– Любимая, а как это надевать? – ласково поинтересовался я, потому как внятных комментариев по сему поводу от часов так и не добился. Картинку они выдавали одну и ту же: человек уже в скафандре. А как в него вырядиться – ничего, пусто.
Она фыркнула:
– Ты же у нас умный, вот и покажи пример!
– Милена! Ты понимаешь, что тянешь время?! – Нервы ни к черту. Я ударил скафандр кулаком, чтобы хоть на чем-то и как-то выместить злость. И кулак – способ уже проверенный, отработанный – провалился внутрь, во что-то вязкое и холодное.
Я выдернул руку и снял с себя оружие, резонно решив, что лучше его оставить снаружи – из-под скафандра стрелять не годится. Набрав в легкие побольше воздуха и закрыв глаза, я навалился на чудо технологий путников, обнял и сдавил его, точно борец своего противника перед броском. Кожаный пластик-хитин поддался, расступился под моим напором. Я забарахтался в студне, пытаясь развернуться внутри скафандра так, чтобы лицо мое оказалось напротив прозрачного забрала. Открывать глаза и пробовать дышать отчаянно не хотелось. То есть наоборот, но уж очень сильны были опасения… Я выдохнул и вдохнул, почувствовав, как в рот мне хлынуло то самое вязкое, что наполняло скафандр и уже было не прохладным, но вполне комнатной температуры. Попытка выплюнуть лишнее не увенчалась успехом, наоборот – я наглотался сметанистого желе – цвет его определился, стоило только открыть глаза.
Чем бы ни было это желе, надеюсь, от радиации оно – посветлевшее, а потом и вовсе ставшее прозрачным – меня защитит. В нем – или благодаря ему – я мог дышать. Я поднял руку, посмотрел на нее – забавно, конечность вместе с одеждой выглядела так, будто скафандра нет вообще, хотя я четко ощущал себя в чем-то упругом и неоднородном.
– Край, ну сколько можно тебя ждать?! – Милена скрестила руки на груди. Ее скафандр удивительно хорошо передавал звуки, а мой – улавливал.
Оказалось, честная компания уже готова двигаться дальше, один только я подтормаживаю.
Вновь вооружившись, я поднес руку с часами к перегородке, которая тотчас будто растаяла, лужицей стекла на пол, а потом, пропустив нас, восстановилась.
– А что будет, если этот… скахв… ска… – Хельга то ли так заигрывала с палачом, строя из себя дурочку (в таком случае у нее актерский талант), то ли таковой была на самом деле. – Что если порвется?
– Ничего не будет, – успокоил ее Заур. – Тому грешнику, с кем это случится, не надо будет ни о чем беспокоиться. Поэтому предлагаю заранее подумать о душе, о вечности. Нарушала ли ты седьмую заповедь?..
Дальше я не слушал, я внимательно разглядывал то, мимо чего никак нельзя было пройти.
Это существо занимало половину зала, в который мы попали, и было размером с небольшой садовый домик. На коже – внешних покровах? – этого существа-машины выступали бородавки примерно с кулак, шевелившиеся невпопад, будто каждая была самостоятельным организмом или узлом. И саму кожу, и наросты покрывал толстый слой влажно блестящей слизи, куда ж без нее. Со смещением вправо тварь разделял на две неравные части вертикальный, чуть изгибающийся книзу разрез, окаймленный толстенными бурыми губами, тут и там пронизанными шлангами вен.
– Что это за?.. – Такая форма запроса оказалась вполне понятной часам. Перед глазами нарисовался образ человеческой фигурки, смело входящей в разверстую пасть «домика», помимо вместительной полости состоящую из мускулистого языка и множества мелких зубов. Затем пасть захлопнулась – фигурка осталась внутри, – и вместе они опустились по желобу еще глубже, чем мы нынче располагались. Интуиция подсказывала, что туда-то нам и надо, да и худая девчонка лопотала про спуск… Картинка в глазах поблекла. Создатели часов решили, что этого достаточно, чтобы убедить меня сунуться прямо в рот к чудищу, вообразившему себя лифтом.
И эти сволочи правы.
Я шагнул к толстенным губам. А вот мои товарищи по несчастью не спешили ринуться следом – выжидали, что дальше будет, слопает меня лифт или подавится. На месте палача я бы побеспокоился о моей безопасности, потому как у Ронина в заложницах его сестра и потому меня надо всячески оберегать. Хельга, души не чающая в Зауре, тоже должна пыль сдувать с Максимки Краевого. А уж Милена…
– Что за черт? – Я приложил часы к губам лифта, но ничего не произошло, пасть не раскрылась.
Как же так, ведь липовые куранты затем и нужны, чтобы сообщать мне информацию и открывать все двери подземелья?! А ведь это уже второй сбой – сначала подделка под «Bregguett» не рассказала о скафандрах, теперь с губошлепом совладать не может!.. Я выругался так грязно и витиевато, что Милена поморщилась, Хельга восхищенно захлопала в ладоши, окончательно уверив меня в своей умственной отсталости, а палач глубокомысленно сообщил, что в аду для меня приготовлен персональный котел, смола уже кипит.
Привалившись спиной к губам, которые оказались неожиданно податливыми, я принялся молотить по «домику» пяткой:
– Эй, есть кто?! Открывай!
Никакой реакции. Лифт не желал иметь со мной дел. Может, надо отломить от него грибок, и тогда?.. Жаль, ничего, кроме бородавок, на нем не росло.
– Максим, мы найдем другой путь. Наверняка ведь можно… – Милена подошла ко мне и успокаивающе положила на плечо ладонь.
Словно испугавшись, что мы сейчас уйдем, пасть неожиданно открылась, и я, взмахнув руками, провалился в нее. Только мелькнули здоровенные острые клыки, произрастающие по всему периметру рта, – и я уже валяюсь на чем-то упругом, подрагивающем и слизком.
Перевернувшись на бок, я выяснил, что разлегся на самом большом языке, который когда-либо видел! Надеюсь, рецепторам, расположенным на его поверхности, бывший ветеран, бывший зэк и так далее показался невкусным.
– Давайте быстрее, чего стоите?! – Я вскочил.
Осторожно переступив через нижний ряд зубов, в пасть шагнул Заур. Хельга последовала за ним, хотя на лице ее четко пропечаталось выражение крайнего отвращения к происходящему. Последней в лифт вошла Милена. С громким чвяканьем мясистые губы сомкнулись, и громадная хищная тварь, по сути сожравшая нас, ринулась куда-то вниз, а мой желудок метнулся к затылку, но застрял в горле, грозя выплеснуть свое содержимое через рот.
Остановка. Моя емкость для попкорна, чипсов и хот-догов вернулась к месту постоянной прописки. Пасть биомеханического лифта раскрылась.
Первой наружу выбралась Милена и с автоматом у плеча – молодец, я испытал нечто вроде гордости за бывшую жену! – отбежала в сторону, чтобы не загораживать собой сектор огня, надумай мы пострелять из лифта. Затем к выходу шагнула Хельга…
И пасть, лязгнув зубами, захлопнулась прямо у нее перед носом!
