Вперед.
Она покачала головой.
Подобно созвездию, в голове сложился образ трупа, увиденного ею на борту «Обрина», а вместе с ним появилось и непонятное желание оказаться там.
— Главная медицинская палуба является охраняемой зоной, — пробормотала Савина себе под нос. — Туда допускаются лишь офицеры легиона и санкционированный медицинский персонал.
— Что вам нужно на главной…
Младший сержант застыл, когда Савина взглянула ему прямо в глаза. Лицо Домнила обмякло, будто все человеческие побуждения, необходимые для выражения его эмоций, просто исчезли. Савина ощутила, как нечто, что она не могла ни описать словами, ни назвать, вылезло из ее глаз и заползло в глаза младшего сержанта.
— …медицинской палубе.
Он озадаченно моргнул, а затем встал, закрыл медицинскую сумку и развернулся на пятках.
— Да, — сказал Домнил.
II
Спотыкаясь, младший администратор Джесрин Сири пробрался через лес субэкранов и пультов своего поста на опорном пункте 1025/лямбда и поднял пластековый каркасный стул.
1025/лямбда — не то название, которое вызывает в голове славные образы или без лишней скромности говорит о значимости объекта, но это, как часто напоминал себе Джесрин, было очень важное место. Расположенное прямо посередине дорсовентрального хребта — достигающего двадцати восьми километров в длину огромного перехода, что тянулся от кормы до носа, — оно служило контрольно-пропускным пунктом для людей и машин, намеревающихся покинуть одну половину корабля и попасть в другую. Комендантский час смертных не затрагивал офицеров легиона, но на борту «Непобедимого разума» служил целый миллион мужчин и женщин, и тысячи их каждый час проходили через 1025/лямбда, выполняя свои обязанности. Они имели при себе разрешения на прохождение, идентификационные кристаллические пластины, ордерные документы, подкожные сигнум-отметки, и все это следовало просканировать и верифицировать. По большей части процедура была автоматизированной, а выполняли ее высококлассные сервиторы с обшивкой из блестящего металла, оснащенные искусными устройствами Первого легиона, что несли на себе фабричный оттиск кузниц Урала. Благодаря им каждую секунду успешно осуществлялись дюжины авторизаций, а Джесрин скромно допускал, что мужчинам и женщинам 1025/лямбда отводилась важная работа по оказанию помощи и наблюдению за изумительными машинами Первого легиона.
Подтянув себя к столу, Джесрин взял наушники и уставился пустым взглядом в экран. Встроенный хрономеханизм, назойливо скрипящий и вздрагивающий в его голове, проинформировал младшего администратора о том, что он просидел так несколько минут.
— Джесрин, все в порядке? — Манрэйн сидела в соседней кабинке. Джесрин видел лишь ее лицо с бледно-лунной кожей, а темно-зеленая униформа ауксилии легиона и спутанный провод наушников женщины естественным образом сливались с сумраком. — Медицинский консультант сказал, что ты не собирался выходить на дежурство еще два дня.
Джесрин перевел взгляд обратно на экран. Он не мог вспомнить, когда, как или почему решил выписаться из терапевтической палаты. Помнил лишь то, что ощутил сильное желание сделать это. В конце концов, у него были лишь небольшой жар и головная боль.
— Очень много работы, — пробормотал он.
— Уж еще пару дней мы бы без тебя обошлись! — хохотнула Манрэйн.
— Очень много работы, — повторил Джесрин, пялясь в экран. Он был загипнотизирован носящимися там пикселями.
Слишком много работы.
III
«Арвус-Б» с обозначением «ИР-7755», виляя, пролетел через границу магнитного сдвига. В околоорбитальном пространстве не было ничего, что корабль не испытывал бы уже тысячу раз. Кто-то гордился бы столь самоотверженной и неустанной службой легиону, но только не второй пилот Терцио Райлан Мкуган. Он сидел за штурвалом со скрещенными на груди руками и вытянутыми губами, а взгляд его пронзал переднее окно кабины из бронестекла вместе с миллиардом километров пустоты за ней. В это время лихтер обеспечения прошел через поле целостности и сел на выделенное ему место посадки.
