— Ошибаешься, — покачал головой Герман. — Я разговариваю с трупом великого вождя и еще с трупом королевы эльфов. И сам я тоже труп. Вряд ли кто-то из нас выйдет отсюда живым. У меня есть еще маленький шанс, а у вас двоих даже этого нет. Апартаменты оцеплены со всех сторон. Тебя, королева, до сих пор не убили только потому, что ребята надеются спасти меня. А тебя, Морис, они спасти не надеются. Потому что если тебя не убьет наша пучеглазая леди, то убьет Рейнблад, и скажет, что во всем виноваты эльфы. А если Рейнблад не решится, Джон Росс сам все сделает за него, либо Зака попросит. Или меня. Сам подумай башкой своей прокуренной, разве можно придумать лучший повод для смены династии? Никакой революции, никакого беззакония, просто злокозненная эльфийская диверсантка злодейски убила Великого Вождя, горе-то какое. Тебя похоронят с почестями, Рейнблад прольет слезу, а министры и депутаты будут упрашивать его принять Корону Тысячи Опуссумов. А кто не будет упрашивать — помрет от тромба легочной артерии.
— Тромб-то здесь причем? — растерянно спросил Морис.
— О, ты даже этого не знаешь, — ухмыльнулся Герман. — Наркоман ты позорный, Морис, а не великий вождь. Давай, лопоухая, кончай его быстрее, мне на него смотреть противно.
— Я не буду его убивать, — повторила Анжела в очередной раз. — Я пришла не сеять смерть, а прекратить войну.
— Ошибаешься, — покачал головой Герман. — Ты пришла сеять смерть. Что бы ты ни думала сама по этому поводу, ты пришла именно сеять смерть. Ты не прекратишь войну, что бы ты ни делала. Война прекратится сама, когда сдохнет последняя особь вашего поганого отродья.
— Гея не попустит, — сказала Анжела.
Ее голос прозвучал неуверенно и даже жалко. Как будто она сама не верит в то, о чем говорит. Нет, так думать нельзя! Истинная вера непоколебима!
— Гея явит чудо! — провозгласила Анжела внезапно окрепшим голосом.
— Ага, как же, явит, — глумливо усмехнулся Герман. — Снизойдут с небес на сияющих кораблях сыны кого-то там светлого и могущественного… Птаага какого-нибудь… Я уж не знаю, что конкретно в ваших пророчествах говорится…
— У нас нет пророчеств, — заявила Анжела. — У нас нет ничего, кроме веры. И я верую, что Гея не оставит избранный народ в беде. Так было всегда, так есть и так будет вовеки веков. Ибо если не верить в милость Геи, жить незачем.
— Так я тебе и говорю, незачем тебе жить, — кивнул Герман. — Давай, заканчивай комедию. Регулятор на третью отметку, первую пульку в меня, вторую в Мориса, третью себе в рот. Давай, на счет три, раз…
— Почему первую в тебя? — удивилась Анжела.
— Дура ты лопоухая, — сказал Герман. — Ты когда-нибудь людей убивала?
— Я разбомбила те два дома, — сказала Анжела.
— Это не считается, — отмахнулся Герман. — Прицелиться и кнопочку нажать — это не совсем то. Да и не думаю я, что те дома ты бомбила. Я бы на месте Джона управление оружием тебе не доверил.
Анжела поняла, что он прав. Как она сразу не догадалась! Мысленное управление, потянись, спроецируй, постарайся увидеть прицел… Да он просто глумился над ней! Но тогда получается, что когда она решила…
— Значит, я чиста перед Геей, — удивленно произнесла Анжела.
И сразу вспомнила каменную коробку у дороги, которую три часа назад испепелила и почти что сравняла с землей. Нет, все-таки она не чиста.
— Чиста или не чиста — это не имеет значения, — заявил Герман. — Думаю, тебе не доводилось убивать людей лицом к лицу, чтобы кишки наружу и кровища во все стороны. Знаешь, что бывает, когда стреляешь в человека из бластера с короткой дистанции? Не знаешь? Так я тебе расскажу. Мясной бульон брызжет, вот что бывает. Стрелку от этого становится горячо и больно. И еще ты можешь забыть зажмуриться, либо, наоборот, зажмуришься слишком рано. Тогда я отберу у тебя оружие, ты умрешь, а я останусь жить дальше. Мое перерождение задержится. А я не хочу упускать такой удачный момент.
— Так ты тоже веришь в Гею? — удивилась Анжела. — Ты знаешь о путях реинкарнации?
— Я верю в Будду Гаутаму, — сказал Герман. — А до твоей пучеглазой Геи мне дела нет. Давай, Анжела, поднимай дуло, нажимай кнопку и покончим с этим побыстрее.
В душе Анжелы вскипела злость. Это была не обычная бытовая злость, а черная подсердечная злоба, всемогущая и всеобъемлющая, такое, наверное, чувствовал Кронос, когда пожирал своих детей, и потом…
— Не дождетесь, — сказала Анжела. — Ловко ты задумал, красножопый! Чтобы я своим посмертием за твое расплатилась? Не бывать такому! Я скорее сама себя…
Сэр Морис Трисам тоненько захихикал. Это было так неожиданно, что Анжела осеклась на полуслове и изумленно уставилась на него.
— Гляжу я на вас и диву даюсь, — сказал Морис. — Будто в театре на сцену попал, когда комедию играют. Убийца из тебя, королева, как из дерьма наконечник для стрелы.
— Я не убийца! — возмутилась Анжела.
— А дипломат из тебя еще хуже, — продолжил Морис. — Знаешь что, королева? Герман — мерзавец, сволочь и предатель, но он прав, комедию пора заканчивать. Поднимай оружие и стреляй, пока я не встал.
— А что будет, когда ты встанешь? — спросила Анжела.
— Отберу бластер и засуну тебе в задний проход, — ответил Морис. — И проверну на пол-оборота.
Герман рассмеялся и сказал:
— А ты, Морис, похоже, не такой козел, каким кажешься. Зря ты опиумом увлекся.
— Зря, — кивнул Морис. — Но что ж теперь поделаешь? В текущей жизни судьбу не изменить, а в следующей — запросто. Ты правильно сказал, Герман, другого случая не представится. Стреляй, дурочка, только в меня первого, не в него.
— Почему в тебя? — спросила Анжела.
— Потому что если ты сначала выстрелишь в Германа, меня забрызгает мясным бульоном, — объяснил Морис. — Будет горячо и больно, а я плохо терплю боль. Начну плакать и голосить, какой я буду великий вождь после этого?
Герман снова засмеялся.
— Вы издеваетесь! — воскликнула Анжела. — Оба!
— Конечно, издеваемся, — согласился Морис. — А что еще делать? Я уже пробовал проснуться, так не получается. Осталось последнее средство — пусть мне приснится, что ты меня убила, тогда я проснусь.
— Ты не спишь! — рявкнула Анжела. — Наркоман бестолковый!
Морис ласково улыбнулся и сказал:
— Нет, ушастик мой милый, я сплю. Наяву столько невероятных случайностей не подряд не происходит. Так что давай, персонаж, буди меня.
— Я не персонаж! — завопила Анжела. — Я сейчас… я вас всех…
Улыбка резко исчезла с лица Мориса, будто ее стерли.
— Вот что, королева, — сказал Морис. — Я тебе сейчас объясню, что мы с тобой сделаем. Герман встанет и уйдет. Через час он вернется и приведет с собой журналистов. Знаешь, кто такие журналисты? Не знаешь? Тогда попробую объяснить…
