Адмирал флота раскрыл перед собой папку, но говорить начал, глядя прямо на подполковника, ровным и спокойным голосом:
– Война не позволила нам реализовать программу «Большого океанского флота». Она реализована лишь частично. Она реализована с опозданием. Но она не была отвергнута полностью. В этом году вступают в строй первые ее корабли, в числе которых линейные корабли и линейные крейсера. Для охраны тяжелых кораблей на переходах и придания им боевой устойчивости головной легкий крейсер проекта шестьдесят восемь был закончен как легкий авианосец. Название авианосца – «Чапаев».
Его технические характеристики вам знать необязательно, за исключением единственной: на борту будут находиться сорок пять самолетов, преимущественно истребителей. Даже один современный тяжелый авианосец может поднять в воздух до девяноста самолетов: торпедоносцев, истребителей, пикировщиков.
Задачей авиагруппы «Чапаева», то есть тех машин, которые он будет нести, станет их уничтожение. Подумайте сами, какого класса летчики должны быть в авиагруппе «Чапаева», если заранее известно, что на каждого придется минимум по четыре противника. И если прорвутся хотя бы несколько из них, линейные корабли могут не выдержать удара.
Покрышев обратил внимание, что при каждой фразе адмирала Сталин кивал.
– Морская авиация – это сильный и надежный вид оружия, но в ее составе просто нет достаточного количества летчиков-истребителей требуемого класса. Вещь, которую вы, на мой взгляд, не понимаете, – это то, что вам дается полный карт-бланш. Любая фамилия, которую вы назовете, будет немедленно внесена в соответствующий список, и нужный человек будет отозван для работы здесь, в комплектующейся авиагруппе. Любая, понятно?
– В наших военно-воздушных силах, – произнес Сталин, снова остановившись, – есть много асов не хуже германских. Если их всех собрать вместе, перед ними не устоит ни один хваленый гитлеровский прихвостень! И никто другой!
В течение нескольких секунд Покрышев лихорадочно размышлял о перспективах, которые открывает получаемый карт-бланш. Да, это слово он знал.
Сталин не дал подполковнику додумать, указав на него согнутым пальцем.
– Какие фамилии вы могли бы назвать, товарищ Покрышев? Что вы молчите?
– Алелюхин [8], Речкалов… [9] – медленно и очень осторожно начал перечислять он. «Ох, сейчас даст мне маршал!» – Кожедуб, Покрышкин, Глинка, Султан…
– Очень хорошо, товарищ Покрышев… Товарищ Клемин, вы записываете? Я думаю, у вас будет достаточно времени, чтобы подготовить полный список. Подумайте еще раз, и очень хорошо подумайте. Я вижу, вы очень боитесь обидеть товарища Новикова? Не бойтесь. Товарищ Новиков полностью понимает всю важность, всю значимость для нас тщательного подбора кадров. Не правда ли, товарищ главный маршал авиации?
– Так точно, товарищ Сталин, – широко улыбнувшись, ответил Новиков, груболицый и тяжелый, как бомбовоз.
– Товарищ Новиков рекомендовал вас как выдающегося тактика. Мы знаем о ваших победах, но не это стало причиной выбора. Сейчас нам нужен именно тактик, товарищ Покрышев. Но вы нам так и не сказали, согласны ли вы принять эту должность, справитесь ли вы?
– Так точно, товарищ Сталин, согласен. – «Хм, попробовал бы я сказать иначе, доброту бы как рукой сняло… Но зачем, когда так, похоже, невиданно повезло?» – Я уверен, что справлюсь.
– А мы вам поможем. Товарищ Федоровский, вы прикрепляетесь к товарищу Покрышеву как командир объекта «Утес» и специалист по применению морской авиации.
Сталин продолжал говорить очень мягко, почти с кошачьими интонациями, лишь местами в его речи проскальзывали жесткие нотки.
– Товарищ Покрышев, работать вам придется вместе, надеюсь, что вы сработаетесь. Помните, подбор людей – важнейшая часть любого задания. Это мы поручаем вам и очень надеемся, что вы нас не подведете…
– Не подведу, товарищ Сталин.