— Диспетчерское управление ангара, это «ИР-7755», — сказал Райлан. — Запрашиваю выгрузку.
— Запрос принят, «ИР-7755», — донесся в ответ далекий металлический голос «Лесной гробницы». — Можете начинать выгрузку.
— Есть, «Лесная гробница». Спускаю выгружающую бригаду.
Он вновь ощутил давление на руку.
А затем опять, теперь сильнее.
Райлан моргнул.
— Что? — спросил он.
— Ты снова это делал, — ответила пилот-примус Вина.
— Что именно?
— Пялился.
— А на что там пялиться? Чего я не видел уже десять тысяч раз?
— Это ты мне скажи.
Массивные противовзрывные створки кабины из пластали начали вторить тяжеловесному топоту грузчиков «Лесной гробницы», собирающихся приняться за работу. Эффект был почти гипнотическим. Райлан почувствовал, как его сознание пустилось по течению.
— Что ты делаешь? — сказала Вина.
Он опустил взгляд и увидел, что тянет застежки ремней, которые фиксировали его на троне второго пилота.
— Ты не вправе покидать судно, — произнесла она.
Райлан расстегнул пряжки и, спотыкаясь, подошел на ослабевших от долгого пребывания в пустоте ногах к противовзрывной двери и вручную отключил блокировку.
— Это нарушение протокола!
Диафрагменная дверь открылась.
В разуме второго пилота возник образ плотного черного облака туманности, отделившегося от обращенной к нему стороны яркой звезды, источавшей любовь. Райлан почувствовал целеустремленность, и ему стало хорошо. Он поплелся на «Лесную гробницу».
IV
Маршал-адъютант Солент Гримн из Церефгионских хобиларов — ауксиларного полка Армии, отданного в качестве десятины на бессрочную службу Темным Ангелам — сидел в задней части бронированного транспорта «Дракосан», входившего в состав конвоя бронетехники, закрепленной на гравиложах служебного поезда. Состав ехал от казарм ауксилии на палубе терцио к залам сбора через опорный пункт 1025/лямбда. Такие крупные переброски личного состава ауксилии не проводились без причины, но причины эти редко когда становились известны кому-либо вне эшелонов высших чинов и командования дивизиона. Гримн таращился прямо перед собой в мышино-серый подбой брони, который покрывал внутреннюю поверхность десантного отделения. Матрица пергаминовых волокон была сложной и многослойной, а ее узор бесконечно повторялся. Взгляд Гримна погружался все глубже, глубже и глубже в поры текстуры, и мужчина чувствовал, что это может затянуть его на целые часы.
Спустя, наверное, несколько минут он наконец моргнул, когда металлический корпус «Дракосана» несколько раз содрогнулся, а потом задрожал от последнего мощного удара. Это застало Гримна врасплох, но, что любопытно, он остался абсолютно спокоен. «Дракосана» сгрузили с гравипоезда и поставили в заполненном с виду зале сбора. Рампа опустилась, после чего на нее взошел административный чиновник с планшетом в руках. Остальные девятнадцать человек отделения Гримна со стеклянными глазами наблюдали за тем, что происходило прямо перед ними, однако это тоже не особо беспокоило маршала-адъютанта.
— Кто тут томится? — спросил клерк.
Во рту у Гримна пересохло. Он вновь моргнул, на этот раз медленно, словно ящерица, а тем временем в его голове формировался нужный ему вопрос. И выбранные слова пришлись так кстати, как мундир, вовремя поданный маршалу-адъютанту слугой.
— Куда мы направляемся?
Если клерк и заметил хрипотцу в голосе Гримна, то он был слишком изможден, чтобы придавать этому значение.
Церефгионский Двести четырнадцатый? — спросил чиновник.
— Да.
Клерк развернулся и показал на эскадрилью сверхтяжелых посадочных модулей, совокупность которых не уступала размерами целому земельному массиву и заполняла все пространство перед глазами Гримна. Окружали их люди, танки и самоходные артиллерийские платформы, напоминающие выброшенный за борт груз.
