Осенью стороны приступили к обсуждению условий будущего перемирия, войска же стояли в полной боевой готовности. От персов можно было ожидать всякого, поэтому русские посты раскинулись от Карского пашалыка Османской империи на западе и до границ с Персией у Каспийского моря на востоке.
Второй эскадрон Нарвского драгунского полка вместе с двумя ротами егерей из семнадцатого с середины октября перекрывали дорогу, идущую с севера от Шуши в Тебриз. Место было важное, тут у Аракса сходились пути из Тифлиса, Эривани и Карса, а также из восточных прикаспийских ханств и Персидской империи. Поэтому на валах возведённого у реки форта всегда стояла в боевой готовности полная рота егерей, а рядом находился спешенный полуэскадрон драгун. Остальные силы располагались в приличном по местным меркам селе и должны были в случае тревоги прийти на помощь товарищам.
— Вот, а ты, небось, даже и не поверил мне, когда я говорил, что ты далеко пойдёшь. — Одиноков потрепал по плечу Тимофея. — Только и сам я не чаял, что в офицеры сможешь выйти, думал, только в вахмистры, а тут вон, гляди-ка — целый господин прапорщик. Рад, искренне рад!
— Спасибо, Пётр Александрович. — Гончаров сделал поклон головой. — За советы ваши и за ваше доброе отношение благодарю. Я ведь, признаться, вас часто вспоминал, слышал про штаб-офицерский чин и про орден Святого Георгия.
— Да уж, жаркое в прошлом году дело было, — вздохнув, произнёс майор. — Думали, уж и не сможем в ледяную стужу через горы и целую армию неприятеля прорваться, но с такими командирами, как полковники Котляревский и Лисаневич, можно хоть в огонь, хоть в воду. Разметали мы персов и вырвались из ледяной ловушки. Жалко Карягина сейчас нет, порадовался бы Павел Михайлович за своих егерей. Помнишь, какой отчаянный рейд был в пятом году? Вот уж тогда действительно славно повоевали.
— Так точно, помню, господин майор, — с улыбкой произнёс Тимофей. — Разве же такое забудешь?
— Ладно, ты заходи ко мне в гости, я вон в том доме квартируюсь. — Он показал на приличный каменный особняк. — Там и штаб наш гарнизонный. Кофе попьём. У меня, кстати, для тебя подарок будет, ты ведь знатный книгочей. Знакомец из штабных из столицы занятную книгу привёз. Ну да не буду до поры до времени секрет раскрывать. Вот придёшь и сам всё увидишь.
— Спасибо, Пётр Александрович. — Тимофей поклонился старому знакомому. — На сутки к посту заступаю. Если позволите, сменюсь и к вам зайду.
— Очень хорошо, буду ждать. — И штаб-офицер, козырнув молодому прапорщику, направился к выстроенной неподалёку роте егерей.
— Ваше благородие, взвод проверен, в строю двадцать девять душ. — Кошелев кивнул на замершие шеренги кавалеристов. — Вернувшиеся вчера из полкового лазарета Балабанов с Казаковым тоже здесь. Проверил, службу нести могут, оружие обихожено, кони в полном порядке.
— Хорошо, спасибо, Васильевич. Выходим к форту на смену первому и второму взводам.
Вечер и ночь в дежурстве на укреплённом посту прошли без происшествий. Часовые егерей жгли костры, освещая подступы, и перекрикивались. Третий и четвёртый взводы поделили ночь пополам. Поручик Зимин по праву старшинства взял себе первую смену, расседлав и стреножив коней, поужинав, драгуны Гончарова спешили выспаться.
— Ваше благородие, вставайте. — Клушин осторожно потряс за плечо Тимофея. — Поручик ругается, говорит, наше время давно наступило.
— Степанович, ты-то что тут делаешь?! — недовольно проворчал Тимофей. — Ты со мной и на караул теперь будешь ходить? А кто за квартирами взвода в селе будет смотреть?
— Так там Медведев с этим, с Егоркиным из раненых, что у нас на долечивании, вот они и присмотрят, не беспокойтесь, не брошено там ничего, — парировал дядька. — А я тут уже на костерке чайку заварил, душистого, с местной бодрящей травой. Сейчас хлебнёте его — и уж спать так не захочется.
Чай понравился. Драгуны, испив его, накинули на коней вальтрапы с сёдлами и затянули подпругу. Проверили затравку в замках мушкетов — не отсырела ли и, сменив третий взвод, присели к кострам. Теперь в случае тревоги им нужны были считаные секунды, чтобы быть готовыми к бою.
— Октябрь, — задумчиво произнёс Кошелев. — У нас уже на Покров снег выпадает, а тут вот днём словно бы летом солнце палит. Скоро у нас в деревнях капусту рубить будут, девок начнут сватать и свадьбы играть, хорошо.
