одного из нападавших. Этого подстрелила Мария, и я точно помню, как его корёжило из-за раны в бедро. Похоже, он совладал с собой и решил подстрелить меня, а молочный брат его упокоил окончательно. Ну и на кой я тогда ношу амулет, сравнимый с танковой бронёй?
Кричать далековато, поэтому я поднял руки, разведя их в характерном жесте недоумения. Тот в свою очередь слегка развёл опущенными руками, мол, прости, так получилось. Угу. Вот молодец! И что делать, если среди нападавших не найдётся раненых? Как узнать, кто они, откуда и какого, собственно говоря, чёрта.
Ладно, с этим разбираться будем после, а сейчас не мешало бы выяснить, что с Долгоруковой. Я присел над Марией, прикоснулся к жилке на шее и тут же почувствовал упругие толчки. Это хорошо. Значит, жива. Попробовал повернуть голову, порядок, не безвольная тряпка, и позвонки, скорее всего, не пострадали. Слегка похлопал её по щекам. Веки вздрогнули, ресницы затрепетали, взгляд постепенно прояснился, и она пришла в себя.
— Пётр? — удивлённо выдохнула она, наконец узнав меня.
— Ага. Я и есть. Мария Ивановна, вы бы заглянули в себя да посмотрели, не сломано ли чего.
— Мы друзья и на «ты». Помнишь?
— Вот только не начинайте. Если я вас не довезу живой, то мне не до ваших игрищ будет.
— В смысле игрищ⁈ — резко сев, возмутилась она. — Ой! — Тут же схватившись за голову, она повалилась на бок и тоненько заныла.
— Да тише вы, ваше высочество, не хватало только, чтобы вы сами себя доконали! — придерживая её, на этот раз возмутился я.
Нет, правда, вот сейчас она тут сама себя в могилу сведёт, мне же потом доказывай, что не верблюд, и я на неё не покушался, а совсем даже наоборот.
— Бэ-э-э.
Ну-у, здравствуй, попа, новый год. Хотя лучше уж сотрясение головного мозга, чем проблемы с позвоночником или костями черепа. Хотя-я-я с последним пока ещё ничего не понятно. Или всё же проблем нет? Если бы черепушка треснула, то она должна была бы отправиться в кому, и её не рвало бы. Ведь правда же?
Ч-чёрт! Ну вот как такое возможно⁈ Как можно блевать, сохраняя собственное достоинство. Можете смеяться в голос, но именно это я и наблюдал. Я в этой реальности тоже как бы не сельский увалень, мне с детства прививали хорошие манеры, у меня было соответствующее воспитание, но ни во мне, ни в моём окружении и близко нет того, что я наблюдал сейчас.
Или я вижу только то, что хочу видеть? Эй, Шелест, ты же там ничего себе не надумал? Прислушался к себе. Да вроде ни капли влечения, и под ложечкой ничего не ёкает. Хотя придерживаю её с максимально возможной нежностью. Впрочем, а как я ещё должен обращаться с человеком, получившим травму.
— Ну вы как, Мария Ивановна?
— Н… Ох. Н-нормально. Сейчас.
Она на несколько секунд словно ушла в себя, а затем на её лице появилось явное облегчение. Если я мог провести поверхностную диагностику своего организма благодаря возможности отстранения сознания от тела, то одарённым подобная возможность предоставлялась с получением первого ранга. Не сказать, что они превращались в лекарей, но на оказание первой помощи их познаний и дара уже хватало. Хотя лучшие лекари получались всё же из земельников.
— Что с моими людьми? — наконец поинтересовалась Мария.
— Пока не знаю, — ответил и тут же повысил голос: — Дымок!
— Разбойники все готовы.
— Раненых нет?
— Ни одного.
— Ну и какого ты пристрелил этого?
— Да я-то чего. Он из пистолета в тебя целился, ну я и пальнул.
— И что бы он мне сделал?
— Не подумал.
— Проехали. Проверь остальных. И кажется, кто-то шебуршится в карете, — приняв от брата своё ружьё, произнёс я.
— Дуняша, всё в порядке, лихие все мертвы, — выкрикнула великая княжна.
И тут же скривилась. Что ни говори, а её силёнок пока ещё маловато, чтобы оказать себе более или менее серьёзную помощь.
Я глянул на Илью и указал в сторону кареты, мол, разберись. Тот ответил понимающим кивком и направился к лежавшему на боку экипажу.
— Ты как тут оказался? — спросила Мария, наблюдая за тем, как мой молочный брат помогает выбраться служанке.
— Стреляли, — лаконично ответил я фразой из любимого в детстве фильма.
— Это понятно, а здесь-то какими судьбами? — улыбнулась она, оценив шутку.
Вот молодец девчонка. Ладно я, взрослый и повидавший многое мужик, риска для жизни по факту нет, и речь вовсе не про амулет, с которым, к слову, вообще всё проще пареной репы. Имей я такую защиту в родном мире, и вовсе превратился бы в терминатора. Хотя, конечно, до фактуры Шварца мне что там, что тут, как до Шанхая р… В пешем порядке, словом. Но она-то девочка девятнадцати лет отроду, и такая потрясающая выдержка.
— Охотились за оборотнем. Он петлял сначала в сторону Дикого поля, но потом отчего-то начал забирать на север. Десять дней шли по следу и сегодня, наконец, выследили его, я уж думал поставить в этом деле жирную точку, больно надоел он мне, но тут вмешались вы, ваше высочество, и этот паразит ударился в бега. Даже не знаю, как теперь его догонять, учитывая то, что мы с Дымком вымотались, как загнанные лошади, да и вас ещё нужно сопроводить в Воронеж.
— Тебя. Мария. Ты когда уже это прекратишь? Тут вообще, кроме нас, никого.
— Мария Ивановна, давайте не будем путать мокрое и мягкое. У государей не бывает друзей, есть только слуги, даже если они соратники.
— Из тебя никудышный слуга, зато друг хороший, — возразила она. — Стоп! Ты сказал, выслеживали оборотня, и ты хотел его убить?
— Ну да. Он как раз собирался залечь на днёвку, самый подходящий момент, чтобы подкрасться к нему.
— Оборотня? Не волколака?
— Ему ещё трое суток до полного обращения. Это крестьянин из соседнего с нами поместья.
— И зачем тебе убивать его сейчас? Это же возможность…
— Судя по всему, эти двое, — я дважды кивнул в сторону трупов одарённых, — имели шестые ранги. Сильно им это помогло против кадета первогодки и поскрёбыша?
— Задай вопрос по-другому — скольких бы одарённых ты озадачил, имей ещё и шестой ранг?
— Это да, — хмыкнув, согласился я, и уже серьёзно: — Глотать желчь человека это…
— Волколак зверь, — покачав головой, перебила она меня.
— Волколак человек, которому сильно не повезло. Сила его изменила, но сути это не меняет.
— То есть ты хотел его убить, чтобы он не достался никому?
— Ну и прибить скотину за то, что он вырезал свою семью, — с полной серьёзностью дополнил я.
— Но ведь он в тот момент ничего не соображал, его человеческая суть спала крепким сном, и властвовала звериная.
— Зато он прекрасно понимал, чем это может обернуться, когда пребывал в человеческом облике, и мог порешить себя. Или бежать без оглядки подальше от дома и семьи. Но нет, это трусливое отродье до последнего цеплялось за привычную жизнь и родных, которые не могли его предать. Мразь как он есть. И плевать на любые оправдания, потому что в его силах было не допустить этого, но он смалодушничал.
В этот раз обошлось без материального вознаграждения. Князь Долгоруков не вручил мне деньги и не прирезал к имению родителей ни одной десятины земли. Он дал нечто большее. Сказал, что теперь мой должник, и в этот раз без подтекста, имея в виду именно то, что говорил. Это, конечно, не неоплатный долг, что звучало бы куда предпочтительней, но как минимум однажды я смогу рассчитывать на него, и тут уж лучше не продешевить.
Что же до материального поощрения, то оно и без того вышло изрядным. Оружие, снаряжение и лошади, которые обнаружились неподалёку в овраге, всё это в сумме тянуло больше чем на две тысячи рублей. Прорва денег, если что. Я даже понятия не имею, куда мне сейчас столько.
В этой связи решил отдать их на хранение одному еврею ростовщику. Процент за возможность пускать моё серебро в оборот он положил просто нищенский, зато деньги будут в полной сохранности. Правда, получить всю сумму я мог, только заранее сообщив об этом, или с потерей части суммы.
Класть деньги в семейную казну не хотелось категорически. Никаких сомнений, что отец выдал бы мне их по первому требованию, но у него возникли бы вопросы. Врать же мне не хотелось, а правда… Средства мне ведь могли понадобиться и для чего-нибудь сомнительного, а у меня никакого желания расстраивать родных.
— Здравствуйте, Пётр Анисимович.
— Эльвира Анатольевна, — поздоровался я, поднимаясь из-за стола и прикладываясь к её ручке.
Коль скоро оказался в Воронеже, я не смог отказать себе в удовольствии и не посетить полюбившуюся мне кофейню. Перерыва порядка трёх
