— Первый подмастерье за полвека, — с некоторой долей зависти сказал Мишка-специалист.
Позже я стал замечать, что так смотрит каждый второй. Только если у Максимова зависть была белой, у всех остальных заметно темнее. Благо, всеобщее возбуждение относительно моей скромной персоны к обеду сменилось другой темой. Завтрашним балом. Домовые принесли нам одинаковые костюмы, а девчонки бегали по коридору с какими-то булавками и брошками. Ведьмы выращивали цветы на платья, артефакторы украшали себя переливающимися драгоценностями, волшебницы создавали иллюзии. Даже Матвеева, ставшая куратором у первого курса, забежала к нашим девчонкам, чтобы дать несколько ценных советов.
— Столько шума из-за ничего, — меланхолично заметил Рамиль.
— Не скажи. Для девочек Черный Бал гораздо важнее Белого. Потому что их приглашают пацаны, — ответил Мишка. — Каждая хочет выглядеть лучше остальных.
— Ты-то кого пригласил? — спросил в лоб Рамик, не отличавшийся избытком такта.
— Неважно, — отмахнулся Максимов. — Она все равно не согласилась.
— Женщины как огонь, — заплясали язычки пламени по ладони Рамиля, — ими надо уметь управлять.
— Ага, или уметь отступить в сторону, чтобы самому не сгореть, — хохотнул я.
— Ты-то пригласил кого хотел? — спросил Рамик.
— Пригласил.
— И уверен, что именно ее надо?
— Уверен. Так будет правильно.
— По поводу правильности — это к Байкову. Ты слышал, что он пытается Аню Горленко захомутать?
— Я просто навожу мосты, — спокойно ответил Димон. — Ее семья владеет камнями душ. Это была бы очень неплохая партия.
— Какие вы все скучные, сердцем надо жить, а не умом и кошельком, — не унимался Рамик.
Постепенно весь разговор свелся к женщинам, точнее к девушкам и тому, что им нужно. По словам Рамиля, он был в этом деле большой мастак. За лето в деревне он целовался с четырьмя девчонками. Пусть два раза это было во время игры в бутылочку, но какая разница? Это у него в школе ничего не получалось. Атмосфера тут гнетущая, что ли.
Мы смеялись, подкалывали Рамика, в том числе и Зайцев, который пусть и не конца, но все же вынужденно влился в нашу компанию. День закончился на позитивной ноте и даже бегающий среди ночи к «себе» в баню за выпивкой на продажу Потапыч, не смог его испортить.
Зато следующий день начался с еще большей суматохи. Будто сегодня был Новый год, день рождение у каждого, двадцать третье февраля, восьмое марта и еще пара праздников. Чтобы скрыться от беготни, я пошел прогуляться в лес, где буквально столкнулся с Филочкиным. Надо же, совершенно забыл, что третий курс тоже будет на Черном Бале.
За время, пока мы не виделись, Артем изменился. Немного похудел, вытянулся и обзавелся двумя шрамами чуть ниже правого глаза. И теперь не казался таким уж красавчиком.
— Сам виноват, ушел вперед от общей группы, — заметил он мой взгляд. — Повезло, что жив остался. Урок на всю жизнь.
— А что, было так, что кто-то не выжил? — напрягся я.
— Девять человек не прошли практикум. Так они официально пишут. Но это из боевиков. Мы сами выбрали МВДО. Там выслуга за опасность. Отработка два года вместо трех, если окажешься в Бюро окажешься. А если работаешь «в поле», то весь долг погасишь за год. Правда, есть небольшой риск умереть, — горько усмехнулся он. — Завтра еду по распределению в Воронежскую область. Там волколаки разбушевались.
— Год вместо трех, — выдернул я нужную мне информацию.
— Именно так. Ладно, пойду еще с пацанами посижу. Нам тут один из домовых выпить подогнал. Знаешь, Макс, что я понял? Надо уметь жить. И работать, и расслабляться в меру. Но нужно это делать обязательно… Надо просто жить, — повторил он, — потому что никто не знает, когда это закончится. Ладно, бывай.
Я попрощался с Филочкиным, даже не подумав поправлять его по поводу домового. А сам поспешил к флигелю. В одном Артем был прав. Нельзя все время ходить в напряжении, ожидая, что же сейчас плохого случится. Нужно уметь уходить прочь от плохих мыслей. До Бала был почти что час, но я оделся, еще раз почистил ботинки, хотя они так блестели, и отправился к по коридору дальше.
— Максим, уже, что ли? — приоткрылась на стук дверь и тут же захлопнулась. — Подожди минуту, я еще не готова.
Спустя четверть часа моя спутница выпорхнула наружу. На ее длинном черном платье медленно расправляли крылья десятки переливающихся антрацитовых бабочек.
— Как тебе?
— Потрясающая иллюзия, — спокойно ответил я.
— Так говоришь, как-будто каждый день такое видишь, — чуть обиженно сказала волшебница.
Я не сказал, что не так давно действительно имел удовольствие лицезреть подобные иллюзии каждый день. Это хорошо, что не проснулся рефлекс. А то бы сейчас уничтожил всех бабочек на месте. Еще прикинул, прислушиваясь к внутренним ощущениям. А ведь смог бы! И даже платье не повредил.
— Пойдем? — спросил я.
— Пойдем. Только давай договоримся. Никаких танцев непонятно с кем. Ты меня пригласил, а не всяких Терлецких.
— Сегодня Черный Бал, — ответил я ей. — Это я тебе подобное должен говорить.
Мы обогнули флигель и вышли к фонтану. Удивительно, но пока тут еще не было ни души. Действительно рано. Зато удачный момент. Да и место вполне ничего. Я остановился и развернул волшебницу к себе.
— Вика, я тебе кое-что сказать хотел.
Следующим движением я притянул Тихонову к себе за талию и поцеловал. Волшебница не сопротивлялась, а вскоре и вовсе обвила руками мою шею.
— Наконец, Максим, ты говоришь именно то, что я хочу услышать, — на мгновение игриво оторвалась от меня Вика. — И что теперь думаешь делать?
— Жить, — ответил я. — А что из этого выйдет, посмотрим.
* * *
Эпилог
Хлопая могучими крыльями грифон опустился на примятую траву. Его наездник тяжело спрыгнул, поглаживая Острика по голове. Староват стал Терлецкий для подобных ночных перелетов. Раньше он их страсть как любил, однако годы брали свое. С другой стороны, деваться некуда, прямого телепорта его друг и соратник не дал, а в полученном письме говорилось четко: «Безотлагательно».
Первое, что насторожило Охранителя — гробовая тишина. Такой не должно быть здесь. Пегасы существа шумные, а те, которых выводил Куракин — и вовсе отличались особой голосистостью. Таких за версту услышишь.
У Терлецкого засосало под ложечкой. Все его естество кричало: «Ловушка, беги отсюда, старый дурак». И богатый опыт вторил внутреннему голосу. Ничем хорошим такие истории не начинались и не заканчивались. Однако против инстинкта самосохранения сыграло могущество Охранителя. В России не было магов равных ему по силе. Да и во всем мире их могло набраться не больше дюжины.
— Юра, — тихо позвал Терлецкий друга. И стесняясь собственной робости добавил уже громче. — Юрий Симеонович!
В ответ скрипнула дверь конторы, старого кирпичного здания возле конюшни, а в широкой полосе света мелькнула тень.
— Юра, что за шутки? — зашагал к конторе Терлецкий. — И что за такие безотлагательные дела на ночь глядя?
Уверенным шагом он вошел внутрь и его сердце забилось так быстро, как не билось давно. Куракин был здесь. Только на вопрос Терлецкого он уже не мог ничего не ответить. Потому что мертвые не имеют склонности вести светские беседы. Зато ответы мог дать высокий человек, сидевший на стуле лицом к двери, который Охранителю был хорошо знаком.
— Что?..
Терлецкий хотел спросить многое. Но смог выдавить из себя одно единственное слово. Произошедшее настолько обескуражило высокородного, что он даже не успел разгневаться. По лицу Охранителя сквозила лишь растерянность, потому что здесь и сейчас творилось немыслимое.
— Я честно хотел, чтобы Юрий тебя дождался, — поднялся на ноги убийца и приложил руку к груди, свидетельствуя о своей искренности, — но он так плохо себя вел. Даже пытался угрожать. Прости, пришлось его успокоить раньше времени.
