Ознакомительная версия.
— Да, — буркнул Хрофт, пытаясь хоть как-то исправить то, что натворил. — Похоже, есть новости. Мне нужно поговорить с тобой. Отпусти людей. Боюсь, это потребует времени.
Рунгерд склонила голову, приложив руку к груди в знак покорности господину и готовности исполнить любой приказ. Один из людей выступил вперед, но сделал это слишком резко, чтобы оставались сомнения: его подтолкнули товарищи. Сам бедолага ни за что не решился бы задавать вопросы самому Владыке Асгарда.
— Новости… дурные? — спросил он. — Чего нам ждать?
— Новости есть новости, — грозно отозвался Хрофт, понимая, что вместо того, чтобы исправить ситуацию, сделал все только хуже. — Дурные они или хорошие, зависит от того, насколько скоро я смогу обсудить их с ней… и другими. Сейчас ваши занятия закончены.
— Ты выжила из ума! — не позволив ей первой наброситься с упреками, обрушился Отец Дружин на стоящую перед ним девушку, едва за ними закрылась дверь хижины. — Я не желаю даже слышать о полетах на этих проклятых плащах! О чем ты думала, когда полезла на катапульту?
— Им нужно было показать, чего я хочу! — парировала Рунгерд. — Иначе, когда Новые Боги придут, нам нечего будет противопоставить их мощи. Даже если половину своих магических сил они растеряют благодаря твоему куполу.
— Но ты могла разбиться! — прогремел Хрофт, не желая слушать ее оправдания. — Думаешь, много пользы принес бы твой полет, если бы ты со всего размаха рухнула с высоты в сотню футов? Я видел, как тебя крутило. Ты же едва выправилась!
Хрофт схватил девушку за плечи, заставляя посмотреть ему в глаза. Ругерд замотала головой, не желая повиноваться и слушать.
— Все шло правильно, — огрызнулась она, пытаясь расцепить стальную хватку рук Отца Дружин. — Мало ли что тебе померещилось… господин мой.
Ядом, что Девчонка вложила в последние два слова, можно было убить трех левиафанов, но Родитель Ратей был крепче многих. Он продолжал сжимать руки трепыхавшейся девушки, пока та не пискнула и не перестала биться. Выругавшись вполголоса такими словами, что осмелится употребить не всякий мужчина, Руни зло посмотрела в лицо Хрофту.
— Да, — невозмутимо проговорил он. — Я твой господин. Вчера ты дала мне клятву верности…
— И только? — съязвила Руни.
— Я принял ее, — продолжил Хрофт, не желая продолжать ссору, — и, как господин, взял на себя ношу ответственности за тебя и твоих людей. Ты — хозяйка лагеря, и от тебя сейчас зависит, насколько они… — Отец Дружин указал кивком туда, где за стеной кипела жизнь пестрой людской армии, — пока еще чужаки для нас, станут твоими людьми. Поэтому сейчас ты не имеешь права подвергать себя опасности. И я требую, чтобы ты отказалась от полетов с катапульты или баллисты.
— Что за бред! — Рунгерд удалось-таки вырвать одну руку из огромной лапищи Владыки Асгарда, и теперь она тщетно пыталась отцепить его пальцы от второй руки. — Ты же видел, как я летаю. Я все посчитала сама. Неудачный вылет приходится на целых двадцать три удачных!
Руни доверчиво хлопнула ресницами, словно была уверена: такой железный аргумент просто обязан убедить Отца Дружин.
— Хватит и одного, — отрезал он. — И что, по-твоему, будет, если ты разобьешься?
— У твоей ангханской подружки появится шанс занять пустующее место, — огрызнулась Рунгерд. — Кто я такая? Деревенская выскочка…
Отец Дружин не мог больше выносить ее тона. Он ударил ладонью по столу, столешница треснула, и девушка замолчала, с опаской глядя на Хрофта.
— Совсем недавно ты сама просила меня поддержать тебя, если что-то в полете пойдет не так, — ледяным тоном проговорил он. — Тогда я готов был пойти у тебя на поводу, потому что мог это сделать. Но сейчас под куполом, случись что, в небе тебя не удержит никто. Ни я, ни твой остроухий мастер. Я не для того ставил этот проклятый купол, чтобы видеть, как ты гибнешь. Я заплатил за твою жизнь сотнями жизней магических тварей, что испокон веков жили на этой земле, заплатил магией твоих друзей, и если ты и дальше хочешь пытаться убить себя одним из твоих немыслимых способов…
— Прости, — Рунгерд подняла полные боли глаза. Едва ли она, смертная, могла понять, о каком страдании для всех, связанных с магией, он говорил, но определенно попыталась представить. И то, что почувствовала, заставило ее смирить гордыню и опустить взгляд. — Я не стану прыгать и не стану летать. Только… и ты обещай мне одну вещь.
Хрофт разочарованно провел рукой по волосам и бороде. Все-таки Рунгерд навсегда останется внучкой старого Ансельма, у которого при всех умениях алхимика и лекаря была душа торговца.
— Чего ты хочешь? — устало спросил Отец Дружин.
— Пусть эта беловолосая и на ярд к тебе не подходит, — прошептала Руни, и было слишком хорошо заметно, как тяжело даются эти слова маленькой гордячке. — Что бы ни было между вами раньше…
Хрофт усмехнулся и обнял девушку, целуя ее в порозовевшие от стыда и смущения щеки. Горячая волна поднялась внутри и заставила Отца Дружин вздохнуть глубоко и прерывисто. Руни, еще минуту назад ледяная и ершистая, сейчас таяла в его руках как воск. Девушка обвила руками его шею, стала жадно целовать ключицы и мощные мышцы плеч, словно не зная, как насытить проснувшуюся жажду.
— Пойдем, успокоим людей, — прошептал Хрофт, останавливая ее. — У нас будет целый вечер.
— А вечера в Хьёрварде такие холодные, — счастливо смеясь, подхватила Руни. И Отец Дружин вновь поразился, как она переменилась. Из всех драгоценностей, что перебывали за эоны владычества и изгнания в руках Хозяина Асгарда, она была самым хрупким и ценным. Словно огромный, искусно ограненный алмаз, она была чистой и безжалостно-острой и каждый день открывала ему все новые грани собственной души. Хрофту нравилось видеть свое отражение в этих гранях.
С ней он мог оставаться Хрофтом, но больше не был стариком. Он мог быть мудрым, сильным, властным, но впервые за долгое время он чувствовал себя не зрителем бесконечной вселенской драмы, а полноправным ее героем, даже если ему остается прожить на сцене всего лишь несколько минут до того, как явятся истинные вершители действа и восстановят привычный порядок. Руни умела радоваться каждому дню и каждой новой выдумке. Хрофт готов был радоваться вместе с ней, потому что иначе жить было незачем. Сила, что столько времени составляла основу его натуры, а потом — заветную цель, снова покинула тело Отца Дружин. И оставила такую страшную, разрушительную пустоту, которая, пожалуй, убила бы даже Древнего Бога, если бы не маленький огонек надежды и чего-то еще, горячего и неясного, что вложила ему в грудь Рунгерд.
Ознакомительная версия.
