– Он не знает. Я оставила ему сообщение.
– Когда он его найдет?
– Не раньше завтрашнего утра. Он уехал к отцу.
– В Центр?
– Нет, в Лагранж. Анри уже полгода на свободе, правда, ему не позволено жить в столице.
Лагранж – городок километрах в ста от Кириополя. С большим научным потенциалом и общиной выходцев с Тессы.
– Как это ему удалось?
– Как удалось? Он провел в Центре десять лет. Все! Теоретический предел! Как удалось его столько там удерживать!
– Юля, я понимаю твои чувства, но он террорист и пытался добиться отделения Тессы. Будь я императором, сидеть бы ему там до конца дней!
– Я тоже понимаю твои чувства, – усмехнулась Юля. – Но мы давно расстались, так что умерь свою ревность. Даже в борьбе за свободу не должно переходить некоторые границы.
В рубке управления весь экипаж в сборе, кроме одного человека: не хватает Саши Прилепко. Из него вряд ли получится хороший солдат, но мне нужно не это, а человек, которому я вполне могу доверять. До старта остается час и десять минут. Я связался с Сашей по устройству связи.
Саша Прилепко пришел около пяти вечера. С Хазаровским вроде бы все в порядке, если не считать признаков начинающейся депрессии. Для пребывания в Центре это нормально, но необычно для Леонида Аркадьевича, который более склонен к мании и гипертимии, чем к депрессии.
Саша подключился к биопрограммеру и перетряхивает его память.
– Есть! – воскликнул он. – След от какого-то кода, который был записан сегодня в первой половине дня и стерт около трех.
– В три часа здесь был Хазаровский, – заметил я.
– Надо взять у него кровь и считать информацию биомодераторов, – сказал Саша.
Леонид Аркадьевич бледен и, по-моему, на взводе. Сидит на кровати в своей комнате. И ничего не делает! Я до сих пор считал, что ничегонеделание вообще несовместимо с Хазаровским.
– Заверните рукав, пожалуйста, – сказал я.
– Что за гадость вы мне собираетесь вколоть?
– Это анализ крови.
– Что случилось?
Я пожал плечами:
– Ничего, штатная процедура.
Саша осуждающе посмотрел на меня: «По-моему, он имеет право знать».
Я покачал головой: «Мы сами еще ничего не знаем».
Хазаровский взглянул на Сашу:
– Кто это с вами?
– Это господин Прилепко, биопрограммист.
– Господин Прилепко, может быть, вы мне скажете, что случилось? – спросил Хазаровский.
– Вполне возможно, что на вас было покушение, – сказал Саша. – Мы должны проверить ваши биомодераторы.
Леонид Аркадьевич смертельно побледнел.
Я бросил гневный взгляд на Прилепко. Нельзя говорить такие вещи человеку с разбалансированной психикой, ни в коем случае!
– Это только подозрения, – успокаивающим тоном сказал я. – Возможно, беспочвенные. Но лучше перестраховаться.
Хазаровский кивнул.
– Проверяйте!
Мы взяли пробу крови и ушли в лабораторию.
– Все будет в порядке, – сказал я на прощание.
В биомодераторах Лео Саша нашел неизвестный код, не поддающийся расшифровке.
– Похоже на работу военных или СБК, – заметил он.
– Что теперь делать?
– Фильтрацию крови и полную замену биомодераторов, и чем скорее, тем лучше.
Мимо проплывает Ромул, светятся кольца астероидов – бледно-желтое, красное, серебристое. Внутри основных колец видна тонкая структура колец поменьше – похоже на линейчатый спектр.
Метаморфов нет, хотя после нашего старта прошло больше четырех суток. Неужели я ошибся! В этом случае выход один – эмигрировать вместе с флотом.
Идем дальше, к Византу. Он далеко от нашего курса и виден, как толстый серп.
Саша Прилепко рассказал о причинах своей задержки, образец крови Хазаровского у него, он пытается расшифровать код. Хорошо, что успел переписать его в память перстня связи, два дня назад он исчез с биомодераторов. Фильтрацию крови Леониду Аркадьевичу сделали, однако неизвестно, насколько это помогло, но, по крайней мере, он жив. Ройтман сообщает о прогрессирующей депрессии. Первые три дня он колол Хазаровскому транквилизаторы. Не самый лучший метод лечения, но пока биомодераторы не заменены, другого выхода не было. Потом решился ввести новые биомодераторы и сделать перепрограммирование, чтобы исправить ситуацию. Биопрограммер проверял трижды непосредственно перед работой. Ни лучше, ни хуже не стало. И Евгений Львович был вынужден вернуться к транквилизаторам. Он крайне недоволен. Лечение не закончено, проводить его в такой ситуации весьма сложно, а прерывать нельзя.
Об этом событии я поставил в известность Алисию Штефански.
– Страдин, – сказала она. – Свяжись с Германом. Возможно, он знает, что это за штука.
Я не стал объяснять Герману Марковичу, откуда у меня этот код, просто попросил выяснить, что это.
– Ладно, попытаюсь, – сказал он.
Мы на орбите Византа, но и здесь нет никаких признаков вражеских кораблей, хотя прошло шесть дней после старта. Идем к выходу из гипертоннеля, одновременно выстраиваясь полусферой. Если и там придется ждать? Сколько?
Ждать не пришлось.
Я первым заметил слабое красноватое свечение в районе пространственно-временной дыры и велел приготовиться к бою.
Они появились прежде, чем я успел перестроить свои силы, но достаточно поздно, так что это давало надежду. Может быть, и выживем, подумал я.
Из гипертоннеля вывалилось сразу с десяток легких кораблей. Моя полусфера разорвалась у вершины и начала разворачиваться в кольцо, чтобы мои корабли не задела раструбом воронка Тракля, которую я намереваюсь поставить у выхода из тоннеля.
Маневр необходим, но мы теряем время.
Они стреляют. Мгновенно вспыхнуло пять факелов, пять погребальных костров на холодном кладбище космоса – пять наших кораблей, сгорающих в аннигиляционном излучении.
Могло быть больше. Нас спасло почти завершенное построение, не позволяющее им поставить воронку так, чтобы захватить много кораблей одновременно и не попасть в луч самим.
И тогда я ударил. Интерференционная воронка, созданная сразу несколькими орудиями с нескольких кораблей, встала точно как в аптеке, пожрала корабли метаморфов и прошла буквально в метре от крайних кораблей моего флота.
Я перевел дух и попытался настроиться на Аджну. Синее сияние забилось возле пальцев, теперь я видел их действия на несколько секунд вперед, но и они видели мои. Началась игра со временем и вероятностями, и счет пошел на наносекунды.
Из гиперпространства появились два тяжелых корабля в ареоле красного сияния и пять легких. Они успели дать залп прежде, чем сгорели в воронке Тракля. Мы выстрелили практически одновременно, и я потерял три корабля.
