С определенной точки зрения, Энакин считал Обри образцовым джедаем. Из числа тех, кто не ходят вокруг с непроницаемым паззак-фейсом, словно им известны все таинства вселенной. Она прекрасно осознавала свой уровень знаний и стремилась учиться, постигать новое. Но, не с жадностью, с которой путник в песках Татуина утоляет жажду после длительного перехода. А с невозмутимостью аристократа, вкушающего новое блюдо и не забывающего о манерах.
И вот сейчас Скайуокер ощущал, что девушка находится на грани. Неудача подточила ее уверенность в своих силах. И она словно стояла на краю скалы — одно неверное движение, и Уин сорвется в пропасть.
А допустить этого Энакин не мог. Не имел права.
Он — ее учитель. И друг. Отвергать единственного, в ком он видел родственную душу, бывший раб не мог.
— Действительно, — погладив свою бороду, добавил присутствующий здесь же Оби-Ван. — Твоей вины здесь нет. Быть может, в Храме ей помогут лучше…
— Да, здесь нет моей вины, — тихим, но преисполненным ненависти тоном произнесла Обри, переведя взгляд на магистра. — Зато есть ваша.
— Моя? — удивился Кеноби. Как и всегда, когда Энакин, будучи его учеником, указывал на его непростительные ошибки. И… сегодня произошла одна из самых удручающих.
Финальный штурм укреплений дроидов. С новыми силами — передовыми партиями свежей линейки клонов, прибывшими под их начало взамен тех потрепанных частей, что Оби-Ван отправил на Дальний рубеж — четверка джедаев: два учителя, два падавана, рванули вперед. И добились победы.
Но какой ценой…
Больше половины клонов из числа пополнения — а это полнокровный корпус взамен жалким остаткам 7-ого воздушного — погибли или получили смертельные ранения. В ожесточенной схватке джедаям удалось уничтожить командование КНС — новый образец дроида-тактика. Ханна смогла захватить его, отрубив руки и ноги этой машине. Не ее вина, что, поддавшись радости от победы, она не увидела супердроидов В-2, прибывших для спасения своего хозяина.
— Вы позволили ей вырваться вперед, — с укором произнесла Обри. — Она штурмовала их штаб одна, с отделением клонов!
— Она ослушалась приказа, — сурово заметил Кеноби. — Я четко дал понять, что ее место в арьергарде. Никто не мог знать, что она возьмет подразделение из резерва и захочет ворваться…
— Вы должны были догадаться! — срывающимся голосом произнесла Обри. — Она же ребенок… ребенок на страшной войне. И Ханна хотела вам понравиться, заслужить уважение в ваших глазах…
— Я не Энакин, чтобы одобрить подобные выходки, — отрезал Кеноби. Бывший раб с удивлением посмотрел на своего бывшего учителя, не произнеся ни слова. — На этом мы закончим. Падаван Уин, подготовьте тело падавана Динг к транспортировке на медицинский фрегат.
С этими словами командир третьей системной армии покинул расположение госпиталя. Оставив двоих джедаев в крайне противоречивых чувствах.
— Я просто не могу поверить, — голос Обри дрожал. Учитывая все то, что она прошла, Энакин просто не мог представить, сколь глубокую душевную рану ей нанесло произошедшее с падаваном Кеноби, раз она дала волю чувствам. — Он так… холоден. Учитель, ему совсем наплевать на то, что его падаван останется инвалидом на всю жизнь?
— Обри… — Скайуокер хотел было сказать что-то, но запнулся, почувствовав, что отрицание очевидного лишит его не только доверия со стороны ученицы, но и извратит его собственное мировоззрение. Сделает одним из тех джедаев, которые с легкостью относятся к гибели своих друзей и соратников. Он хотел сказать, что на самом деле Кеноби — не черствый сухарь, которому нет дела до собственного падавана. Что он тоже испытывает горечь от утраты Ханны. Что будет оплакивать ее ранения, и никогда не отвернется, будет навещать при каждом удобном случае…
Но не смог солгать. Не после тех десяти лет, которые провел бок о бок с этим джедаем. Не после всех тех потерь, к которым Кеноби отнесся стоически, с непринужденной джедайской невозмутимостью. Не после того, как Высший совет поблагодарил его за «отменную работу». Энакин, присутствовавший при этом сеансе связи, не мог не поразиться лицемерию и отчужденности Совета, которые решили, что потеря почти целого корпуса, инвалидность совсем юного падавана — это «высокая, но приемлемая цена». Цена мира и порядка на Агамаре.
