– Это нам выдали по сто патронов и сухой паек сроком на две недели, а первых поселенцев снабжали куда щедрее. Рябой мне сказал, что на острове есть коровы, овцы, свиньи, куры, утки и даже лошади. Нельзя исключать и того, что на патронах для первых поселенцев тоже не экономили.
– Нашел, кого слушать? – фыркнул Лавальер.
– Не скажи, Базиль, – покачал головой Соломон. – Рябый редкостный проныра, прямо-таки прирожденный шпион. А сведения об островитянах он почерпнул у Фермера, который с первого взгляда определил, что шапочка на Фридрихе Манне из овечьей шерсти, а сапоги из бычьей кожи. Иной раз тупицы, не оторвавшиеся от родной почвы, куда более наблюдательны, чем такие интеллектуалы как Хромой.
К веслу Шнобель даже не притронулся. Гребцов на «Ласточке» и без того хватало. Для себя он выбрал должность наблюдателя, безусловно ответственную, но не требующую больших физических затрат. Пока ладьи шли по Делавару, у Соломона хватало забот, он пытался запомнить окружающую местность и старательно заносил свои впечатления в бумажный блокнот, одолженный у Агронома.
– Зачем это тебе? – удивился Снайпер.
– Начальник тайной полиции должен знать все о землях, принадлежащих империи, – наставительно заметил Шнобель. – Информация всегда и во все времена была и будет в большой цене. Даже если мы потерпим поражение в этом походе, то я продам добытые сведения Феликсу Бурову. Уж он-то оценит мои труды, в отличие от тебя.
– Типун тебе на язык.
– Умный человек должен быть готов ко всему. Ты ведь согласился оставить Шварца с третью наших людей в долине, значит, и у тебя нет полной уверенности в победе. И это правильно. Человеку свойственно сомневаться. Сомнение мать предусмотрительности, а предусмотрительность залог успеха.
– Трепло, – бросил с досадой Снайпер.
В открытом море Шнобель затосковал, и хотя погода благоприятствовала агрессорам, у Соломона стали появляться нехорошие предчувствия, мешавшие ему наслаждаться жизнью. Он даже сгоряча присел к веслу, но, к сожалению, монотонная работа не отвлекла его от плохих мыслей, а физическая усталость только ухудшила и без того скверное настроение. Тимур, одержимый своей идеей, гнал флотилию вперед, не останавливаясь на ночной отдых. Гребцы спали попеременно, сменяя друг друга на веслах. У Шнобеля появилась новая обязанность. Ему приходилось до рези в глазах всматриваться в темноту, чтобы не потерять корму адмиральского судна. Соломон полагал, что ничем хорошим эта безумная гонка закончиться не может и оказался прав. На пятый день забастовали гребцы каракатиц, окончательно выбившиеся из сил. Выстрелы прозвучавшие в арьергарде ранним утром заставили адмирала Хаксли развернуть «Викторию», чтобы сделать внушение своим людям.
– Нам осталось всего два дня пути, – орал он во всю мощь своих легких. – Мы мечтали об этом походе несколько лет, так неужели же мои орлы спасуют практически на виду у неприятеля.
Тем не менее, отдых измученным людям все-таки пришлось дать. Ближайшую ночь флотилия провела без движения, связав ладьи крепкими веревками. Хромой Тимур, воспользовался случаем и собрал на борту «Виктории» всех кормчих. Хаксли выглядел бодрым и уверенным в себе. Он даже был столь любезен, что сообщил своим верным подручным, на чем эта уверенность покоится. Оказывается, у Тимура имелся компас, позволяющий путешествовать по планете Эдем. Показания компаса он сверял с положением звезд. Вот почему ночью ему проще было ориентироваться в море, чем днем. Шнобель, не будучи знатоком астрономии и навигации, внимательно выслушал лекцию, прочитанную адмиралом. И с удивлением узнал, что Хромой уже дважды подходил к острову и даже отыскал бухту, подходящую для высадки десанта. К этой бухте он сейчас и вел свои ладьи. Объяснения адмирала приободрили кормчих, и, судя по всему, они сумели вдохновить своих гребцов, во всяком случае, с первыми лучами эдемского светила флотилия дружно двинулась вперед. Не отставали даже каракатицы, грязными утицами бултыхавшиеся в арьергарде. А «Пиранья» так резво рванула с места, что едва не обогнала адмиральскую «Викторию», грубо нарушив морской устав. Судя по всему, у Вучко на ладье собрались лучшие гребцы, способные обставить в гонке, не только величественную «Викторию», но и гордость флотилии – «Ласточку».
– Вот ведь молодежь, – осудил Шнобель поведение арнаутского хулигана, – никакого представление о субординации.
И все-таки первым очертания острова, выступившего вдруг из предутренней дымки, разглядел Соломон. Он же выстрелом из ракетницы, позаимствованной у полеводов, известил флотилию о скором окончании пути. Ответом ему был дружный вопль, вырвавшийся из четырехсот пятидесяти глоток. Остров оказался настолько велик, что его трудно было охватить взглядом, и все же, присмотревшись к береговой линии по пристальней, Шнобель обнаружил бухту, к которой устремилась гордая «Виктория» с адмиралом Хаксли на борту. Соломон уже собирался крикнуть гребцам, чтобы приналегли на весла, когда вдруг увидел судно островитян, выплывающее навстречу пришельцам. Галера почти втрое превосходила ладью адмирала Хаксли и вмещала в себя никак не меньше сотни человек. Впрочем, остальные суда, коих насчитывалось около дюжины, уступали в размерах галере и были очень похожи на ладью Фридриха Манна, хорошо известную как трапперам, так и отщепенцам.
– Нас, похоже, собираются окружить, – встревожено воскликнул Шнобель.
– Прорвемся, – оптимистично заявил Лавальер, бросивший рулевое весло на Мансура, и переместившийся на нос судна.
Однако на «Виктории», судя по всему, думали иначе, во всяком случае, адмиральская ладья сначала замедлила ход, а потом и вовсе остановилась. Ее маневр вынуждены были повторить все суда флотилии, включая «Ласточку», и только «Пиранья» Вучко решительно рванулась вперед.
– Хромой, похоже, не торопиться умирать, – усмехнулся Шнобель. – И уступает нам право первыми схватиться с неприятелем.
– Пусть молодежь старается, – пожал плечами Снайпер.
Похоже, кормчие других ладей думали сходно с Базилем, а потому судна трапперов, включая каракатиц, собрались в кучу вокруг «Виктории» на небольшом пятачке. Хромой Тимур что-то кричал с кормы ладьи, энергично махая руками, похоже, призывал товарищей к решительным действиям, но трапперы, привыкшие равняться на своего начальника, то ли не поняли приказ, то ли не захотели его выполнять. «Пиранья» решительно атаковала прямо в лоб неприятельское судно, вставшее у нее на пути. До столкновения оставались считанные метры, когда у островитян не выдержали нервы, и они отвернули в сторону, подставляя быстроходной ладье свой левый борт. Залп из пятнадцати карабинов был им наградой за трусость. «Пиранья» неслась к берегу, не замедляя ход, и Шнобель успел заметить лишь какой-то небольшой предмет полетевший с ее правого борта в чужую посудину. Ладья Вучко была уже достаточно далеко, когда прогремел чудовищный взрыв, отправивший на дно дрогнувших сердцем чужаков.
