— В следующий раз, — небрежно бросил я, покосившись на коротенькую юбочку и на аккуратные маленькие коленки.
За дверью раздался голос полицейского:
— Я проверю здесь, а ты посмотри в мужском… Девчонка бросила быстрый взгляд в сторону раздавшегося голоса, а затем опять посмотрела мне в глаза.
— Тебя ищут?
Я молча кивнул. Отпираться было глупо. Да и для чего? Бежать мне теперь было некуда, да и не стоило лишний раз впустую напрягаться. Правда, еще оставалась воспитанница монастыря… Ее можно было взять в заложницы, но я не хотел… Не знаю почему, но я не хотел причинять ей никакого вреда. И как-то сами собой мои руки опустились.
— Иди, — тихо сказал я и отступил в сторону. Но, вместо того чтобы уйти, моя недавняя обвинительница вдруг быстро закрыла на защелку дверь кабины и приложила палец к губам. Ничего не понимая, я с удивлением посмотрел на нее, словно задавая немой вопрос: «Почему?!» Но глаза моей жертвы лишь еще больше расширились в ответ, будто отвечая в чисто девичьей манере: «Потому…»
В туалет вошел полицейский. Он заглянул в первую кабину, во вторую, третью… Наша была последней — пятой. Когда полицейский открыл дверь четвертой кабины, я начал уже размышлять над тем, поспеют ли доставить меня в лагерь к завтраку. Но события неожиданно начали разворачиваться самым непостижимым образом. Я только от удивления раскрыл рот, когда девчонка вдруг подняла юбку и, приспустив немного свои аккуратные беленькие трусики, вышла из кабины.
Секунду или две было напряженно тихо, а затем в туалете раздался оглушительный девичий писк. Полицейский начал быстро сбивчиво оправдываться. Писк прекратился, но сразу же послышались глухие торопливые удары. Я осторожно выглянул из своей кабины. Моя спасительница лупила полицейского рюкзаком, а страж правопорядка, пытаясь укрыть голову руками, торопливо пробирался к выходу. Но там уже его ждали пятеро подружек жертвы и полная монахиня.
— Да что же это творится, люди?! — по-женски пронзительно закричала она.
— Уже и полицейские к девочкам пристают! Где искать нам защиты, люди?!
— Все было совсем не так…
— Паразит! — перебила полицейского монахиня и огрела его по плечам большой тяжелой сумкой. — Глаза бесстыжие!.. Кобель похотливый!..
Удары сыпались на полицейского один за другим. И теперь ему уже доставалось не только от монахини, но и от воспитанниц, которым такая забава, похоже, сильно нравилась. На помощь пострадавшему полицейскому пришел второй.
Он попытался урезонить разбушевавшуюся «карательную команду», но только добавил им азарта. На вокзале поднялся невообразимый гам. Полицейские попытались пробраться к выходу, но собравшаяся толпа зевак неумолимо оттесняла их к монахине и ее воспитанницам. А уж те казалось, не знали устали. Только когда прозвучало объявление о прибытии поезда, люди начали расходиться, возбужденно обсуждая между собой разразившийся скандал. Их можно было понять. Наверняка такие происшествия случались тут не часто. А чем еще можно было развеять скуку в этой глуши?..
Зажав рот рукой, я хохотал до слез. Такая необычная помощь от незнакомой девчонки была для меня полной неожиданностью. Но нужно было спешить, с улицы уже доносился шум приближающегося поезда. Я осторожно выбрался из женского туалета. В зале ожидания уже никого не было, но у выхода находились два тех самых пострадавших полицейских. Они стояли на улице, разглядывая подъезжающий поезд и готовящихся к посадке пассажиров. Выйти из зала ожидания незамеченным не было никакой возможности. Правда, оставался еще мужской туалет. Возможно, там на окне не стояла решетка.
Обойдя камеры хранения, я прошмыгнул в мужской туалет. Избыток адреналина привычно взбудоражил мою кровь. Мне нравилась эта игра — игра с большими ставками. Сейчас на кону была моя свобода и, возможно, кое-что побольше. Я чувствовал прилив энергии, а моя голова работала как хорошо запрограммированный компьютер.
В мужском туалете тоже была решетка, но кто-то уже давно выдрал со стены ее верхний край, и она, перегнувшись, теперь свисала почти до самой земли.
Мысленно поблагодарив того парня, который это сделал, я быстро открыл окно и выскочил на улицу. Поезд уже остановился, и началась посадка. Я осторожно выглянул из-за угла здания. Полицейские продолжали наблюдать за пассажирами. Я собирался вскочить в поезд перед самым закрытием автоматических дверей. Все пассажиры сели. Скоро должно было раздаться предупреждение машиниста об отправке. Я приготовился к рывку. Но вдруг кто-то схватил меня сзади за шиворот. Я повернулся и не поверил своим глазам. Это был мой подожженный телохранитель. И его красная, блестящая от мази морда с расплавившимися ресницами и бровями злорадно скалилась. А зря! В подобных делах я не успеваю даже осмыслить ситуацию, как мое тело срабатывает само по себе.
Резко крутанувшись — насколько это позволил мне воротник спортивной куртки, — я саданул тяжелым тюремным ботинком под коленную чашечку телохранителя. Он вскрикнул, на мгновение выпустил меня, но тут же вновь поймал за левую руку. Но моя правая с пакетом концентратов оставалась по-прежнему свободной. И, не долго думая, я тоже запустил ее в дело. Банки с концентратами ударились в обожженное лицо охранника и, разорвав пакет, разлетелись во все стороны. Над вокзалом разнесся уже знакомый мне звериный рев. Почувствовав свободу, я рванулся к поезду.
«Осторожно, двери закрываются», — донеслось из динамиков вагона.
Но я все же успел. Двери с тихим шипением закрылись, и поезд тронулся. На перроне бегали взбудораженные криком полицейские, а за углом, у окна мужского туалета, корчился от боли мой телохранитель. Я же направлялся прямиком к своей свободе. Так мне тогда казалось.
В поезде людей было достаточно, чтобы раствориться среди них и не привлекать к себе внимания.
Я прошел в центральные вагоны, куда села моя спасительница с подружками и монашкой. Мы заметили друг друга и обменялись улыбками. На улице уже сгущались сумерки, и поезд, двигавшийся навстречу ночи и большим тучам, начал стремительно погружаться в темноту. Я почувствовал себя в безопасности, но к своей спасительнице подсаживаться не стал, опустившись на сиденье возле одного пожилого мужчины с хмурым лицом.
— Безобразие, этот поезд снова опаздывает на пять минут! — негромко воскликнул он, словно только того и ждал, чтобы поделиться с кем своим горем. — Пять минут!..
Незнакомец продемонстрировал мне свои старые допотопные часы, которыми наверняка пользовалось уже не одно поколение. Я взглянул на них мельком, а затем вновь отвернулся к окну.