Обычной планете, коих в галактике — миллиарды. Даже если все джедаи, падаваны и юнлинги отдадут свою жизнь за возвращение планет в состав Республики, воевать предстоит не одному поколению. Воевать, чтобы приносить себя в жертву.
Энакин мотнул головой, стряхивая с себя наваждение.
Ритуальные жертвы — это не его путь. Он уже принес немало подношений Ордену, чтобы добиться своего. И в ответ лишь ощущал горькое послевкусие.
— Кеноби, — он почувствовал, что горло саднит. — Он сложный человек. Ни ты, ни я не сможем понять его до конца. Не в этой жизни.
— Почему, учитель?
И в самом деле? Почему Кеноби такой? Почему при общении с ним складывается мнение, что он — органический дроид, не способный на чувства и эмоции? Не…
Великая Сила! Ведь ответ лежал на поверхности. Просто Энакин был достаточно слеп, чтобы не видеть его.
— Потому что, Обри, Оби-Ван — лицемер, — произнеся это, Энакин с удивлением почувствовал, что ему стало немного легче. Словно комок негодования и раздражения, зревший внутри него после смерти Квай-Гона, наконец получил свой выход. Как тогда — на Татуине, когда он убил все племя тускенов, измывавшихся над его матерью.
Видя непонимание и удивление на лице ученицы, Энакин с большей уверенностью добавил:
— Они все лицемеры, — произнес он, имея Высший Совет Ордена. — Каждый магистр, каждый мастер… Они твердят, что джедай должен отринуть эмоции, потому что это ведет на Темную сторону. Они говорят, что нет привязанностей, потому что это не путь джедая. И вместе с тем, каждый из них считает своим долгом нарушить эти запреты.
— Даже Оби-Ван? — удивилась Обри.
— Особенно он, — в голосе Энакина появилась желчь. — Он учил меня, что джедаям нельзя любить, ибо это порождает ревность, что ведет на Темную сторону. И вместе с тем, сам не единожды нарушал это правило. Как и большинство известных мне джедаев. Эйла Секура. Кит Фисто. Квинлан Вос. Мастер Толм. Магистр Мунди имеет бессчётное количество жен…
— Я слышала, что Совет разрешил ему это, потому что…
— Потому что у них двойные стандарты, — перебил ее Энакин. С каждым словом обвинения в сторону джедаев, он чувствовал себя легче. И не собирался останавливаться. — Если они разрешили одному магистру обзавестись семьей из-за проблем с деторождением на его планете, то почему для остальных джедаев это запрет? Не потому ли, что Совет переписывает правила под себя и тех, кто ему угоден? Они запретили учителю Оби-Вана наставлять меня — потому что он придерживался взглядов, отличных от их собственных. Сам Кеноби в юности увлекался своей подругой — Сири Тачи. И разорвал отношения с ней, потому что это ставило под сомнение его дальнейшее продвижение в стенах Ордена…
— Откуда вы знаете это? — хоть в Силе она и источала удивление, Энакин чувствовал, что падаван верит ему. И этот вопрос — не сомнение в его правоте. А лишь желание узнать больше о том, кто отправляет их в бой.
— Ни один роман в Храме не обходится без слухов, — пояснил он. — Кеноби как-то сказал мне, что за моим желанием оградить сенатора Амидалу от влияния нынешнего главы Межгалактического банковского клана стоит банальная ревность — потому как я знаю ее долгое время, фактически с детства, и я… поверил ему. И не сомневался в его мудрости до тех пор, пока не узнал, что у него был роман с мастером Тачи. В Храме перешептывались об этом, когда она перешла на службу в десятую системную армию. Я лишь держал свои уши открытыми.
— Но, быть может, Кеноби предостерегал вас от того, что он сам переборол в юности? — предположила Обри. Хотя ее эмоции твердили, что она лишь пытается найти ответ, который бы не разорвал шаблон ее представления о Высшем Совете. Том самом, дорогу в который ей пророчили едва ли не с рождения.
