пригласили в зал, где они, выстроившись по старшинству, должны были специальными палочками передавать друг другу кости Хироки, начиная с ног. Кости складывались в урну, а затем туда засыпался пепел. Это единственный случай, когда допускается передавать что-то палочками.
Наконец, похороны подошли к концу. Нас пригласили на поминки, назначенные, по традиции, на седьмой день. На сорок девятый день урну должны поместить в могилу.
Мы с Исамой вернулись домой поздно вечером. Он тоже был подавлен, хоть и видел Хироки лишь однажды, когда мы ходили в клуб.
В ту ночь я плохо спал, несмотря на медитацию. Пару раз просыпался и потом долго ворочался. Так что на утро встал разбитым. Позавтракав и приняв контрастный душ, собрался и отправился в менториум.
У моего дома по-прежнему дежурила машина с соглядатаями. Это напомнило мне, что нужно, наконец, заехать к отцу. Так что после занятий я позвонил ему и предупредил, что готов нанести визит.
— Жду тебя, Кенджи, — ответил он. — Скажи администратору, что ты мой сын, и он распорядится проводить тебя в кабинет.
Припарковавшись возле отеля, я вошёл в холл и направился к стойке.
— Добрый день, господин, — приветствовала меня миловидная девушка в униформе. — Желаете снять номер?
— Нет, я к управляющему.
— К господину Исикаве?
— Именно.
— По какому делу?
— Я его сын.
— О! Понятно. Меня предупредили о вашем приезде. Подождите секундочку.
Девушка подозвала одного из служащих и отдала ему распоряжение проводить меня.
— Прошу за мной, — поклонился тот.
Он повел меня по коридорам и лестницам, явно служебным. Вскоре я понял, что мы спускаемся в подвал.
— Кабинет управляющего находится здесь? — спросил я.
— Нет, господин Исикава. Мы идём вниз.
— Зачем?
— Исикава-сан находится сейчас там. Он велел проводить вас к нему, где бы он ни находился.
— Ясно. А что он там делает?
— Полагаю, проверяет работу сортировщика.
Ответ мне ничего не объяснил, так что я решил помолчать, пока не увижу всё сам.
Наконец, служащий отворил тяжёлую дверь и с поклоном впустил меня в просторный подвал, где лежали горы мусора. Одного взгляда хватило, чтобы понять, что он рассортирован. Отдельно громоздились тарелки и стаканы, чашки и блюдца, а рядом с ними в огромном ящике лежали столовые приборы.
Орочи Исикава стоял возле огромного люка мусоропровода, а перед ним жестикулировал, что-то объясняя, маленький японец в сером комбинезоне. Увидев меня, отец сделал ему знак, и тот замолчал.
— Хорошо, Фукуи-сан, — сказал якудза. — Я вас понял. Продолжайте. Мы обдумаем ваше рационализаторское предложение. Думаю, решение будет принято положительное. Ваша работа доказала свою эффективность.
Орочи Исикава направился ко мне.
— Привет, Кенджи.
— Отец.
Мы обменялись лёгкими поклонами.
— Спасибо, вы свободны, — кивнул якудза моему провожатому.
Тот сразу удалился.
— Идём ко мне в кабинет. Я здесь уже закончил.
Мы двинулись в обратный путь.
— Кто этот человек и что он делает? — спросил я по дороге.
— Это очень важный для отеля сотрудник. Его зовут Фукуи Кацу. Вот уже двенадцать лет он проводит в этом подвале по восемь часов в сутки, сортируя мусор, которые другие служащие сбрасывают в мусоропровод. Главная его цель — вытаскивать случайно попавшие туда столовые приборы и посуду. Это экономит отелю более одиннадцати миллионов йен в год.
— Серьёзно?!
— Абсолютно. Плюс сортированный мусор, который отправляется на переработку. Итого выходит экономия до двадцати миллионов йен в год.
— И сколько он получает за тот труд?
Орочи Исикава усмехнулся.
— Сто тысяч йен в месяц.
Средняя зарплата в Японии — более трёхсот тысяч йен. Но всё зависит от квалификации, разумеется.
— То есть, — подсчитал я, — Миллион двести тысяч в год.
— Да.
— Сплошная выгода для отеля.
— Ещё бы.
Мы подошли к лифту и поднялись на этаж, где располагался кабинет Орочи Исикавы.
— Выпьешь? — предложил отец, когда мы сели.
— Нет, я на байке.
— Тогда правильно.
Якудза налил себе виски.
— Предпочитаю этот напиток саке, — прокомментировал он.
— Да пожалуйста.
— Кенджи, признаюсь тебе: едва ли то, что ты узнаешь о работе отеля, пригодится тебе. Если даже ты решишь однажды заняться делами клана. До управляющего подняться не так-то просто. Но больше мне пока нечего тебе рассказать.
— Отец, я и не жду, что ты посвятишь меня в дела якудзы. И, честно говоря, не хочу этого.
Орочи Исикава понимающе покачал головой.
— Да, ты решил стать военным. Что ж, у каждого свой путь. Но пойми: я хочу восстановить ту связь, которая у нас была прежде. Да, мы давно не виделись, но это возможно.
— Для этого я здесь.
Якудза снова кивнул. Видно было, как нелегко ему подбирать слова. И вдруг я понял, что этот человек говорит правду. Он просто старался вернуть сына. Которого любил. И которого он не бросал. Просто он был тем, кем был — вот и всё. Якудзой, который оказался в тюрьме. Таков был его путь. И ещё я вспомнил своего отца, который нисколько не стремился стать мне кем-то большим, чем… Да вообще никем не стремился стать!
И это заставило меня по-новому взглянуть на Орочи Исикаву, растерянно сидевшего за столом со стаканом виски в руке, который он сжимал, словно спасительную соломинку.
— Отец, расскажи всё, что знаешь об этом отеле, — сказал я. — И плевать, если мне это никогда не пригодится.
На следующий день я достиг уровня Просветлённого. Естественно, с помощью Кава-Мидзу. Тренировки Аяко не прошли даром. Кроме того, можно было установить новую атакующую технику, о которой я давно мечтал. Свиток мне выдал мастер Такэда. И вечером я уселся в центре комнаты, чтобы освоить Огненный смерч. Это очень мощная техника, отрывающая противника от земли и лишающая его ориентации в пространстве. Конечно, в неё нужно вкачивать Ци, чтобы усилить, но в энергии у меня теперь дефицита не было.
В общем, остаток дня я посвятил изучению свитка и небольшой практике, ради которой пришлось сгонять на пустырь, где многие осваивали новые техники. Вот и теперь, помимо меня, на окраине Токио собралось сотни три адептов, пробующих кто что.
Около десяти вечера я отправился домой. На неделе начались тесты и контрольные, кроме того, скоро должен был состояться первый зачёт по боевым искусствам. Так что я старался хорошо
