— Не стоит забывать, что большинство населения поддерживает правительство Крайз, — добавил Кадера. — Хоть Мандалор в кризисе, герцогиня все еще популярна и может найти большое количество сторонников среди граждан.
— В том случае, если народ не разочаруется в ее возможности эффективно бороться с кризисами, — заявила Шей. Лидеры кланов вопросительно посмотрели на нее. — Преступность по всей галактике набирает силу. Пройдет совсем немного времени, прежде чем они поймут, насколько лакомый кусок наш сектор. И тогда мы нанесем удар. Разруха и паника в ходе вооруженного вторжения преступников облегчит провоз необходимого нам снаряжения и боеприпасов.
— Но если мы это допустим, как мы сможем смотреть в глаза нашим гражданам, которые подвергнутся оккупации преступниками? — возмутилась Эвод.
— Разве я говорила, что допущу оккупации? — удивилась Шей. — Нет, мы используем ее неудачи на поприще вторжения негодяев, чтобы вооружить наших сторонников. А как только это будет исполнено — мы нанесем удар по ним. Ни один преступный ублюдок не сможет сравниться с сынами Мандалора в боевой эффективности.
— То есть, Мандалор, вы предлагаете занять выжидательную позицию, позволить преступному отребью свергнуть герцогиню, после чего, захватить власть?
— Именно так, — невозмутимо произнесла Шей. Она прекрасно понимала их чувства. Жертвовать, пусть даже и малым, чтобы получить все… Рискованно и крайне… не в духе современных мандалорцев.
— Джедаи и Республика вмешаются, — неодобрительно произнес Боба Фетт.
— Согласен, — поддержал его Калеб Даарк. — Пусть сейчас Сатин и придерживается нейтралитета, но перед угрозой потери власти она пойдет на все, чтобы остаться на плаву. Неспроста же она после попытки «Дозора смерти» захватить ее, бежала на Корусант. Мои люди сообщают, что она ищет поддержки среди сенаторов…
— Мой союзник не допустит вмешательства Ордена и Республики, — категорически возразила Шей. — Все, на что сможет рассчитывать Крайз — так это на поддержку отдельных членов Ордена. Но никак не на полноценное вторжение. Ну, а разобраться с парочкой джедаев мы сможем без каких-либо проблем.
— Вы так в этом уверены…
— Более чем, — ухмыльнулась Шей. Уж в чем-чем, а в нападении на Мандалор она не сомневалась ни на минуту. Оставалось лишь дождаться возвращения герцогини…
***
— Ты не виновата, Обри, — произнес Энакин, положив руку на плечо своего падавана. Небольшой жест ободрения с его стороны. Пусть он и считал, что в этом нет необходимости… Но Сила подсказывала, что так будет правильно.
Девушка сидела на краю больничной койки в госпитале республиканских сил, молча рассматривая мертвое тело. Пронзенное добрым десятком бластерных болтов, осколков ракеты, оно затихло в своих мучениях совсем недавно, как и многие до него. Но сейчас была совсем другая ситуация. Впервые за все время сражения за Агамар им удалось обмануть смерть. Из последних сил вырвать юное сознание из оков Силы, вернув в хрупкое тело.
Победа, с какой стороны ни посмотри на это. Вот только никаких гарантий на то, что Ханна выйдет из комы. А если поправится, как жить дальше? Изуродованное лицо, оторванная по самое плечо рука, раздробленный позвоночник. Сила способна на многое, но сотворить чудо…
Энакин с содроганием подумал о том, что лучше б у Обри ничего не получилось. Она спасла новой ученице Оби-Вана жизнь… и в то же время обрекла ее на существование в плену медицинских аппаратов. Сомнительная победа над смертью. Окажись он на ее месте, отдал бы все, чтобы умереть. Подобное — не жизнь, а лишь бренное существование…
Милосерднее было бы позволить ей умереть.
Уин повезло с предыдущим учителем — мастер Сиррус сделал многое для того, чтобы раскрыть ее талант целителя. Хоть и не был сведущ в этом сам, он стремился к тому, чтобы Обри стала лучше, чем он сам. Прилагал все возможные усилия — даже нашел подход к магистру Винду, уговорив того тренировать свою протеже. Вот только на жизненном пути падавана Уин оказался Джабиим, внесший свои коррективы как в планы, так и в судьбу девушки.
