Захваченный планами, я прослушал обсуждение проблем, но решение Первого серафима помню точно. Он сказал:
– Херувим Киевский становится херувимом Города Ангелов. Дарклинги – твоя первая задача. Херувим Города Ангелов направляется в Зеленый домен. Херувим Римский должен вступить в переговоры с Кругом. Заключи союз любой ценой. Обещай все, что потребуют, можешь пойти на небольшие уступки авансом. Боя на два фронта мы сейчас просто не выдержим. Потом вернем все отданное сторицей. Граалем и отрядом Хансера пусть займутся крестоносцы. Мяса пушечного много – забрасывайте им зеленых.
* * *
«Это смерть», – понял Хансер. Страшная боль, сворачивающая тело морским узлом, вдруг ушла. Вернее, теперь он не чувствовал тела. Глаза, пылавшие огнем, словно туда насыпали перца, ослепли. Их как будто безболезненно удалили: спустилась темнота. И в этой темноте ощущалось чьето присутствие. Хансер был не один.
– Кто ты? – Голос хриплый, сдавленный. Хансер сам его не узнал.
– Сейчас никто.
– ЛинКеТор?
– Да, Хансер, это я.
– Я умер?
– Ты выжил, хоть, видит Бог, это было непросто.
– В каком смысле?
– Ты слишком сопротивлялся мне. Вернее, не ты сам, а твое тело. Оно тренировано иначе, чем мое. И все же нам это удалось.
– То есть эти удары…
– …наносил я твоей рукой. Грааль работает.
– Вот Тайви будет рада.
– Не говори ей пока, – попросил ЛинКеТор.
– Постой, – до Хансера вдруг дошло, – ты сидишь в моей голове?
– Это слишком упрощенно. А если короче, то да.
– Проклятье! Проклятье! ПРОКЛЯТЬЕ!!!
– Что случилось? Мы же договаривались…
– Мы договаривались наоборот!
– Тебе есть что от меня скрывать?
– Да, чтоб тебя! Прочь из моей головы!
– Ты это говоришь не от души.
– Еще как от души!
– Почему ты тогда меня не убил, когда я только появился в жизни Тайви?
– Зачем? – Хансер, будь он сейчас во плоти, отшатнулся бы.
– Хватит мучить себя. Я же знаю все. И я видел, каково тебе было в последние дни. Ты же до сих пор любишь ее! Отсюда вся твоя вроде бы беспричинная злость, едкий сарказм и даже желание умереть.
– Я к этому не склонен.
– Скоро будешь. Оно уже зреет и вотвот оформится, если ничто не поменяется.
– Проклятье! Ты такой правильный, умный сидишь в моей голове – тебе легко рассуждать! Она твоя, а я ее потерял. После месяца счастья.
– Почему тогда не спешишь вернуть?
– Не получится.
– Получится. Ей сейчас все равно. А перед тобой она чувствует вину.
– Я не виню ее ни в чем.
– Еще бы. Ты на это просто не способен. Она винит себя сама. Из чувства вины она станет тебе спутницей жизни. Возможно, со временем ты сделаешь ее счастливой. В концето концов, когдато она тебя любила, и эти чувства не затихли до конца. И я хочу, чтобы вы так и сделали.
– Пошел ты.
– Ты же этого тоже хочешь. И она, подсознательно. Я для нее умер, ты – жив, раз за разом продолжаешь жертвовать жизнью, ничего не требуя взамен. Она просто не знает, как к тебе подойти, чтобы не отпугнуть. Мало того, она тоже чувствует твое желание. Сделай первый шаг…
– Нет! Еще слово – и я выдавлю тебя из своей головы!
– Да, ты это сможешь, я не спорю, – печально согласился ЛинКеТор.
– Так что заткнись. Я добьюсь, чтобы отлучение с меня сняли, ты воскреснешь на алтаре домена, и вы с Тайви снова будете вместе.
– Ты забыл, что отлучили нас до моей смерти. А отлучение можно снять только через кровь, которой у меня нет. Я в ловушке, и выхода нет.
Хансер умолк, как обухом пораженный.
– Не волнуйся, вечно жить в твоем теле я не буду, – успокоил ЛинКеТор. – Просто хочу передать тебе все, что знаю, чтобы ты мог защитить ее, а потом уйду.
– А Элеонора? Ее тоже убил ты моими руками?
– Нет, это – целиком твоя заслуга. Я тогда был ошеломлен, деталей не понял. По сути, в себя я пришел не так давно. Этот яд и чары Тайви подхлестнули меня, и теперь…
– Теперь ты будешь сидеть тихо, не высовываться, не лазить по моему прошлому, не пытаться взять под контроль, иначе…
– Что иначе? – дерзко спросил ЛинКеТор.
– Слышал о технике темных сильных верой, которая позволяла им заключать в клетки духов, вселившихся в людей? Я владею очень многими приемами Темной стороны. Пользоваться не люблю, но и не брезгую. Так что сиди, как мышь под веником. Я сам справлюсь со всем. И не пытайся умереть окончательно.
– Ты не знаешь, на что себя обрекаешь! Хватит жертвовать собой! Мы не сможем отплатить даже за то, что ты уже для нас с Тайви сделал!
– Мне нужна не плата! Мне нужно чутьчуть покоя для раздумий. А ты сиди и не лезь со своими умениями.
– Есть то, чего я не могу контролировать. Твое шестое чувство уже изменилось.
– Ничего, переживу.
* * *
Поляна не так далеко от Бремена. На ней – два друида: пастырь и аколит. Гальдрикс присел на траву, устало вздохнув. Вот ведь штука какая: сколько лет прожил, не давал ни малейшей слабинки. Мышцы все еще тверды, как камень, словно в дни юности. Под кожей ни капельки жира. Его одногодки среди простых людей уже древние старики, согнутые пополам годами и ревматизмом. Гальдрикс не знает, что такое болезнь. Суставы его еще ни разу не ведали предательской боли, не закостенели, тело гибкое, руки быстры в обращении с серпоммечом. А вот дух…
Дух Гальдрикса дал трещину. Что случилось? Его наставник стал охотником, когда юный пастырь Гальдрикс только получил свой посох. Он пережил это. Учитель передал ему свою цель – найти тех, кто поднимется выше пастырей, – и он искал. Был Лодрикс – его отняло Воинство Небесное. Гальдрикс не сломался от этого удара, встал на ноги сразу. И словно в награду, ему дали Дагарикса. А теперь отняли. Не смерть отняла – это можно было бы выдержать. Нет: тот, кто обещал стать мудрейшим из друидов прошлого и настоящего, был отобран безумием охотника. И это подкосило еще не старого по меркам друидов пастыря.
Молодой аколит – его новый ученик. Обычный до тошноты. Нет, он хороший, у него нет даже малейшего шанса стать отступником, но и выбиться из общей массы шанса тоже нет. Он даже не войдет в Круг. У Гальдрикса нет того, кому он сможет передать свою тяжкую ношу тюремщика охотников, а с ней и место в Круге мудрейших. Придет ему на смену ученик когото другого, станет тюремщиком его духовного сына, уже умершего духом.
А теперь еще эта поляна, где сошлись трое – те, кто сделал Гальдрикса тем железным пастырем, которым он был, тем, кто не допускает ошибок, видит все. Они были словно бы его опорами. И все три так или иначе рухнули. Гальдрикс не думал, что смерть когонибудь из них поразит его. Это была бы всего лишь смерть тела. Дух умер давно. У двоих – поглощенный безумием, у одного – задушенный сомнениями. И вот здесь умерли двое из троих…