По спине и коленям подполковника помимо воли побежали целые стада мурашек. Представить, что станет с человеком, имевшим несчастье говорить с вождем и потом подвести его и страну, было несложно.
Все одновременно встали, по каким-то незаметным Покрышеву признакам поняв, что совещание окончено. Попрощавшись, один за другим военные вышли из огромного кабинета, в дверях адмирал вежливо пропустил подполковника вперед.
В приемной все остановились.
– Подполковник, на два слова, – сказал хищнолицый.
Они отошли в угол, чуть подальше от адъютантов.
– Эти корабли строила вся страна, и много лет. Один линкор – это три танковые армии по стали и пять по времени. – Он наклонился к самому уху. – Эти корабли пойдут в дело, подполковник. Я вас сам прошу: пожалуйста, сделайте всё. Их никто не должен тронуть.
Пораженный Покрышев смог только кивнуть. Адмирал уже развернулся, когда он коснулся сзади его руки. Тот повернул голову, взглянул в лицо.
Таким же тихим голосом подполковник произнес:
– Поверьте мне, я сделаю все возможное.
Кузнецов кивнул, как будто ему хватило.
Уже спускаясь вместе с остальными вниз по лестнице, подполковник Покрышев вдруг ясно понял, что его так давило все время разговора. Это была неискренность. Все улыбки там, наверху, все это подчеркнутое внимание к его словам, все эти «товарищ Покрышев…», «товарищ Кузнецов…» были ненастоящими. То есть, несомненно, все сказанное сегодня было правдой, и все присутствующие полностью участвовали в событиях и готовы были выполнить все указания любимого товарища Сталина не за страх, а за совесть, но все же…
Покрышева не оставляло странное чувство, что все произошедшее было тщательно отрежиссированным спектаклем с четко определенными ролями для каждого участника. Все знали, что делать, но выглядело это настолько ненатурально, что просто бросалось в глаза. Так иногда случается в театре, когда актер вдруг скажет что-нибудь так, что становится неловко и хочется отвернуться. Только адмирал флота казался реальным, цельным человеком. Именно от его слов тяжесть ушла, осталась только усталость от спавшего напряжения.
Внизу он получил оружие, и Новиков сел в машину вместе с ним. Они поехали обратно в управление ВВС, позади держалась машина с незнакомым ему генерал-лейтенантом авиации и морским полковником. После выезда за ворота Кремля впереди пристроилась еще одна машина, с охраной.
– Все понял? – спросил его Новиков, как только они пересекли мост, отделив себя от всего произошедшего в кремлевских стенах.
Покрышеву стало немного стыдно за свои мысли. Главмаршал был честным и сердечным человеком, и если он вел себя в присутствии Сталина как-то не так, то наверняка на это были веские причины.
– Так точно, товарищ главный маршал, понял, – вздохнул он.
– Не вздыхай, голова садовая… – дружески ткнул его в плечо Новиков. – Сотни человек о таком бы мечтали. Сейчас с Федоровским и Валерианом Федоровичем сядем и будем делать дело, понятно?
Они подкатили к воротам управления, машина охраны остановилась, перекрыв улицу, и ее пришлось объезжать.
Следующие четыре часа и полдня за ними были проведены в ругани. Сидя в комнате, пепельницы в которой переполнялись минут за сорок, четверо летунов сводили элиту морской и армейской авиации страны в списки. Эти списки исчеркивались, мялись и переписывались, постепенно очерчивая костяк части, которая должна была зачем-то задавить всех. Это, опять же неизвестно почему, считалось более важным, чем оголение фронта, оставленные без командиров полки и эскадрильи – между прочим, в самую страдную пору.
К своему облегчению, подполковник довольно быстро понял, что идея создания «асовской» части, не раз поднимавшаяся в прошлом, но так ни разу до конца и не воплощенная в жизнь, вовсе не вызывает протеста у Новикова. Идея была, в общем-то, благодарная. Забрав у каждой воздушной армии по четыре-пять самых сильных бойцов, они не слишком ослабляли ее мощь (командные должности недолго будут оставаться свободными), а плюсы от включения соответствующих фамилий в формируемый список были несомненными.