— Днём-то оно, да, жарко, а ночами сейчас вона как холодает. — Ярыгин вынул из кучи дров две толстые ветки и подкинул в костёр. — Всё равно осень, на то она и есть осень — холодная пора. Небось, уж не заморозит, как в прошлые зимы, нас начальство, до декабря ещё, загодя, на квартиры в Тифлис возвернёмся? Чего слышно об этом, Тимофей Иванович?
— Приказано, пока переговоры с персами не завершились и пока они не ушли к себе за перевалы к Тебризу, стоять на постах, — ответил прапорщик. — Иначе для чего же мы с ними столько времени в догонялки играли да за Аракс отгоняли?
— Это да-а, подождать, конечно, надо, — не стал спорить Чанов. — А то это те ещё хитрованы, бумагу с нашим амператором подпишут, печать на нею приложат, а как только мы окраину оголим — шасть сюда опять и начнут всё тут рушить.
— Лишь бы здесь на зиму не остаться, — проворчал Ярыгин. — А то забудут про нас, и кукуй тут до весны. А ведь нам на рождественские уже две трети недоданного жалованья будет положено, а ну как зажилят или обсчитают интендантские?
— Рыжий, тебе только вот два с полтиной премиальных дали, а ты всё бухтишь, о жалованье хнычешь, — подколол товарища Чанов.
— Так и больше было бы, ежели бы армянам не давали, — проговорил тот и спрятался за Ванькину спину.
— Ты договоришься сейчас, елдыга[21], — рявкнул Кошелев. — Они с нами под одними пулями и клинками были, всё правильно, что их одарили, вернее служить будут. А ты ну-ка сходи коней проверь. Иди-иди, чего там за Чанова прячешься?!
— Сказать уже ничего нельзя, как рыба молчать только нужно, — бормотал себе под нос Ярыгин, перехватил поудобнее мушкет и потопал от костра.
— Ох и болтун, ох болтун! — Васильевич покачал головой. — Вот так всегда, кто-нибудь да обязательно будет в артели такой егозистый. Герасима хоть того же вспомните… Царствие небесное рабу Божьему… — забормотал он и перекрестился.
Миновал полдень, потом был обед. Обиходили неспешно коней. Движения по тракту почти никакого не было, проехали на ослах несколько местных, да прокатили гружённую дровами большую арбу два вола. Погонщик продал за гривенник пару хороших вязанок, и она со скрипом потянулась дальше в селение. Стоять у форта нужно было ещё от силы часа три, потом должна была подъехать смена. Со стороны Шуши прискакала сотня союзных татар. Командир её Али был хорошо знаком Тимофею, и, пока всадники поили коней, они с ним хорошо поговорили.
— Скоро домой, Тифлис? — Сотник махнул на север. — Перс уйти домой, Тебриз, перс рядом нет, я хорошо знать. Посольство из Тегеран приходить, важный бумага от шах привезти, с улыбкой, весело обратно уходить. Мой брат с ним охрана быть, я знать.
— Хорошая весть, Али, спасибо тебе, друг, — поблагодарил его Тимофей. — Значит, и правда скоро на квартиры нам собираться. Как дорога на Шушу, чистая?
— Чистый, — заверил тот, вскакивая в седло. — Мало-мало люди ходить. Один только обоз с купец идти в Ахар. Десять, нет, десять и ещё два повозка и два раза по десять конь с вьюк и ишак идти. Бумага с собой. Проверить, ничего интересный в обоз нет. Скоро он тут быть. Мы дальше ехать. Будь здрав, Тимэй! — крикнул он Гончарову и, подстегнув коня, ускакал со своей сотней к селу.
— Будь здоров, Али. — Прапорщик махнул ему вслед.
Обоз услышали издали, скрипели оси повозок, слышались покрикивания погонщиков и ржание лошадей. Очередь дежурить на дороге была у взвода Гончарова и молодого подпоручика из егерей.
— Сто-ой! — крикнул Тимофей, подняв руку. — Старший каравана кто?!
— Я старший, господин, Зульяр! — Невысокий сухонький дядечка в запылённых чалме и халате выбежал навстречу. — Караван: Ахар, Тебриз, Сараб идти! — перечислял он, зажимая пальцы на руке. — Деньга большой русский человек платить, он важный бумага давать. — И протянул свёрнутый в трубку лист с проставленной на нём чернильной печатью. — Купец Ахар, Тебриз, Сараб сколько сказать, столько деньга и платить, потом хорошо по урус земля ходить. Белый царь любит купец, никого не обижать. Пропускать начальник, нас Шуша проверять, вся повозка смотреть.
