- Посадку запрещаю, - прохрипел Шубин, - убьешься! Уходи на запасной!
Слева из белого небытия пыхнула красная - запрещающая искра ракеты, следом вторая третья. "КП там - догадался Виктор, - значит, если привязаться к тополям и роще, то летное поле должно быть где-то здесь".
- Уйти не могу! Сажусь!
Туман приблизился едва не хватая за крылья. Под ним угадывалось что-то темное, жесткое, неприветливое, но разглядывать землю было некогда. После выпуска шасси самолет потяжелел и с неумолимой неспешностью потянул вниз. Виктору оставалось лишь молиться и изо всех сил тянуть ручку на себя, чтобы хоть как-то уберечь машину от немедленного падения.
Земля встретило удивительно мягко. Легко толкнула снизу и самолет побежал, покатился, покачиваясь на ухабах. Мимо, метрах в двадцати пронеслась пронеслось светлое пятно, Виктор не сразу опознал стоящий на краю аэродрома сарайчик. Потом под колесами затрещал втаптываемый в землю бурьян и истребитель, шипя тормозами, наконец-то остановился. Вокруг был пустырь - "Лавочка" метров на двести выкатилась за пределы аэродрома.
Он механически, совершенно не думая, выключил мотор, перекрыл топливо и неловко вывалился из кабины на гладкую, холодную поверхность плоскости. Собрав остатки сил спрыгнул на землю и улегся рядом с машиной, глядя в серое небо. Не хотелось ничего, ни есть ни пить, ни курить. Лежать тоже не хотелось, но сил чтобы подняться уже не оставалось. На душе была полная опустошенность и апатия.
У "Лавочки", заскрипев тормозами остановился "виллис", из него мячиком выскочил Шубин.
- Да какого ...? - сходу заорал он. - Совсем охренел тута? Уже меня ни во что не ставишь?- Потом командир разглядел раздетые крылья и резко смолк.
- Ни ... себе! - присвистнул он. - Это чего тута? Ой-ё! Вить ты сам-то как? Живой?
Виктор только кивнул в ответ.
- Это хорошо. - Шубин поглядел на сбегающийся к месту посадки аэродромный люд, по-акульи улыбнулся и весело заорал: - Чего ползем? Антилопистей бойцы, антилопистей тута...
Собравшиеся у аварийной машины летчики и технари, ходили вокруг, рассматривали, щупали, охали и цокали языками. Вспоминали подобные случаи, закончившиеся не столь удачно. Обсуждали причины, меры...
-Вот у Гнатюка такое же было, помнишь? - шумел Соломин, царапая ногтем дерево лонжерона, - он только в зону зашел, пикирнул и сразу обшивка посыпалась. Так и встрял.
- Гнатюк на "Яке" убился, - степенно отвечал Иванов, - а это "Лавочка".
- Не вижу разницы, - грустно смеялся Лешка и снова лез смотреть и ковырять раздетые крылья.
Сразу вспомнился июньский случай, когда в полку на двух "Яках" обнаружилось отставание обшивки. Тогда все истребители были проверены и дефектные надолго исчезли в недрах ПАРМа. Сейчас, похоже, грозило что-то похожее.
- Ну как такое может быть? - приставал Ильин к Щеглову. - Ведь приемка же есть? Как она принимает? Почему нам такое суют? Помню, в апреле партию из Саратова, перегнали, так с них техсостав потом неделю не слазил. Дефектов тьма была.
Щеглов пытался отшучиваться, но на него наседали все сильнее...
- Ну, поймите же, - отбивался он, - в тылу ведь тоже не сахар. И рабочих опытных мало, и в цехах женщины с детьми работают и другое... Много другого. Вот, в первом квартале у нас было - на Саратовскую ТЭЦ топлива не завезли. Ведь его обычно по Волге баржами привозили, а тут Сталинград... и весь первый квартал перебои жуткие и с теплом и электроэнергией. А план по самолетам ведь никто не отменял - фронту вынь да положь. Вот и изворачивались как могли. Те же бензобаки пришлось протектировать холодным способом вместо вулканизации. С сушкой и окраской хуже - без тепла как просушить? Вот тебе и нарушение технологии... Но ведь сделали же! Дали самолеты! В цехах каждый пятый больной, на аэродроме вообще больше половины механиков слегло. Но дали же!
Щеглов помолчал, и виновато добавил:
- А потом началось! Обшивка на машинах отстает, коробится, баки текут, по заклепкам отпотевают. Несколько катастроф было, аварии. Летом "Яки" целыми полками на ремонт вставали - бригады выезжали, в войсках брак исправляли. А виноваты военпреды - сволочи продавшиеся. Ага! Помню на заводе, в столовую идти стыдно было - мальчишки из цехов голодными глазами провожали. Вот так вот...
Разговоры после этого как-то стихли. Но все истребители в полку проверили...
...Вечером он гулял с Таней. Бродили по роще, по оставшимся от пионерлагеря дорожкам, засыпанным белым песком. Мимо фундаментов сожженных строений и, словно на потеху, уцелевших гипсовых статуй пионеров. К вечеру распогодилось, туман исчез, и с ветвей срывались звонкие капли, наполняя прогулку шелестом и глухим стуком. Нагулявшись по остаткам лагеря, бродили вдоль, низеньких, сваленных из кусков позеленевшего ракушечника межевых оград деревни. Прогулка, как и сам вечер, проходила тихо и спокойно.
- Кто-то дерево порисовал, - сказала вдруг Таня.
Они как раз проходили рядом с двумя тополями, и он тоже увидел, что левое дерево украшает свежевырезанная надпись: "Коля + Зина". Остального неизвестный изобразить не успел, тем не менее, настойчивость резчика удивляла - надпись была вырезана глубоко, и красовалась метрах в четырех над землей.
- Так это Рябченко, наверное. Вот паразит, - он усмехнулся. - Завтра надеру уши.
- Ну, нарисовал, - Таня пожала плечами, - глупость конечно, но зачем наказывать?
- Надо! - Виктор подошел и потрогал кору дерева. Захотелось рассказать, как эти тополя подобно маяку в штормящем море, указали ему спасение, показали дорогу на аэродром. Как только благодаря им он, пусть и с ошибкой, но сумел приземлиться. Не стал.
- Давай еще немного и домой, отдыхать, - Таня мягко потянула за руку, - А то весь день в этом штабе... хоть воздухом подышу. Ты, кстати, не заболел? Выглядишь уставшим и опять хромать начал.
- Еще минут пять, и пойдем! - он уселся на бревно, привалившись спиной к шершавой, неровной коре тополя. Сразу стало клонить в сон.
Она уселась рядом и затихла, изучая проступающие в разрыве облаков звезды. Темнело все сильнее. Роща обратилась большой серой горой, деревня исчезла в серой тени, лишь беленые стены хат все еще выделялись в ночи.
- Звезда упала! - Заявила вдруг Таня, изучая небо. - Загадала! Загадала! - она улыбнулась и неожиданно спросила, - Витя, а у тебя есть мечта?
- Мечта? - Задремавший Саблин на несколько секунд оторопел. - Мечта...
- Сложно с мечтой, - он ответил не сразу, - Тут выжить надо. Да и вообще, зачем мечтать, когда надо делать? Ставить цель и ее добиваться. Только цель стоящую! Такую цель, чтобы шапка падала. Чтобы потом в каждом учебнике написали. Только... страшно это...страшно и непонятно. Не знаешь, с какого конца подступить, как за нее браться. Не там возьмешься, и мокрого места не оставят. Сотрут, ни следов, ни пыли не будет. Да... вот поэтому и остается мечтать...
