет воину, мастер зверь?
— Его не почуют, понимаешь. Он просто камень. Опасность этой техники в том, что, если первушник очень талантлив, он может так скрыться и от сильной меры.
— Я — камень, — повторил я, чувствуя, какие проблемы меня ждут.
С моим-то воображением представлять себя стихией. Я и копье-то виртуальное в земле с трудом представляю.
