– Или сыграть партию в виртхаос, – подал идею подполковник.
– Что такое виртхаос? – спросил я, чувствуя, как во мне просыпается любопытство.
– Увидишь, – пообещал майор.
Мы соскользнули с убегающей дорожки, прошагали сквозь зал ожидания и приблизились к эскалатору, который поднимал людской поток на второй этаж, откуда зазывно доносилась музыка.
– Готов увидеть последний экшен для Патронов? – ехидно поинтересовался Розов.
– Кто такие Патроны, туманный корень? – осведомился я.
– Патроны. Так нас солдафоны называют. Офицерье, значит, – разъяснил Орлов.
– Ясно, – согласился я. – Готов. Только растолкуйте для начала.
Я испытывал легкое волнение, перед которым капитулировали все остальные мысли и чувства. Я ничего не знал о виртхаосе, но, судя по вожделенным улыбкам офицеров, это было нечто изумительное.
Мы сошли с эскалатора и приблизились к павильону, который мигал призывными надписями «ВИРТХАОС – НЕЗАБЫВАЕМО!.. НЕ ПРОХОДИТЕ МИМО…» и в том же духе. Три экрана транслировали сцены побоищ человеческих существ с насекомыми на руинах странного города, похожего на термитные постройки.
– В «Гнездо Ястреба» не допускаются негуманы. Иначе мы бы с виртхаосом имели охрененные проблемы, – заявил майор Розов.
Я испытал возбуждение, наполнившее мой мозг. Возбуждение имело в своей основе что-то животное, первобытное. Так чувствовали себя кроманьонцы, когда стояли над свежим дымящимся мясом убитого пятью минутами назад мамонта, а укутанные шкурами самки висли на их плечах, вереща от восторга.
– Это были бы уже не проблемы. А галактический конфликт, – возразил Розову Орлов. – Тебе бы понравилось, если бы какие-нибудь слюдокрылые рииеги тащились от игры, где объектом охоты был бы человек.
– Или основной миссией был бы геноцид людей? – поддержал Орлова Чарльз Уотер. – Я думаю, что, если бы эта информация просочилась, тогда бы запахло межвидовой войной.
– Что-то мне негуманы в жизни не встречались… – посетовал я.
– Их не допускают на Землю и Луну, – ответил Орлов. – Ближайшее место, где их можно увидеть, – это Марс.
– Чтобы избежать возможных конфликтов, нам после игры, после того, как мы получаем кайф, медики виртхаоса аккуратно удаляют ту часть памяти, где сохранилась игра, – сообщил Розов.
– Как удаляют, амнезийный корень? – удивился я.
– Напрочь. В памяти остается только факт, что охота состоялась, и чувство наслаждения…
– И жажда!.. – прервал Розова Уотер. – Жажда вернуться сюда снова.
– И теперь есть только одно. Мы знаем, что виртхаос – это игра, где мы можем, как объект истребления, избрать любое существо в Галактике.
То, с каким выражением сказал это капитан Орлов, заставило меня внутренне содрогнуться. Я привык считать себя самым безжалостным существом на планете Земля, но сейчас, я чувствовал, мой стереотип мог вот-вот разлететься на осколки.
Я с трудом подавил в себе кроманьонское возбуждение. Я ощутил, как оно улеглось, понимая, что оно рядом, притаилось до удобного момента, чтобы завладеть моим сознанием в то мгновение, когда защита ослабнет. И тут же я понял, что посещение виртхаоса очень важно для меня. Я не мог это объяснить, но внутреннее чутье подсказывало мне, что виртхаос как-то позволит разогнать сумрак, сгустившийся над моим прошлым.
– Все слышали о виртхаосе, но мало кто в него играл. Виртхаос – легенда. Я думаю, что негуманы знают о его существовании, но то ли решили, что это выдумки людей, чтобы повысить самоуважение к себе, то ли… В любом случае, все считают, что это сплетня, и не более. Чарльз Уотер умолк.
– Ну, что, капеллан, как тебе идея? Пойдешь? – поинтересовался Розов.
– По-моему, церковь признала всех негуманов созданиями дьявола? – полюбопытствовал капитан Орлов.
– Точно так, твердый корень, – подтвердил я, делая вид, что колеблюсь.
– Решайся, капеллан. Тебе понравится, – пообещал майор Розов.
– Лады. Уговорили, мужики. А мы успеем до отлета? – словно цепляясь за последнюю хрупкую веточку, болтаясь над пропастью, спросил я.
– Ты хоть год можешь прожить на охоте. В реальном времени пройдет минут десять, – сказал капитан.
– В виртхаосе скорость обработки информации мозгом увеличивается в пять раз, – разъяснил Чарльз Уотер.
– Тогда в бой, мужики.
До боя было так же далеко, как до Земли.
Я вошел за спиной майора Розова в павильон, где нас встретили две девушки в форме звездного десанта и приветствовали:
– Добро пожаловать в виртхаос!
Мы миновали девушек и тут же попали в руки подтянутых офицерш с каменными лицами. По одной на каждого. Нас развели в разные комнаты. Я оказался в крохотной каморке, где все пространство занимал письменный стол и табуретка. На крышке стола лежал лист цифровой бумаги, заполненный аккуратными печатными буквами, и световая ручка.
– Заполните анкету, – приказала офицерша.
Я сел на табуретку и взял в руку световую ручку. Присутствие за спиной женщины, изображающей надсмотрщицу в тюряге строгого режима, нервировало, но я вчитался в текст и стал автоматически заполнять графы. Вопросы носили как чисто формальный характер: имя, фамилия, – так и сугубо интимный: сексуальная ориентация, вживленные микрочипы. Последняя графа меня насторожила – СОГЛАСНЫ ЛИ ВЫ НА ОПЕРАЦИЮ ПО УДАЛЕНИЮ ЛИШНЕЙ ПАМЯТИ? Что значит «лишняя память», я представлял слабо, однако желание побывать в виртхаосе, куда меня настойчиво влекло внутреннее чутье, заставило меня поставить галочку напротив этого вопроса.
– Вы заполнили анкету? – металлическим голосом спросила офицерша.
– Заполнил.
– Следуйте за мной.
Офицерша, не дожидаясь исполнения приказа, развернулась и покинула комнату. Заинтригованный, я последовал за ней. Мы прошли темным коридором. Направление я различал только по мерцанию голограмм на стенах. Голограммы отображали звездное небо. Они были настолько естественными, что складывалось впечатление, что я шагал пешком сквозь Вселенную.
В конце коридора оказалась дверь. Офицерша открыла ее, пропустила меня внутрь и затворила, оставшись снаружи. Я очутился в тесном помещении, на середине которого стояло кресло, слегка наклоненное, похожее на стоматологическое. Я взобрался на кресло, откинулся, и тут же меня сковали провода. Запястья, уложенные на подлокотники, обхватили стальные обручи. От них исходил холод и распространялось легкое покалывание, словно сквозь меня пустили слабый ток. На голову откуда-то сверху мягко опустился шлем. Раздались легкие шлепки. Боли я не ощутил, но понял, что ко мне подсоединились датчики. Теперь я знал, откуда в анкете возник вопрос: «СТРАДАЕТЕ КЛАУСТРОФОБИЕЙ?» Если бы я был клаустрофобиком, то один вид комнаты привел бы меня к сердечному приступу.
