Едва переставляя ноги от усталости я двинулся в сторону колонны, спешащей через образовавшуюся в охранении периметра Зоны брешь. Параллельно со мною, метрах в пятидесяти, шагая столь же неуверенно и тяжело, шёл Немов.
Капитан сумел выйти из битвы победителем и пережить вертолётный обстрел, чему я был безмерно рад. Удачливый сукин сын, что тут скажешь.
Я устало взглянул в небо, словно надеясь там что-нибудь разглядеть — едва наш отряд выдвинулся в путь по Сибирской Зоне, несколько спутников шпионов, несколько дней подряд, круглосуточно следили за тем что происходит в Чернобыльской Зоне, только и ожидая нашего появления.
Теперь в дело вступят уже подготовленные журналисты, телевидение, радио и пресса, различные наблюдатели.
Эсэсовцам нового поколения уже не дадут скрыть правду, уничтожив бывших узников концлагеря. Ещё несколько минут и наша группа будет находиться под постоянным видеонаблюдением всего мира, что обеспечит нам неприкосновенность.
Об этом думал я, волоча ноги по распаханной земле Предзонья.
Однако, как выяснилось за всем происходящим следили не только мы, но и силы подконтрольные Украинскому правительству.
Небо над нами загудело от рокота реактивных турбин.
Украинские нацисты решили поступить проще — просто сбросить на наши головы бомбы, для того что бы стереть всякое свидетельство нашего существования.
В отчаянии и полном бессилии, я упал на колени.
Это конец…
Вот и всё.
Что-то нестерпимо зажгло мою спину. И хоть тело у меня и без того всё болело, и каждую мою мышцу крутило, но мериться в последнюю секунду ещё и с этой болью я не собирался — будет ещё какой-то уголёк мешать мне наслаждаться великолепным апокалиптическим видом ядерного взрыва.
Я сдернул рюкзак со своей спины, как раз во время, чтобы увидеть, как внутри «Пентакля» до красна накалились, так называемые «руны», и артефакт, расплавив материю выпал на землю.
Свечение внутри артефакта стало просто невыносимым и я отвел глаза в сторону для того чтобы увидеть как с неба на землю падают чушки бомб, которые так и не детонировали от удара оземь, а глубоко вгрызаясь в почву, так в ней и застряли.
Зато где-то высоко в воздухе рвануло с невероятной силой и вниз кувыркаясь и рассыпаясь на части, посыпались обломки целой летной эскадрильи.
На этот раз мне уже стало смешно, и я собрав все свои последние силы весело и жизнеутверждающе крикнул капитану:
— Каракурт, а где твоя черная вдова?
Невозмутимый капитан, всегда такой безупречный, а теперь выглядевший довольно потрёпанно, широко улыбнулся и уже открыл было рот чтобы что-то мне ответить, как лицо его окаменело.
За мой спиной выросла тень, и могла она принадлежать лишь одному существу, способному заслонить собою столько солнца.
А в следующий миг мое тело в нескольких местах пронзили копья, и с необычайной легкостью подняли меня вверх.
Я бросил прощальный взгляд на капитана и всех тех, кого так яростно пытался спасти все эти несколько бессонных ночей и дней.
— Прощайте… Прощайте, и да хранит вас Зона!
Мое невесомое тело, казалось, парило под самым небом Зоны — как всегда низким, серым и таким тяжелым.
Самец шел в сторону ослепшей самки, неся мою распятую фигуру на своих рогах, как влюбленный, на голове которого красуется венок из полевых цветов.
Именно о подобной ерунде думал я все ближе и ближе оказываясь рядом с Лосихой.
Однако, могучий самец прошёл дальше.
Плотоядная Лосиха издала разгневанный вопль.
Вместо ответа, гигант лишь взбрыкнул могучими задними ногами. Раздался хруст свернутых шейных позвонков, больше похожий на треск сломавшегося бревна и Лосиха, как подкошенная свалилась наземь.
А я, как знамя уничтоженной армии, все дальше и дальше плыл по небу, с каждой секундой становящимся все темнее и темнее, пока оно не превратилось в абсолютный мрак, без каких либо других красок, кроме непроглядного черного, без других звуков, кроме моего судорожного сиплого дыхания с каждым разом становящегося все реже и слабее.
Без чувств, без боли, без осознания своего собственного я, моё невесомое, бесплотное тело парило в этой абсолютной тьме…
Очнулся я легко и безболезненно, что сразу навело меня на мысль о том, что я не просто пришел в себя, а в очередной раз воскрес. И здесь я был не один — рядом со мной были ещё несколько человек.
Все они, как и я сам, озирались по сторонам, глазели друг на друга, что говорило мне о том, что эти люди, как и я сам, очнулись здесь только что.
Ещё одной открытием для меня было то место в котором мы все сейчас находились. Весьма примечательное место, доложу я вам. Глядя на то, что нас окружало, в душе сразу же закрадывалось подозрение, а на Земле ли мы сейчас вообще?
— Христос воскрес? — ляпнул я первое что попало в голову.
— Це, щё, москаль? — раздалось через пару человек от меня.
— Бендэра? — тем же тоном ответил я украинскому националисту.
— Fuckhen schit… — раздался безнадежный возглас из дальнего угла.
— Американец? — отметил я, — Кто ещё попал в нашу дружную интернациональную команду?
— Muerte!
А вот тут я удивился ещё больше, и не тому, что услышал испанский говор, а тому, что голос принадлежал девушке.
Мексиканка?
Что-то начинало вырисовываться в моей голове. Осталось лишь проверить кое-какие мелочи.
— Чернеет? — задал я вопрос, сейчас интересовавший меня более всего на свете, и вовсе не о том смысле, как например: — А что это там черненькое белеется?
В мифологии майя Чернеет — бог, предшествующий концу света, апокалипсису.
— Кацелькоатль, — ехидно улыбнулась мексиканка — ерничает, хотя и знает о чем я.
— Ага, Кукулькан, — блеснул я познаниями в мифологии, назвав другое имя бога имеющего змеиное тело, покрытое зелеными перьями и голову человека. Иными словами пернатый змей.
А вот и монголоидная физиономия, круглая как полная луна с раскосыми глазами.
— Эрлик? — поинтересовался я у азиата.
— Шайтан… — тихо пробормотал монгол.
Кто у нас остался? Египтянин?
А вот и его смуглое лицо, обрамленное черными, как смоль, волосами.
— Атум?
Тот удивленно посмотрел на меня, слишком широко распахнув глаза, давая понять, что прекрасно понимая о чем идет речь.
В общем, переспрашивать оставшихся американца и хохла уже не было никакого смысла — и так все было предельно ясно.
Однако, хохол решил, что должен внести в общий котел свои пять коп…, извиняюсь, гривен, и, совершенно не в тему, выдал:
