Когда дело доходит до драки, они проявляют некоторые признаки дисциплины.
«Полагаю, большого».
«К моему превеликому счастью, очень большого. Я чувствую даже несколько божественных».
Нервно хмыкаю. Вижу… Сотни, тысячи, орды. Некоторые летят. Некоторые спрыгивают с вышек, лезут из-под земли. Несутся, сшибая прогнившие столбы и машины.
«Об этом мы не договаривались, Костя».
«Ой, правда, что ли? А вроде я предупреждал…»
«Если рассуждать логически, то какой тебе смысл отправлять нас на убой? Без меня ты Кнут не получишь».
«Какой смысл передерживать упитанную свинью дольше положенного? Тик-так, тик-так. Финальный акт».
«О нет, Костя. Я не…»
«Вы никто. Наслаждайтесь, мастер».
Мне кажется или слово «мастер» Костя произносит с еле сдерживаемым отвращением?
И я вступил в неравный бой.
Как самый быстрый…
Самый стремительный…
Самый сильный…
…я вступил в бой со своим внутренним героем, удирая, сверкая вампирскими пятками.
Альдавир, Тиина и два зелёных увальня прохлаждались у меня в кармане — в анклаве. Коллективным решением мы сошлись на том, что это самая лучшая тактика в данной, особо сложной ситуации.
Но что самое неприятное в этой истории — как минимум десяток утропиев не отставали. Каждый раз, когда я думал, что вот тут точно спрятался, а вот здесь они меня не найдут, — они были близко. Выли, как оборотни, будто издеваясь: ну и что, что ты нас слышишь. Тебя это не спасёт.
«Какой смысл, если я сейчас сдохну, а, Костя?»
«Так ведь всё к этому и шло, мастер. С самого начала. Иного смысла просто быть не могло. И что самое забавное — я этого от вас даже не скрывал, но вы, как послушный пёсик, всё равно делали всё, что я хотел».
Я нахожусь в каком-то разрушенном актовом зале. Уже чувствую, что меня окружают. Личи, архиличи, высшие утропии. Все такой силы, что если бы они решили покинуть Цитнапеш и устроить рейд на Варгон, то от него ничего не осталось бы. Парочка таких уродов разнесла бы Аббатство в пух и прах.
«Знаете, мастер, я не могу остановиться. Тысячи лет ждал, а сейчас мне просто хочется поговорить. А ведь раньше я над этим смеялся, представляете? Вот злодей держит у виска главного героя пистолет. Стреляй, чего ты медлишь! Нет же, надо поболтать. Теперь мне всё понятно. Ох, это прекрасное чувство торжества. Как только вы погибнете, оно сразу же пройдёт. Поэтому Бэтмен и Джокер никогда не убивали друг друга. Они оба обожали танцевать друг с другом на костях окружающих, накинув глупые маски. Сними их — и разницы никакой».
«Бэтмен… Джокер?.. Ты совсем долбанутый».
«Отчего же? Вам же сразу стало понятно, о чём я».
Я прислоняюсь спиной к стене, чтобы не словить засаду, но сразу же об этом жалею. Стена разлетается на осколки, а костлявая рука хватает меня за локоть, вырывая руку под корень, как морковку из влажной земли.
Под ускоренным временем и пятой ступенью я снова… убегаю, придерживая второй рукой культю.
«Знаете, мастер, а ведь всё могло закончиться быстрее и… безболезненнее, послушай вы меня раньше. Надо было просто научиться использовать чёрный эфир. Я бы и правда многое дал, если бы вы забирали его у утропиев и передавали мне. Может, вы даже прожили бы долго и счастливо. Нет же, вместо этого вы решили открыть стриптиз-клуб».
Выпрыгиваю из окна, пролетаю десятки метров, пробиваю собой дряхлую стену высотки на противоположной стороне улицы. Кувыркаюсь, смотрю за спину. Вижу, как из того здания на меня смотрит тварь. Сухая, костлявая, в тряпках. И она будто… улыбается, оскалив ряд не выпавших за тысячи лет зубов.
Я успеваю подметить несколько странностей.
Первая — когда перелетал между зданиями, обнаружил внизу сотни свежесдохших утропиев. Тех, которые преследовали меня снаружи. Они просто… попадали и подохли от усталости?
Вторая — моя вырванная рука отрастает очень уж быстро. Регенерирует на глазах. Через пару минут она будет как новая.
Третья — я не чувствую усталости и жажды. Наоборот. Чем дольше я бегу, тем легче мне это даётся и тем насыщеннее я себя чувствую.
«Если бы вы сами раскопали секции анклава, то я бы „наградами“ за это дело создал бы из вас то, что мне нужно, а вы бы этого даже не заметили. По какой-то причине такие, как вы, не любят принимать дары от таких, как я, — просто так. Для вас это выглядит… слишком подозрительно».
«Ты и правда разболтался, Костя»
«Так, а чем ещё заняться, а? От вас требуется делать ровно то, что вы сейчас и делаете. В знак ничтожного количества уважения, которое я испытываю по отношению к вам, чувствую желание поделиться своими мыслями. Кстати, хорошо выглядите. Чувствуете, мастер? Сколько сил, сколько энергии! Вы бегите, бегите. Ещё чуть-чуть — и бегать не придётся. Даже божественные утропии перестанут быть для вас угрозой».
К сожалению, он прав. Единственное, что я мог, — это бежать. И утропии загоняли меня ближе к той самой башне, куда Косте и надо. Мертвецы играли со мной. Ощущение, что… всё уже предрешено.
И вот я уже у главного входа в телебашню. На удивление, строение сохранилось практически в идеальном состоянии. Только покрыто слоями вековой грязи.
Я тяну за ручку и… дверь не поддаётся. Я бью её с ноги и… ломаю себе кости.
«Жалкое зрелище… »
Разворачиваюсь, опираюсь стеной о дверь.
Меня окружили. Бежать больше некуда.
«Костя, переговоры?»
«Меня сейчас фигурально стошнит. Может, вам лучше молчать перед смертью? Пусть ваше лицо и измазано дерьмом, его ещё можно хоть как-то сохранить…»
Я не вижу путей. Не вижу ничего, что могло бы мне помочь. Осталось только поверить в то, что сейчас произойдёт что-нибудь чудесное и я выберусь из этого говна. Или что на помощь придут боги, друзья… На головы утропиям попадают кирпичи, а эфемерного Костю прихватит инсульт. Нет… так в жизни не работает. Дураки умирают дураками. Безвозвратно. А я всё это время… был полным дураком.
«О, меня греют ваши мысли. А с другой стороны — воротит от них. Пожалуй, достаточно».
«Костя, я…»
«Ты — никто».
Высшие утропии падают на землю мешками с костями, отдавая весь свой чёрный эфир изначальному хозяину…
В тот же момент Костя забирает контроль над моим телом.
От меня же остаётся…
Буквально…
…ничего.
Грэн Арелья просто стоит, лениво опершись о стену станции «Врата». Одного его взгляда хватает, чтобы утропии, способные уничтожить целые