И сейчас ее судьба оказалась в его руках. Война, сражения, атаки и оборона — теперь это ее жизнь. Вместо знаний о целительстве, она впитывала в себя умение владеть световым мечом. Судьба отдельно взятого джедая оказалась переписана, сменив свой курс на прямо противоположный. Взамен спасения чужих жизней, она была вынуждена их отнимать. И делала это успешно. Правда, не забывая и то, что изучила ранее. Энакин мысленно поблагодарил покойного мастера Симмса за это — навыки целителя пригождались ничуть не реже, чем искусство владения световым мечом.
Неимоверно жаль, что сейчас их оказалось недостаточно, чтобы полноценно спасти жизнь другому разумному.
Обри тягостно вздохнула.
С девушкой всё вообще было довольно… неоднозначно. Она была чуткой, внимательной, заботливой. Она знала свой предел — и не стремилась к тому, чтобы стать лучшей. По крайней мере — не сейчас. Не после Джабиима, наглядно показавшего, что нет чести в собственном величии, когда вокруг гибнут твои братья и сестры, а эхо смертей в Силе не смолкает ни на секунду, она замкнулась, самостоятельно варилась в собственных эмоциях и чувствах. Никто в Храме не пожелал помочь ей. Не поговорил, не выяснил ее тревоги, не развеял тоску о погибших товарищах.
Никто, кроме него. Кому как не Энакину — одному из трех выживших на Джабииме джедаев, были понятны ее переживания. Немудрено, что, став его ученицей, девушка стала… чуть более эмоциональной. Завеса невозмутимости и отчуждения, которой она огородила себя, дала трещину. И вся та боль, страдания, что она копила в себе, сейчас выходили наружу. Это не было Темной стороной — любому, кто сказал бы об этом, Энакин разбил бы лицо. Девушка стала ему близка за это время. И впервые он почувствовал, что не безразличен кому-то в этом Ордене. Не как «Избранный», которому все без исключения заглядывали в рот и старались выковать из него оружие Света. Нет. Как обычный разумный, который, несмотря на все учение Ордена, все же имеет свое право на чувства и эмоции. Главное — не давать повод окружающим понять это. Не позволить джедаям пробиться сквозь маску, которую он надевал каждый раз, когда должен был общаться с Оби-Ваном, или кем-нибудь из Ордена. Лишь в обществе Обри и клонов Энакин чувствовал себя… живым. И дорожил каждым из этого небольшого круга доверия. Особенно — Обри, своей ученицей. Своей… настоящей ученицей. Выбранной по совету друга и собственному почину, а не навязанной Советом — старыми маразматиками, для которых смерть или увечья еще одного джедая — лишь «Воля Силы».
Молодая девушка сидела молча, недвижимая, словно статуя. На ее лице не дрогнул ни один мускул, но сжатые в кулаки побелевшие пальцы выдавали кипящие в ней страсти. Не говоря уже о том, что стоило лишь обратиться к Силе, чтобы почувствовать захлестывающие это хрупкое создание эмоции.
Которые, словно близнецы, отражали собственное настроение Скайуокера. Это было… чем-то новым для них обоих. Словно их эмоции, чувства стали одним целым. Он всегда мог уловить ее мысли и настроение, а она — его. Да, это не полноценная телепатия — разобрать можно было лишь обрывки… Но, и это — огромный шаг вперед. Даже прыжок — учитывая, как редко между джедаями образовывается подобная связь.
Обри контролировала себя. Не скатывалась в истерики, скандалы, не закатывала сцены. Она источала печаль, вызванную не самым результативным исходом ее лечения. Испытывала стыд и злость на себя оттого, что не смогла сделать большего. Обижалась на то, что не была рядом с этим ребенком, и свои целительские способности использовала уже тогда, когда Ханна практически слилась с Силой. Однако всё это оставалось глубоко внутри, практически не прорываясь наружу. Ее воля, которая могла бы посоперничать по крепости с дюрасталью, держала эмоции в узде. Глядя на такой контроль, Энакин мог лишь выразить свое восхищение.
В Ордене говорили, что ученик и учитель неосознанно влияют друг на друга, и процесс обучения идет в обе стороны. Он делился с девушкой всем, что знал сам. И в то же время, заражаясь ее примером, крупица за крупицей, усиливал клетку, в которой дремал его собственный дракон ярости.
